Сладкий яд панисламизма

Статья написана в 1999 году. Тем интереснее она читается сегодня

Исламизация Сирии и крах секуляризма БААС

                         
Сладкий яд панисламизма

История

Борьба между БААС и исламистами имеет длинную историю. Партия БААС, организованная в апреле 1947 двумя молодыми учителями – Мишелем Афлаком и Салах ад-Дином аль-Байтаром с самого начала проповедовала арабскую националистическую и секуляристскую идеологию. На Афлака особое влияние оказали французские и германские националистические мыслители, и он рассматривал ислам скорее как цивилизацию, нежели религию. Это позволяло минимизировать роль ислама в государстве. Это, конечно же, не приветствовалось суннитским средним классом, который пытался протестовать против захвата власти БААС в марте 1963.

Протесты интенсифицировались после нео-баасистской “революции” февраля 1966, в результате которой к власти пришло лефтистское радикальное крыло партии. Сирия взорвалась, когда алавитский офицер Ибрагим аль-Халлас написал в армейском журнале статью “Как создать нового арабского социалистического индивида”, в которой говорилось: “Чтобы создать новую арабскую культуру, новое арабское общество, необходимо, прежде всего, создать новый арабский социалистический характер – человека, который верит в то, что Аллах, религии, феодализм, капитализм, империализм и все прочие ценности, контролировавшие общество в прошлом – не более чем мумии, чье место – в музее истории”.

По всей Сирии прокатилась волна забастовок и демонстраций. Власти были вынуждены осудить статью и сообщить населению, что автор и редактор журнала – агенты ЦРУ. Радио Дамаска заявило: “Статья была внедрена в армейский орган в качестве части американо-израильского заговора, в сговоре с контрреволюционными элементами. Целью было вбить клин между массами и лидерами”.

Несмотря на это нео-баасисты, ядро которых составляли алавиты, стремились освободиться от исламского комплекса и построить светские основы сирийского общества. Лидеры революции пытались устранить исламский каркас сирийского общества, который выдавливал их на обочину политической жизни из-за того, что их секта всегда считалась низшей кастой.

Приход к власти Хафеза Асада в 1970 несколько смягчил противоречия между государством и исламом. Несмотря на то, что он сам был алавитом, Асад ходил молиться в суннитскую мечеть, ездил на паломничество в Мекку, и объявил алавитов легитимным ответвлением шиитского ислама. Все эти пируэты ничего не дали – “Братья-Мусульмане” отвергли протянутую руку и развязали кампанию протестов и террора против “немусульманского режима” во главе которого стоял “кафир”. Целью было свержение режима и установление исламского государства.

Этот период внезапно закончился в феврале 1982 года, когда Асад безжалостно сокрушил мятеж “Братьев-Мусульман” в Хаме. “Братья-Мусульмане”, как организованная сила, были уничтожены. Тысячи, если не десятки тысяч членов движения были убиты, еще больше оказалось в тюрьме.

Победа БААС была не только политической, но идеологической. Брат диктатора, Рифаат Асад, воспользовался случаем и вывел на улицы Дамаска пионерское движение “Дочери Революции”. “Дочери” специализировались на том, чтобы срывать чадры и хиджабы с женщин на улицах. Мужчины еще много лет боялись отращивать бороды.

Новые союзники

Трудные региональные реальности начала 90-х подтолкнули Асада и исламистов в объятия друг друга – перед ними стояли новые вызовы, что потребовало пересмотра привычных позиций. Эти старые враги пришли к выводу, что у них есть необходимость совместной войны с куда более страшным общим противником, чем друг с другом. Враг назывался “новый Ближний Восток” – концепция , возникшая после войны в Заливе и успеха “мирного процесса” в Осло. Концепция процветала в 1992-1996 годах. Америка и Запад определяли региональный порядок, в котором Израиль и Турция играли главную роль. Арабы, в особенности Сирия, были вытеснены на задний план. И Асад, и исламисты воспринимали подобную ситуацию как угрозу существования не только им самим, но всему арабскому и мусульманскому миру.

Дамаск начал рассматривать исламистов как главное, и возможно единственное средство улучшения собственных региональных позиций, усиления влияния на соседние страны и достижения стабильности и спокойствия на внутреннем фронте. В свою очередь, исламистский мэйнстрим пришел к выводу, что на данном этапе свергнуть арабские авторитарные режимы не удастся, и переключился с внутренней на внешнюю арену. Антизападные и антиизраильские идеи всегда пользовались популярность на арабской улице, и их эксплуатация сулила большие дивиденды. Одновременно, “борьба с империализмом” наносила удар ниже пояса египетскому и иорданскому режимам, заключившим мирные договоры с сионистским врагом. Исламистские движения на протяжении 80-х стали ведущими популистскими силами арабских обществ, равно как и великими оплотами антизападных и антисионистских идей. И это превратило их в потенциальных союзников Асада.

Арабские исламисты помогли сирийскому режиму, и исламское движение вступило в диалог и вынудило сирийских исламистов прекратить борьбу против Дамаска. Режим ответил на это большей толерантностью и разнообразными проявлениями религиозной чувствительности.

Несмотря на то, что Дамаск превратился в бастион поддержки иностранных исламистов, отношения с сирийскими исламистами нельзя назвать гладкими. Режим требовал от “Братьев-Мусульман” раскаяться в грехах двадцатилетней давности и отказаться от политической пропаганды в Сирии. Более того, из некоторых сообщений в прессе можно сделать вывод о том, что сирийский аппарат безопасности совершенно не в восторге от идеи возвращения исламистов.

Одним из признаков позитивных отношений между Сирией и арабскими исламистами стал тот факт, что Дамаску удалось воспользоваться поддержкой последних в текущем конфликте с Турцией. Причины конфликта – поддержка сирийцами PartiyaKarkarenKurdistan (PKK), конфликт из-за Евфрата и растущие связи между Турцией и Израилем.

Вице-президент Сирии Абдуль Халим Хаддам провозгласил: “Турция – исламская страна. Ислам здесь в несколько раз сильнее секуляризма, и потому Турция должна стоять на стороне арабов. Мы победили крестоносцев потому, что арабы были не одни, но вместе с тюркскими племенами. С 1970 мы пытаемся улучшить отношения с Турцией, но проблема в том, что некоторые элементы правящего аппарата настаивают на усилении связей с Западом и дистанцируются от арабов”.

Дамаск превратился в место паломничества арабских исламистских лидеров. Среди них – Рашид аль-Гануши из тунисской Эннахда, Махфуз Нахнан из Движения Исламское Общество (Алжир) и Хасан а-Тураби из Исламского Национального Фронта Судана. Исхак Фархан, глава Фронта Исламское Действие Иордании (иорданские “Братья-Мусульмане”) посетил Дамаск в 1997 и издал коммюнике с секретарем регионального командования БААС Абдаллой Ахмаром о совместной борьбе с Израилем. Штаб-квартира Исламского Джихада во главе с Рамаданом Шалахом находится в Дамаске. Духовный лидер ХАМАС шейх Ахмад Ясин посетил Дамаск немедленно после освобождения из израильской тюрьмы.

Выгоды для сирийского режима.

Во-первых, правители Сирии практикуют панисламизм для поддержания внутренней стабильности и усиления своего влияния за рубежом. Это приносит определенные плоды. В 1997 сирийские “Братья-Мусульмане” опубликовали манифест, в котором резня в Хаме названа “трагедией столетия”, но вина за нее прямо не возлагается на сирийский режим. В манифесте “Братья” сообщают о том, что они готовы “предпринять шаги ради восстановления национального единства”, с целью “укрепления исламской нации и противостояния сионистским атакам”. Иорданские “Братья” пошли еще дальше и в 1998 призвали прекратить атаки против сирийского руководства, указав на то, что Сирия – “единственный режим, поддерживающий Сопротивление сионистской оккупации”.

Во-вторых, Сирия использует исламистов для влияния на политику арабских правительств, в первую очередь, Иордании и палестинской автономии. Она активно поддерживает иорданское исламистское движение протеста против мирного договора с Израилем, равно как и исламистов в Палестинской автономии. При этом следует учитывать тот факт, что Сирия рассматривает и Иорданию, и Палестину как сферу собственных интересов – также как и Ливан, и исламисты кажутся Дамаску удобным инструментом для распространения своего влияния на данных территориях.

В-третьих, эти связи улучшают региональный имидж Сирии и дают ей орудие давления на США и Израиль.

В-четвертых, теплые отношения с исламистами имеют очевидные последствия на внутренней арене. Он поддерживают процесс сближения с суннитской оппозицией. Некоторые зарубежные лидеры этой оппозиции вступили в диалог с Асадом. Среди них – Исам аль-Аттар (в Германии с 60-х годов) и Садр ад-Дин аль-Байтуни (генеральный инспектор “Братства”, живет в Аммане), и другими лидерами в Аммане и Саудовской Аравии. Под сенью этого диалога многие лидеры суннитской оппозиции возвращаются в Сирию и возобновляют свою деятельность, главным образом, в сфере образования – с тактичного согласия режима. Бывший генеральный инспектор “Братьев-Мусульман” Абд эль-Фаттах аль-Гудда вернулся в Алеппо в 1995 году – в обмен на обещание воздержаться от политической деятельности. После этого он уехал лечиться в Саудовскую Аравию лечиться, и там умер Хафез Асад послал свои соболезнования семье и выразил готовность предоставить свой личный самолет для того, чтобы доставить тело покойного на родину.

Для исламистов сирийская поддержка предоставляет очевидные выгоды. Сирия поддерживала турецкую исламистскую партию Рефах. После расформирования Рефах в 1998 году министр обороны Сирии Мустафа Тласс выдал следующую сентенцию: “Это анти-демократическая акция. Мы призываем турецкие власти относиться к Исламскому Движению с большим уважением, поскольку оно представляет интересы турецкого общества”. Тласс также выразил опасение того, что турецкий народ отомстит бездушным военным и “Турция превратится в Алжир, если не изменит своего отношения к исламу”.

В самом Алжире верховный муфтий Сирии Ахмад Кафтару призвал алжирские власти вступить в диалог с вооруженной исламистской оппозицией. Интересно, что в 1982 году, в разгар войны с сирийскими “Братьями-Мусульманами” от Кафтару, который уже тогда занимал высокий пост, подобных призывов слышно не было.

Дамаск поддерживает исламистские операции, включая терроризм. В июне 1996 была совершена атака против казарм Хобар в Саудовской Аравии. Погибли 19 американских военнослужащих. Террористы прибыли в королевство из Ливана через Сирию. Сауды потребовали выдать подозреваемых, и один из них умер при таинственных обстоятельствах в сирийской тюрьме. Второй был выдан. Никто не обвинил прямо Сирию в участии в организации этой атаки.

Отношения с Египтом и Алжиром были подпорчены из-за так называемых “афганских арабов” – моджахедов, воевавших против Советского Союза в Афганистане. Правительства указанных государств не пускали их на родину, и они нашли убежище в Сирии. Египет и Алжир обвиняют Сирию в том, что она превратилась в рассадник исламистских террористов и базу для совершения террористических акций против правительств этих государств.

Заключение

Эта неожиданная связка будет иметь далеко идущие последствия. В краткосрочной перспективе она улучшит позиции сирийского режима и усилит исламистские движения – и в Сирии, и в регионе. В долгосрочной перспективе союз с исламистами будет дорого стоить Дамаску, поскольку он неизбежно создает опорную базу исламизма в сирийском обществе. Многочисленные проблемы Сирии, прежде всего, в экономике, позволят исламистам еще более укрепиться. В конце концов, они могут решиться на новый раунд вооруженной борьбы с Дамаском. В этом смысле, сейчас Асад сеет семена гибели собственного режима.

Сирия фактически оставила идеологию панарабизма в качестве опорного столпа своей внешней политики, и заменила его панисламизмом. Этот кульбит означает кончину политического панарабизма и рост панисламского фактора в межарабских отношениях. Это указывает на чувствительность режима к происходящему и на его главную цель в прошедшее десятилетие – противостояние “новому Ближнему Востоку”.

По материалам: Eyal Zisseer. Hafiz Assad Discovers Islam. The Middle East Quarterly. March 1999