Письма А. П. ЧЕХОВА И П. И. ЧАЙКОВСКОГО
А. П. ЧЕХОВ И П. И. ЧАЙКОВСКИЙ
С Петром Ильичом Чайковским (1840--1893) Чехов познакомился в один из своих приездов в Петербург, у брата композитора, М. И. Чайковского, 14 декабря 1888 года (см.: Балабанович, с. 90). Их переписка за пять лет знакомства невелика по объему: три письма Чехова и три письма Чайковского. Кроме того, сохранились фотографии и книги с дарственными надписями. Личные отношения Чехова и Чайковского и их переписка отмечены сильнейшим взаимным душевным притяжением. Музыка Чайковского вызывала у Чехова восторг, восхищение, она была неотъемлема от атмосферы его жизни. В своем втором письме Чайковскому Чехов писал: "Посылаю Вам и фотографию, и книги, и послал бы даже солнце, если бы оно принадлежало мне",-- мало что может быть поставлено рядом с этим признанием в эпистолярии Чехова по силе чувства и его образному выражению. В искусстве среди своих современников Чехов отводил Чайковскому второе (после Льва Толстого) место (письмо к М. И. Чайковскому от 16 марта 1890 г.). Ставя Чайковского как творца на недосягаемую высоту, Чехов ценил его и просто как человека. "Он хороший человек и не похож на полубога",-- писал он после знакомства с Чайковским (Е. М. Линтваревой в конце декабря 1888 г.). Чайковский, с своей стороны, был захвачен талантом Чехова. Прочитав в апреле 1887 года рассказ Чехова "Миряне" ("Письмо"), Чайковский тут же поделился своим впечатлением с братом. Свои мысли по поводу чеховских рассказов Чайковский выразил в письме Чехову, "интереснейшем", по словам его брата, но посланном в редакцию и не дошедшем до писателя, с которым композитор еще не был знаком (об этом письме идет речь в письме М. И. Чайковского Чехову от 11 ноября 1901 г.-- ГБЛ). День 14 октября 1889 года был самым ярким в общении Чехова с Чайковским. Получив от Чехова письмо, в котором писателъ спрашивал разрешения на посвящение ему сборника "Хмурые люди", Чайковский пришел в дом на Садовой-Кудринской, чтобы лично поблагодарить Чехова. Вернувшись домой, он послал ему фотографию с дарственной надписью: "А. П. Чехову от пламенного почитателя. П. Чайковский. 14 окт. 89". Чехов отправил в ответ свою фотографию с надписью: "Петру Ильичу Чайковскому на память о сердечно преданном и благодарном почитателе Чехове" и издания своих сборников "Рассказы" (СПб., 1889) и "В сумерках" (СПб., 1889), также с дарственными надписями (Акад., т. 12, с. 158). По словам М. П. Чехова, Чехов и Чайковский в этот день "разговаривали о музыке и о литературе" и "обсуждали содержание будущего либретто для оперы "Бэла", которую собирался сочинить Чайковский. Он хотел, чтобы это либретто написал для него по Лермонтову брат Антон" (Вокруг Чехова, с. 97). Об этом же намерении Чехов сообщил на следующий день в письме А. С. Суворину: "Вчера был у меня П. Чайковский, что мне очень польстило: во-первых, большой человек, во-вторых, я ужасно люблю его музыку, особенно "Онегина". Хотим писать либретто". Разговор о либретто "Бэлы" имел продолжение. 19 января 1890 года М. И. Чайковский писал брату во Флоренцию: "Виделся я с Чеховым два раза... Он тебе предлагает для оперы сделать "Бэлу" Лермонтова" (Балабанович, с. 113--114). План совместного создания оперы на сюжет лермонтовской повести не осуществился: Чайковский был отвлечен новым замыслом -- в Италии он начал работать над "Пиковой дамой". Чехов в это время готовился к поездке на Сахалин. В последующие годы отношения Чехова и Чайковского сохранили свою первоначальную тональность, но на расстоянии; связующим звеном между ними был М. И. Чайковский, с которым Чехова объединяли общие драматургические интересы и круг петербургских литераторов. В эти годы возникают в чеховском творчестве упоминания о Чайковском в самых значительных контекстах. Его музыка служит камертоном душевного состояния героев -- самого чистого, непосредственного и глубоко лиричного; она пробуждает в душе молодой девушки радость жизни, жажду поэзии и красоты ("После театра", 1892); в ленивом и равнодушном человеке она открывает то, что "за суетой и пошлостями" он сам в себе "не успевает понять и оценить" (Грузин в "Рассказе неизвестного человека", 1893). На смерть Чайковского Чехов откликнулся словами: "Известие поразило меня. Страшная тоска... Я глубоко уважал и любил Петра Ильича, многим ему обязан. Сочувствую всей душой. Чехов" (телеграмма М. И. Чайковскому от 27 октября 1893 г.).
ЧЕХОВ -- П. И. ЧАЙКОВСКОМУ
22 октября 1889 г. Москва
Многоуважаемый Петр Ильич!
В этом месяце я собираюсь начать печатать новую книжку своих рассказов; рассказы эти скучны и нудны, как осень, однообразны по тону, и художественные элементы в них густо перемешаны с медицинскими, но это все-таки не отнимает у меня смелости обратиться к Вам с покорнейшей просьбой: разрешите мне посвятить эту книжку Вам. Мне очень хочется получить от Вас положительный ответ, так как это посвящение, во-первых, доставит мне большое удовольствие и, во-вторых, оно хотя немного удовлетворит тому глубокому чувству уважения, которое заставляет меня вспоминать о Вас ежедневно1. Мысль посвятить Вам книжку крепко засела мне в голову еще в тот день, когда я, завтракая с Вами у Модеста Ильича, узнал от Вас, что Вы читали мои рассказы. Если Вы вместе с разрешением пришлете мне еще свою фотографию, то я получу больше, чем стою, и буду доволен во веки веков. Простите, что я беспокою Вас, и позвольте пожелать Вам всего хорошего.
12 окт. 89. Неизд. письма, с. 173; Акад., т. 3, No 696. 1Сборник рассказов "Хмурые люди" с посвящением П. И. Чайковскому вышел в 1890 г. в издании А. С. Суворина. Чехов писал М. И. Чайковскому 16 марта 1890 г. по поводу сборника: "Через 1 1/2 -- 2 недели выйдет в свет моя книжка, посвященная Петру Ильичу. Я готов день и ночь стоять почетным караулом у крыльца того дома, где живет Петр Ильич,-- до такой степени я уважаю его... Это посвящение, думал я, было бы частичным, минимальным выражением той громадной критики, какую я, писака, составил о его великолепном таланте и какой, по своей музыкальной бездарности, не умею изложить на бумаге".
П. И. ЧАЙКОВСКИЙ -- ЧЕХОВУ
14 октября 1889 г. Москва
Посылаю при сем свою фотографию и убедительно прошу вручить посланному Вашу! Достаточно ли я выразил Вам мою благодарность за посвящение? Мне кажется, что нет, а потому еще скажу Вам, что я глубоко тронут вниманием Вашим! Крепко жму Вашу руку.
Балабанович, с. 104 (частично); Акад., т. 3, с. 456.
ЧЕХОВ -- П. И. ЧАЙКОВСКОМУ
14 октября 1889 г. Москва
Очень, очень тронут, дорогой Петр Ильич, и бесконечно благодарю Вас. Посылаю Вам и фотографию, и книги, и послал бы даже солнце, если бы оно принадлежало мне. Вы забыли у меня портсигар. Посылаю Вам его. Трех папирос в нем не хватает; их выкурили виолончелист, флейтист и педагог1. Благодарю Вас еще раз, и позвольте пребыть сердечно преданным.
Неизд. письма, с. 173--174; Акад., т. 3, с. 262. 1М. Р. Семашко, А. И. Иваненко и И. П. Чехов.
П. И. ЧАЙКОВСКИЙ -- ЧЕХОВУ
20 октября 1889 г. Москва
Посылаю Вам билет на Симфонические собрания в Музыкальном обществе. Ужасно рад, что могу Вам хоть немножко услужить. Сам не мог завезти, ибо вся эта неделя поглощена у меня приготовлением к 1-му концерту и ухаживанием за гостем нашим Римским-Корсаковым. Бог даст, на той неделе удастся побеседовать с Вами по душе.
Предваряю Вас, что билет в случае желанья можете передавать кому угодно. Печатается по автографу (ГБЛ).
ЧЕХОВ -- П. И. ЧАЙКОВСКОМУ
18 октября 1891 г. Москва
18 октябрь. Мл. Дмитровка, д, Фирганг.
Многоуважаемый Петр Ильич!
У меня есть приятель, виолончелист, бывший ученик Московской консерватории, Мариан Семашко, великолепный человек. Зная, что я знаком с Вами, он не раз просил меня походатайствовать перед Вами: нет ли где-нибудь в столицах, или в провинции, в Харькове, например, или где-нибудь за границей подходящего для него места, и если есть, то не будете ли Вы добры -- оказать ему протекцию? Зная по опыту, как утомительны подобные просьбы, я долго не решался беспокоить Вас, но сегодня решаюсь и прошу Вас великодушно простить меня. Мне жаль и досадно, что такой хороший работник, как Семашко, болтается без серьезного дела, да и просит он меня так жалобно, что нет сил устоять. Его хорошо знает Николай Дмитриевич Кашкин. Я жив и здоров, пишу много, но печатаю мало. Скоро в "Новом времени" будет печататься моя длинная повесть "Дуэль", но Вы не читайте ее в газете1. Я пришлю книжку, которая выйдет в начале декабря. "Сахалин", еще не готов. Еще раз извиняюсь за беспокойство. Искренно Вас уважающий и безгранично преданный
Неизд. письма, с. 174; Акад., т. 4, с. 285--286. 1Повесть "Дуэль" печаталась в газете "Новое время" в течение месяца с конца октября до конца ноября 1891 г. Чехов беспокоился, что при чтении по главам пострадает общее впечатление, но отдал повесть в "Новое время", чтобы покрыть долг Суворину (см. переписку с Ал. П. Чеховым, т. 1, с. 107--108). Повесть "Дуэль" вышла отдельным изданием в 1892 г.
П. И. ЧАЙКОВСКИЙ -- ЧЕХОВУ
23 октября 1891 г. Москва
Дорогой, многоуважаемый Антон Павлович!
Получивши вчера Ваше письмо, я хотел тотчас же отвечать, но сообразил, что прежде чем что-либо сказать Вам по поводу Семашко (которого я хотя и знаю, но недостаточно, чтобы иметь правильное о нем суждение) -- лучше порасспросить о нем людей сведущих; а так как я собирался в концерт и должен был видеть многих музыкантов,-- так тому представлялся превосходный случай. Из всего, что мне про него сказали и что я сам о нем помню, вывожу заключение, что г. Семашко может быть, благодаря своей хорошей технике, старательности и любви к делу, хорошим оркестровым музыкантом. Но, по совершенно мне непонятной причине, на предложение поступить в оркестр императорских театров -- он отвечал отказом. Сейчас он будет у меня, и вопрос этот разъяснится. Если по каким-либо семейным или иным особым обстоятельствам он не излает служить в Москве, то я, конечно, могу рекомендовать его и в Петербург,-- но это придется во всяком случае отложить до будущего сезона. Вообще, если он желает от меня рекомендации кому бы то ни было, то я охотно ему ее дам, но сам я совершенно не могу знать, где имеются вакантные места для виолончелистов, и он о таковых должен иметь и имеет возможность разузнавать иными путями. Если же он считает деятельность оркестрового музыканта для себя неподходящей,-- то ровно ничего сделать для него не могу. Концертами жить нельзя, да и какой виолончелист, хотя бы и высоко даровитый, может жить иначе, как не оркестровой игрой да еще уроками, каких, однако, не много бывает? Царь всех виолончелистов нашего века К. Ю. Давыдов много лет играл в оркестре Итальянской оперы в Петербурге, и ему и в голову не приходило, что он этим унижает себя. Если Семашко считает подобную деятельность ниже своего достоинства,-- то это и очень странно, и очень неблагоразумно. Впрочем, я ведь ничего верного на этот счет не знаю, ибо пишу Вам, не повидавши еще его. Во всяком случае обещаю принять в нем сердечное участие. Как я рад, дорогой Антон Павлович, что Вы, как вижу из письма, нисколько не сердитесь на меня! Ведь я настоящим образом не благодарил Вас за посвящение "Хмурых людей", коим страшно горжусь! Помню, что во время Вашего путешествия я все собирался написать Вам большое письмо, покушался даже объяснить, какие именно свойства Вашего дарования так обаятельно и пленительно на меня действуют. Но не хватило досуга,-- а главное пороху. Очень трудно музыканту высказывать словами, что и как он чувствует по поводу того или другого художественного явления. И так спасибо, что не сетуете на меня. Жду с нетерпением "Дуэли" и уж конечно не последую Вашему совету ждать до декабря, хотя за книжку горячо благодарю заранее. Бог даст, в это пребывание в Москве удастся повидаться и побеседовать с Вами. Крепко жму Вашу руку. Искреннейший почитатель
Слово, сб. 2-й, с. 219--221.
Комментарии