«Героев нужно знать»

Вадим Белолугов — «Новому делу»

Дагестан, какой он на самом деле? Такой, каким видим его каждый день мы, его жители? Или тот, что нам ежедневно показывают на экранах опять же не совсем объективных российских телеканалов? Свое мнение на сей счет имеют гости, которые хоть раз побывали в стране гор.

Со своим собеседником — директором Открытого фестиваля документального кино «Человек и война» Вадимом Белолуговым корреспондент «НД» пообщался не только на тему современного имиджа Дагестана, но и узнал еще много интересного. Например, что роднит и отличает кавказцев и уральцев, почему патриотизм нельзя прививать искусственно и какого мнения о Махачкале гости столицы. 

«Кавказ — это не только война»
В сфере научных интересов Вадима Белолугова не только кино о войне. В недавнем прошлом — организатор и директор Центра военных и военно-исторических исследований Гуманитарного университета, Заслуженный работник культуры Республики Южная Осетия. Родился в 1963 году на Сахалине, школу окончил в городе Ковдор Мурманской области. В 1991 году с отличием окончил исторический факультет Уральского государственного университета имени А.М. Горького. 
— Вадим Борисович, расскажите, как вы впервые оказались на Кавказе, в частности в Дагестане, и с какой целью?
— Да, действительно, нынешняя поездка на Кавказ не первая, я не раз бывал здесь. В первых поездках я собирал научный материал по военно-политической тематике Кавказа. Моим профессиональным интересом тогда было развитие военно-политической ситуации в регионе, а конкретно, территориальные, военные, межконфессиональные, межнациональные проблемы и конфликты в последние годы существования Советского Союза и на постсоветском пространстве. Но постепенно, честно говоря, стал уставать от военной темы.
— Почему?
— Потому что, к сожалению, я не вижу положительных тенденций в развитии событий, которые происходят в последнее время в нашей стране. Устал морально: отрицательная информация, которую получаешь в ходе исследований, неизбежно вызывает отрицательные эмоции. К тому же параллельно я давно занимался изучением культуры народов Кавказа. Более того, в моей биографии есть небольшой период жизни в станице Нижнебаканской Краснодарского края. Это как раз та станица, которая очень сильно пострадала в прошлом году от наводнения, хотя о ней говорилось меньше чем о Крымске. К изучению традиций и быта народов Кавказа я проявлял интерес еще со школьной скамьи, так, постепенно, эта тема стала для меня приоритетной. Конечно, военная составляющая современной кавказской истории достаточно серьезная, но она далеко не главная и единственная. А когда ее сознательно или несознательно «выпячивают» в центральных средствах массовой информации, это воспринимается как единственное событие, которое происходит на Северном Кавказе. На самом деле, гораздо более важен Кавказ художников, народных мастеров, танцоров. Если уж говорить о безопасности, то, может вам покажется странным, но в Махачкале, Грозном, Владикавказе ночью на улицах я чувствую себя гораздо спокойнее, чем в Екатеринбурге. Не знаю почему, но здесь у меня есть ощущение большей безопасности. 

«Мы совсем не знаем друг друга»
— Вы — человек, который интересуется республиками Кавказа не только в военном ракурсе, но и бытовом, народном, культурном. А большинство жителей Урала, имеющих не такие глубокие представления о кавказцах, о нас судят, наверняка, по криминальным сводкам новостей и резонансным в отрицательном смысле событиям?
— Действительно, первый вопрос, который чаще всего мне задают люди, которые с Кавказом совершенно не знакомы: «Вы туда ехать не боитесь?». Но и здесь я сталкиваюсь с тем, что о жителях Урала судят достаточно странно. Когда общаешься с молодыми людьми, то первая ассоциация, которая у них возникает при слове «Екатеринбург», это персонаж из сериала на ТНТ Геннадий Букин и уралмашевская банда, одна из знаменитых криминальных группировок в регионе 90-х годов. А то что «Уралмаш» — завод с девятью орденами — никто не знает. Вот, собственно говоря, и все познания о нашем городе. Я думаю, что такие примеры можно привести и в отношении Владивостока, Мурманска других российских городов. Наша беда в том, что мы не знаем друг друга и подчас не стремимся узнать. Приведу еще один характерный пример: в преддверии Дня Победы в Великой Отечественной войне, мы читаем лекции и показываем фильмы о войне. Как— то мой товарищ проводил встречу в одном из военных госпиталей Екатеринбурга, где лечились призывники из Дагестана и Чечни. Фильм был снят с участием ветеранов, которые рассказывали о военных событиях тех лет. Во время обсуждения один молодой человек сказал, что ему это неинтересно. А на вопрос: «Что тебе интересно?», ответил: «Мне интересно слушать о моей республике». Начался разговор о Республике Дагестан, в ходе которого выяснилось, что молодой дагестанец не имеет элементарных знаний о том, сколько дагестанцев участвовало и погибло в Великой войне, не знает ни одного Героя Советского Союза-дагестанца». Его интересовало, как он сам позже признался, когда Дагестан «станет свободным». «Свобода» Дагестана в представлении этого военнослужащего Российской армии уложилась в наличии у республики своей армии, флага, гимна, герба, границ и торговле нефтью, что и будет залогом того, что республика «будет жить хорошо».  Похожая ситуация со знаниями отечественной истории и в Екатеринбурге. Как-то в одной из престижных гимназий города я рассказывал школьникам о военных памятниках нашего города. Показываю слайды, на одном из которых известное в нашем городе здание — штаб ныне Центрального военного округа, около которого установлен памятник Маршалу Советского Союза Георгию Константиновичу Жукову — центр города (!), но на вопрос о том, что это за здание — не получил ни одного правильного ответа: варианты были от городской администрации до торгового центра. Разница наблюдается лишь в том, что здесь — в Дагестане — можно встретить желание молодежи «освободить» Дагестан и тем «решить» все проблемы, а молодежь на Урале голосует против сложившейся ситуации иначе, многие просто уезжают или мечтают уехать из страны в поисках лучшей жизни. 

О реалиях современной Махачкалы
— Раз вы коснулись темы призывников, не могу не затронуть актуальную в последнее время проблему для дагестанцев — это «попадание» на службу в армию. Как известно, в последние годы в российской армии существует лимит на новобранцев из Дагестана. Многие в республике воспринимают этот факт тревожно, расценивая это как отсутствие доверия, да и просто желания обучать армейскому делу дагестанцев. Вместе с тем, ни для кого не секрет, что поведение призывников из нашей республики нередко вызывает нарекания. Что вы об этом думаете?
— Я считаю, что относительно службы в армии никаких льгот для Дагестана быть не может, потому что республика — равноправная часть страны. То, что здесь это воспринимается как дискриминация, меня даже радует, среднестатистическое желание дагестанцев служить выше, чем призывников из других российских регионов. Но одинаково выполнять свои обязанности должны все, неважно, призывник ли ты из Дагестана, Мурманской области или Чечни. Есть устав, общий для всех. Много говорят, например, о бытовых обязанностях солдат. В свое время я служил с ребятами из Дагестана, тогда все мыли пол. Я считаю, что отказ мыть пол это не гордость, а гордыня. Даже если говорить о религиозных началах, она признается грехом во всех религиях. Если в части солдаты не моют пол, то его не должны мыть все, существуют подразделения, в которых эту работу выполняют вольнонаемные сотрудники. Если моют военнослужащие — то мыть должны все.
— Вы бываете в разных городах страны. Какое впечатление производит Махачкала? Что видится «незамыленным» глазом?
— Я могу сказать много добрых слов в адрес дагестанцев вообще и махачкалинцев в частности и понятие «кавказское гостеприимство» мне знакомо не понаслышке. Я люблю сидеть на лавочке на проспекте Гамзатова и смотреть на проходящих мимо людей. Мне очень нравится махачкалинское многообразие, в этом ее сильная сторона, ни в одном из кавказских городов такого нет. К примеру, Владикавказ — спокойный, тихий город с сохранившейся старой застройкой, с пожилыми мужчинами, играющими во дворах в нарды. Владикавказ — очень хороший город, но для меня немного «сонный». Махачкала — это муравейник с бесконечным броуновским движением. Хотя, повторяю, мне многие города Кавказа нравятся. Так вот, когда сижу на скамейке на Гамзатова, иногда подходят люди и, узнавая во мне приезжего, вежливо интересуются, есть ли где мне переночевать (смеется). С таким отношением к незнакомым людям в Екатеринбурге и многих других российских городах я не сталкивался. Но существуют проблемы, заметные невооруженным глазом. Например, очень неприятно удивляет тотальное пренебрежение водителей к пешеходам и пешеходов к водителям, а также тех и других к элементарным правилам дорожного движения. В Екатеринбурге только занесешь ногу над пешеходным переходом, как правило, все машины тут же останавливаются. ГИБДД серьезно взялось за пешеходные переходы, и это важное правило стало соблюдаться.

Следующая проблема Махачкалы — это мусор, который складируется где попало. Смотришь: до пустого мусорного бака всего пара метров, но неподалеку лежат груды мусора. Все прелести жизни налицо. Причем, очевидно, что самим махачкалинцам эта проблема очень надоела. Я сфотографировал в городе много надписей, от предельно вежливых до откровенно жестких, содержащих просьбы не сорить. Но при этом баки, и урны есть, значит, коммунальные службы работают? Почему люди не бросают мусор в положенные для этого емкости? И это ведь те же люди, которыми я порой поистине восхищаюсь. Есть еще проблема, бросающаяся в глаза и она, на мой взгляд, настолько запущена, что необходима специальная программа, а возможно и серьезная федеральная поддержка. Я бы назвал эту программу «Дороги и тротуары». Например, по одному из центральных проспектов города — проспекту Имама Шамиля — просто ходить невозможно — это сплошное преодоление препятствий. Везде неровности, играющие плитки, ямы и другие препятствия, достойные военного полигона, в результате люди вынуждены идти прямо по проезжей части. А сегодня лил дождь и все просто шли по лужам. Понастроено много разных странных зданий, никак не вписывающихся в архитектуру города, после которых практически сразу начинается проезжая часть. Я думаю, что руководство города и республики обратит внимание на эту проблему. Честно говоря, эти здания сносить нужно, другого варианта нет. У нас в городе тоже в начале 1990-х был такой период, но затем тротуары очистили. Возможно, необходимо предусмотреть компенсации за сносы. Я не могу дать каких-то конкретных советов и рекомендаций в этой области, но о проблеме не сказать не могу.

Герои среди нас
— Расскажите о фестивале «Человек и война». Какие цели ставят перед собой его организаторы?
— Основная идея фестиваля — это отрицание войны. Война — это явление, противоречащее природе человека. Символ нашего фестиваля — белый тюльпан — цветок жизни в противовес черному тюльпану — цветку смерти, который пробивается через патрон, выламывает его и символизирует победу жизни над смертью. В лауреатах нашего фестиваля фильмы о тех героях, которые защищали страну в разных войнах. Это солдаты, офицеры, выполнявшие свой долг во время Великой Отечественной войны. Есть фильмы, показывающие ужасы современной войны, в том числе и на территории нашей страны, есть фильмы, рассказывающие о современных войнах идеологического типа, о жизни людей до и после войны. Мне часто задают вопрос: «Стоит ли вообще показывать об этом кино?». В одном из своих последних интервью писатель Виктор Петрович Астафьев сказал, что нас как паршивых щенят надо возить по этой теме, чтобы мы не забывали что такое война. Никакой романтики в войне нет, а есть грязь, пот, кровь, подлость. Мы, конечно, не показываем младшим школьникам то, что может травмировать их психику. Но вместе с тем, простой, но честный рассказ ветерана без жестких кадров тоже может подействовать очень сильно. Организаторы фестиваля придерживаются позиции Виктора Астафьева: о войне надо говорить и говорить жестко. Причем неважно, справедливая это война или несправедливая. Разница только в том, что иногда бывает такая ситуация, когда защитить свою страну можно только взяв в свои руки оружие, как это было, например, в годы Великой Отечественной. Хотя и там тоже наряду с героизмом было достаточно грязи и подлости. А если война к тому же идет за непонятные идеи, с неясными целями, причинами и методами ведения борьбы, то она более включает низменные инстинкты с той и другой стороны. Если механизм войны уже запущен, она начинает жить своей жизнью, главный ее закон — воспроизводство жестокости. Здесь уже снимаются все границы человеческой морали, этики и т.д. Нашему государству, политической власти ни в коем случае нельзя доводить ситуацию до такого. И в Чечне война была гражданская, и то, что происходит сегодня в Дагестане — это тоже гражданская война. А она — самая страшная. Те страны, которые в ХХ столетии пережили такую войну, до сих пор не могут справиться с последствиями. Возвращаясь к фестивалю скажу, что в этом году уже проходит седьмой по счету и сейчас мы собираем фильмы.
— На военно-патриотическую тему?
— На тему военной истории. Я сознательно избегаю термина «военно-патриотический». Во-первых, этот термин сильно дискредитирован в нашей стране, а во-вторых, патриотизм не должен быть только военным. Рассказ о выдающемся танцоре, математике или физике не менее важен в патриотическом плане, нежели рассказ о выдающемся военном. Да и вообще, патриотизм сейчас, на мой взгляд, нельзя вызвать одним воспитанием — патриотизм возможен только как ответная реакция гражданина на заботу о нем государства. Если заботы нет, воспитывай патриотические чувства или не воспитывай, результат будет отрицательным. К примеру, ребенку рассказывают на уроках о его Родине, говорят ему как ее надо любить, а в жизни он и его семья сталкиваются с другой реальностью и он начинает понимать, что ему просто врут. Достигается противоположный результат, срабатывает эффект бумеранга, когда слова очень сильно расходятся с делом. 
— Как вы считаете, с чем связано то, что в Дагестане, как вы сказали, сейчас идет «гражданская война»? Коррупция, сложная социально-экономическая ситуация?
— Знаете, коррупция и сложная социально-экономическая ситуация характерна для всей страны. Я слышу о том, что в дагестанских селах нет работы и люди вынуждены в поисках лучшей жизни уезжать. Но в уральских селах сейчас положение ничуть не лучше. Зарплаты нищенские, колхозы и совхозы развалены. Единственное, у нас незаконные махинации делаются чуть «тоньше» и с бОльшим внешним лоском. Проблемы практически одинаковые, разница только в их внешнем проявлении. На мой взгляд, в Дагестане для начала нужно договориться всем сторонам, которые участвуют в конфликте не убивать друг друга. А затем выяснять теологические и другие проблемы и разговаривать обо всем остальном. Я считаю, что договориться можно, потому что страдают все. Если есть коррупция — пожалуйста, у нас для этого есть правоохранительные органы, если и они не помогают, есть вышестоящие органы. Надо сложить оружие. Страшно, когда при очередном штурме дома погибают молодые парни, неважно с чьей стороны, которые должны учиться, растить детей, в футбол играть, в конце концов, а они убивают друг друга с упорством достойным лучшего применения. 
— Насколько мне известно, в рамках проведения фестиваля вы сотрудничали с республиканскими средствами массовой информации?
— В 2008 году, когда я узнал о том, что был убит журналист одной из дагестанских телекомпаний Абдула Алишаев, попросил руководство телекомпании представить для участия в фестивале его фильм. Лично с Абдулой я не был знаком. Фильм победил в номинации «Профессиональное телевизионное документальное кино». Представители НАКа, побывавшие на фестивале заинтересовались фильмом и вообще жизнью и деятельностью Абдулы. По итогам фестиваля мы решили учредить специальный приз имени Абдулы Алишаева «За мужество и гражданскую позицию». Этот приз вручается герою фильма или автору, чьи работа или служба непосредственно связаны с риском для жизни. В прошлом году, например, на фестивале приз был вручен автору нескольких фильмов о Чернобыле Екатерине Сидоровой. Она давно снимает фильмы на эту тему. Для самого автора фильма это большой риск, потому что во время съемок Екатерина находилась непосредственно в зонах радиационного поражения и вообще говорит в своих картинах о проблемах чернобыльцев подчас на грани фола. Участники ликвидации последствий аварии на ЧАЭС — ликвидаторы, как их называют, в своем роде тоже ущемленная категория гражданством и, соответственно, своими правами «размыты» между тремя странами. Первыми обладателями приза имени Абдулы Алишаева стали две кавказские женщины — Надежда Гуриева, учительница школы №1 г. Беслана и героиня фильма «Беслан. Надежда» режиссера Вадима Цаликова и героиня фильма «Материнское сердце» Зарган Эпендиева из Шали (автор фильма Залина Лакаева). Надежда Гуриева потеряла в теракте двоих детей. Героизм ее заключается в том, что после тех событий она не только не ушла из школы (ушли, кстати, из школы немногие), но и создала музей, посвященный жертвам теракта. Она ведет очень активную общественную работу, для того чтобы все знали, что на самом деле происходило в дни захвата, поскольку сейчас вокруг Беслана много инсинуаций и лжи. Обладателем приза также становились ныне генерал-майор, в 1999 году руководивший Новолакским РОВД, Муслим Даххаев и командир липецкого ОМОНа Сергей Сковородин — герои фильма режиссера из Махачкалы Александра Евтушенко. Если говорить о документальном кино, то в истории Дагестана есть много интересных людей, чьи жизни могли бы стать сюжетами отдельных фильмов. Например, к 70-летию Победы можно было бы снять серию фильмов, посвященных Амет-хану Султану , Абулхакиму Исмаилову, Магомеду Гаджиеву и другим героям Великой Отечественной войны и вообще о Дагестане и Махачкале периода войны. Если бы на республиканском уровне была принята такая программа, а главное, чтобы она была финансово обеспечена было бы замечательно.
— А вы могли бы взяться за осуществление этой идеи?
— В Дагестане есть хорошие режиссеры, с которыми я бы с удовольствием поработал как сценарист, как историк. Например, могу назвать махачкалинских режиссеров Александра Евтушенко и Ахмада Алишаева, Сергея Михеева из Каспийска.