Краткая история фигового листка

Денежная купюра номиналом 100 рублей

Уже два года мы с вами, дорогие российские читатели, получаем зарплату деньгами, не имеющими отношения к действительности. Сторублевки наши — свидетели прошлого, но никак не настоящего. Развратного, надо уточнить, прошлого: теперь в реальности уже, по счастью, все в порядке, сплошные нравственность и мораль. 

Аполлон, правящий квадригой, на фронтоне Большого театра, до реставрации. 2005. Фото: © Владимир Астапкович/ИТАР-ТАСС

В 2011 году, после реставрации Большого театра в Москве, скульптура Аполлона на квадриге, венчающая фронтон (именно она изображена на сторублевой купюре), предстала в новом виде: срамное место Аполлона реставраторы прикрыли фиговым листком. Лишь на купюре остался Аполлон с голой писькой; на фронтоне — теперь уже с листочком. Коней, по счастью, не тронули.

Аполлон после реставрации. Август 2010. Фото: © Владимир Астапкович/ИТАР-ТАСС

Ах, письки, письки. Вы — главные пострадавшие всех времен, вы — линия фронта в войне свободы самовыражения художника и требований благопристойности. Жестоко, письки, обошлась с вами судьба: другие части человеческого тела — чада ему родные, а вы всю жизнь как пасынки и падчерицы. Разве думает кто об ухе или, скажем, локте Аполлона в отрыве от всего Аполлона? Разве кто, глядя на Афродиту, из пены рожденную, обратит отдельное внимание на большой палец ее ноги? Все члены человеческие — лишь части целого, делят на всех единое совершенство творения Божия, так что даже если какой-то из членов падет, остальные возьмут на себя груз красоты: Венера Милосская и без рук Венера, Ника Самофракийская победоносна даже без головы. И лишь вы, письки, как неродные: то вас прикрыть стремятся, то открыть, то замазать, то изобразить отдельно, то еще что-то с вами сделать, — словно вы какая-то сомнительная добавка к телу, великому произведению Творца или земного подражателя его, художника. Всегда маячит где-то рядом с вами невольный спутник ваш, фиговый лист.

Прикрепление фигового листа к скульптуре Аполлона на фронтоне Большого театра. Фото: © РИА Новости

Самый первый фиговый лист нам найти не удастся. Он периодически появляется в средневековой живописи, скульптуре и книжной миниатюре, но преимущественно по делу: в сюжете о грехопадении и изгнании из рая. А вот хронология массового насаждения листочков в Европе точно известна и документирована. В 1557 году папской буллой фиговые листы были рекомендованы к повсеместному применению. Папой тогда был Павел IV. Католичество столкнулось с молодым конкурентом — Реформацией, нужно было доказывать свое благочестие. Греко-римских статуй под рукой было много, ренессансных фресок еще больше, и обеспечить всех Гераклов и Адамов фиговыми листками в одночасье не удавалось; кампания затянулась на века. В XVII веке операцией прикрытия руководил лично папа Иннокентий Х. При Иннокентии Х гениталии римских статуй в Ватикане попросту отбивали. Молотком и зубилом. И только потом на освободившееся место — фиговый листок. Чтобы ничего из-под листка не топорщилось. Чтоб гладенько все было.

Кадр из документального фильма Museum Secrets. The Vatican Museums. Источник: museumsecrets.tv

Самый большой фиговый лист — он же, пожалуй, самый знаменитый. Прилагается к копии статуи Давида авторства Микеланджело в лондонском музее Виктории и Альберта. «Давида» подарили королеве Виктории в 1857 году, и королева немедленно отдала подарок в музей. Злые языки намекали, что королева так быстро избавилась от «Давида» из-за его слишком откровенной наготы — да уж, посмотреть там было на что: при высоте шесть метров «Давид» имел причиндал (извините, но таковы были тогдашние слухи), способный смутить даже королеву. На деле же статуя была неожиданным и нежеланным подарком: ее прислали в Англию в качестве утешительного приза, после того как Великий герцог Тосканы наложил вето на решение о вывозе из Италии картины Гирландайо, которую хотела получить лондонская Национальная галерея; королева такого исхода не ждала и была им раздосадована. Но так или иначе, говорят, что даже когда «Давид» стал музейным экспонатом, знатные дамы падали в обморок, узрев его во всей непристойной красе. Поэтому фирме D. Brucciani & Co. был срочно заказан фиговый лист, который на Давида нацепляли, как только становилось известно о скором визите каких бы то ни было благородных особ. Высота листа — полметра. Держался он на двух стальных крючках. Держался примерно до 1950-х годов. Нынче он экспонируется отдельно от статуи, позади нее. Кстати, аналогичная гипсовая копия «Давида» в ГМИИ им. А.С. Пушкина в Москве обходится без всяких фиговых листков и уверенно демонстрирует, что гениталии красавца-пастушка сегодня способны кого-либо поразить разве что компактностью и деликатностью работы скульптора.

Фиговый лист для копии «Давида» Микеланджело. Около 1857. Гипс. Музей Виктории и Альберта, Лондон. © Victoria and Albert Museum, London

Женский лобок, кстати, в истории классического искусства прикрывали листиками несколько реже, чем мужской, его было более позволительно оставить на виду: он ведь сам по себе есть некое прикрытие, а собственно женские гениталии, в отличие от мужских, спрятаны в укромной глубине тела, и чтобы их изобразить, художнику нужно раскорячить свою модель в довольно нелепой позе.

Кстати, почему лист именно фиговый? Съев злосчастный плод с Древа познания, Адам и Ева «увидели, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания». Смоковница, она же фига, она же инжир. Лист дерева инжира имеет красивейшую резную форму, но если подходить к нему практически, то именно для «что-нибудь прикрыть» он подходит хуже некуда: трех- или пятипалый лист с глубокими прорезями между «пальцев» неизбежно прикроет не все. Неужели в райском саду не нашлось более подходящих листьев? Эми Марш предлагает «садо-ботаническую» (от слова «садизм», а не «садоводство») версию: листья инжира содержат фермент фицин, который может вызывать острое раздражение кожи. То есть фиговые листья, которыми обвязались прародители, были им в наказание, чтобы у них там все болело, чесалось и ни на минуту не давало забыть о совершенном грехе (а то просто изгнания из рая им было мало, можно подумать). И продолжался этот ботанический садизм примерно до середины ХХ века, когда началось увядание фиговых листков. Отношение к наготе менялось, голыми подробностями стало уже никого не удивить, и музеи один за другим стали поднимать вопрос, не пора ли вернуть в первозданный вид экспонаты, прежде всего античные и ренессансные. 

Мазаччо. Изгнание из рая. Фреска капеллы Бранкаччи церкви Санта-Мария дель Кармине, Флоренция. 1420-е. До и после реставрации 1980 года

На флорентийской фреске «Изгнание из рая» Мазаччо сокрушенные Адам и Ева уходили из рая в мир нагими, рыдая, и гнал их прочь от райских врат ангел (заметим, одетый ангел).

Через два века после создания фрески, в 1680 году, при кардинале Козимо Медичи III, решено было праотца и праматерь прикрыть: реставратор добавил зеленые веточки, как бы невзначай протянувшиеся с кустиков (гипотетических кустиков, нет там в зоне видимости никаких кустиков) прямо поверх причинных мест. Первоначальный вид фреске вернули при масштабной реставрации в 1980 году.

Анри Матисс. Музыка. 1910. Холст, масло. Государственный Эрмитаж

Новое искусство также не избежало цензуры. Когда Анри Матисс написал по заказу Сергея Щукина диптих «Музыка» и «Танец», Щукин был доволен всем, кроме гениталий юноши-флейтиста на панно «Музыка». В «Танце» персонажи относительно бесполые, а вот в «Музыке» половые признаки мальчика деликатно, но внятно обозначены. Щукин предполагал украсить полотнами Матисса парадную лестницу своего особняка, а у него росли малолетние дочери… В общем, коллекционер сказал художнику: «Не надо». Матисс послушно замазал неподобающее, но не маслом, а легкосмываемой краской, и, как рассказывают, оставил Щукину записочку: мол, monsieur Chtchoukine, Ваше пожелание выполнено, но если Вы когда-нибудь решите привести картину в первоначальный вид, просто протрите нужные места крепким коньяком, все смоется, и вы увидите то, что опасались показывать дочерям. Шли годы, после революции коллекция Щукина была национализирована в Москве, потом «Музыка» отправилась в Эрмитаж и еще несколько десятилетий провисела там в цензурном виде. Кажется, уже где-то в 1970-х Эрмитаж собирал ученый совет, чтобы решить: возвращать ли картине «первоначальный вид» или «заплатка» в паху флейтиста уже стала частью ее истории? Постановили все-таки вернуть. По словам старых реставраторов Эрмитажа, обошлись даже без коньяка: «заплатка» легко смылась влажной губкой с хозяйственным мылом. 

У входа на выставку «Обнаженные мужчины», Музей Леопольда, Вена. Источник: time.com

И вроде бы историческая справедливость зашагала семимильными шагами, и сексуальная революция коснулась не только длины юбок и частоты внебрачных связей, но и культурного наследия, и зрители уже даже не в первом поколении привыкли, что член — это всего лишь член, у половины человечества такой есть, и не о чем там говорить… но инжир оказался живучим биологическим видом. Похоже, период его увядания, его осень и зима, пришлись всего на жалкие полвека — на вторую половину ХХ столетия. С новым веком пришла новая весна, и на фиговой ветви распустились новые почки.

В октябре 2012 года Музей Леопольда в Вене готовился открыть выставку «Обнаженные мужчины», посвященную, соответственно, мужской обнаженной натуре в истории искусства. Выставка должна была стать вашим триумфом, письки: все остальные части мужского тела и так подробно описаны и представлены в мировых музеях, а тут вся выставка, что ни говори, про вас. От Египта до медиаарта, от греческой вазописи до фалломорфных объектов Луиз Буржуа, и с особым прицелом на XIX и ХХ века — ну просто ваша полная история и триумф. Как и положено при всякой большой выставке, по всей Вене разместили плакаты-анонсы. На плакатах воспроизводилась фотография Пьера и Жиля Vive la France!, а на фотографии — три красавца-футболиста из национальной сборной Франции (французы как раз недавно завоевали какой-то кубок, и Пьер и Жиль спели гимн Франции, одев голых футболистов в носочки под цвет национального флага). Общественность возмутилась, да настолько, что главное на плакатах (нет, не главное по смыслу и замыслу, не носочки) пришлось прикрыть алой лентой. Говорят, жалобы в музей шли нескончаемым потоком. И тут представитель музея Клаус Покорны, которого выдвинули отдуваться за всю ситуацию и давать комментарии прессе, сказал весьма интересную вещь: наше общество, сказал он, еще не готово спокойно смотреть на мужскую наготу, потому что мужская нагота, сказал он, у зрителей ассоциируется с насилием. Глядя на член (даже не эрегированный, более того — даже максимально схематично обозначенный член), люди немедленно вспоминают свои сексуальные травмы. Где мужская писька — там боль, ад и ужас. Причем, если верить Покорны, это было верно для обоих полов: и для, так сказать, обладателей, и для получателей. В общем, «Мы как общество еще не готовы смотреть на голых мужиков», — сказал Покорны. То есть изнасиловано все общество, независимо от того, кто в нем насильник, а кто жертва…

Пьер и Жиль. Афиша для выставки «Обнаженные мужчины» в Музее Леопольда, Вена. Источник: theartworlddaily.com

Музею Леопольда повезло. У них был Покорны, у них была возможность обсуждать со зрителями свои экспонаты и стратегии их экспонирования. Чаще о политике прикрытия широкая публика даже не узнает, и соответственно не получает возможности сама подумать, с чего это вдруг одни части тела или даже одни объекты искусства, воспринимаются не так, как другие. В Петербурге в конце 2012 года открылась станция метро «Международная». Ее открытия жители окрестных районов ждали долго, и от нетерпения даже пробрались на недостроенную станцию: диггеры публиковали фото, когда станция была еще в лесах. Станцию украшает мозаичный атлант, держащий на плечах шар земной, и на фото диггеров это был анатомически цельный атлант.

Мозаика на станции метро «Международная» Санкт-Петербургского метрополитена, до и после открытия станции. Фото: piter.tv (слева), © Игорь Ванин/www.metrowalks.ru (справа)

А когда станция открылась, в паху атланта уже образовалась глубокая синяя тень, скрывающая все, что увидели диггеры. Зато драпировка, ниспадающая с плеч атланта, вдруг поборола закон гравитации: к складкам ткани, классицистически четко падающим вниз по вертикали, приредактирован явно чужеродный треугольник, завернувшийся куда-то вкось и отбрасывающий в пах атланта ту самую о-о-очень густую тень.

Ну и Большой театр, да. Аполлон на квадриге. Фиговый лист, восстановление морали (споуксмены Большого театра на вопросы о неожиданных изменениях в аполлоновом паху отвечают: мол, так все и было, в XIX веке все было прикрыто фиговым листком, мы его просто вернули на законное место), оставшиеся крамольными сторублевки. Спасибо, что хоть без денежной реформы обошлось. И что коней не тронули. Коням, видимо, пока еще можно.