Как ИВАН победил ЮДУ

Как ИВАН победил ЮДУ 

Мудрость предков сказывает, что для путешествий по окиян-морю необходимо знать о предстоящих встречах со разными сущностями царств вселенной. Фольклор знакомит с ними, и предупреждает, что в чужедальней стороне, надо жить с осторожкою.

Иван Быкович

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь с царицею; детей у них не было. Стали они бога молить, чтоб создал им детище во младости на поглядение, а под старость на прокормление; помолились, легли спать и уснули крепким сном.

Во сне им привиделось, что недалеко от дворца есть тихий пруд, в том пруде златопёрый ёрш плавает; коли царица его скушает, сейчас может забеременеть. Просыпались царь с царицею, кликали к себе мамок и нянек, стали им рассказывать свой сон. Мамки и няньки так рассудили: что во сне привиделось, то и наяву может случиться.

Царь призвал рыбаков и строго наказал поймать ерша златопёрого. На заре пришли рыбаки на тихий пруд, закинули сети, и, на их счастье, с первою ж тонею попался златопёрый ёрш. Вынули его, принесли во дворец; как увидала царица, не могла на месте усидеть, скоро к рыбакам подбегала, за руки хватала, большой казной награждала; после позвала свою любимую кухарку и отдавала ей ерша златопёрого с рук на руки: "На, приготовь к обеду, да смотри, чтоб никто до него не дотронулся".

Кухарка вычистила ерша, вымыла и сварила, помои на двор выставила; по двору ходила корова, те помои выпила; рыбку съела царица, а посуду кухарка подлизала. И вот разом забрюхатели: и царица, и её любимая кухарка, и корова, и разрешились все в одно время тремя сыновьями: у царицы родился Иван-царевич, у кухарки Иван кухаркин сын, у коровы Иван Быкович. Стали ребятки расти не по дням, а по часам, как хорошее тесто на опаре поднимается, так они вверх тянутся. Все три молодца на одно лицо удались, и признать нельзя было, кто из них дитя царское, кто кухаркино и кто от коровы народился. Только по тому и различали их: как воротятся с гулянья, Иван-царевич просит бельё переменить, кухаркин сын норовит съесть что-нибудь, а Иван Быкович прямо на отдых ложится. По десятому году пришли они к царю и говорят: "Любезный наш батюшка! Сделай нам железную палку в пятьдесят пудов". Царь приказал своим кузнецам сковать железную палку в пятьдесят пудов; те принялись за работу и в неделю сделали. Никто палки за один край приподнять не может, а Иван-царевич, да Иван кухаркин сын, да Иван Быкович между пальцами её повёртывают, словно перо гусиное.

Вышли они на широкий царский двор. "Ну, братцы, – говорит Иван-царевич, – давайте силу пробовать: кому быть большим братом". – "Ладно, – отвечал Иван Быкович, – бери палку и бей нас по плечам". Иван-царевич взял железную палку, ударил Ивана кухаркина сына да Ивана Быковича по плечам и вбил того и другого по колена в землю. Иван кухаркин сын ударил – вбил Ивана-царевича да Ивана Быковича по самую грудь в землю; а Иван Быкович ударил – вбил обоих братьев по самую шею. "Давайте, – говорит царевич, – ещё силу попытаем: станем бросать железную палку кверху; кто выше забросит – тот будет больший брат". – "Ну что ж, бросай ты!" Иван-царевич бросил – палка через четверть часа назад упала. Иван кухаркин сын бросил – палка через полчаса упала, а Иван Быкович бросил – только через час воротилась. "Ну, Иван Быкович! Будь ты большой брат".

После того пошли они гулять по саду и нашли громадный камень. "Ишь, какой камень! Нельзя ль его с места сдвинуть?" – сказал Иван-царевич, упёрся в него руками, возился-возился – нет, не берёт сила; попробовал Иван кухаркин сын – камень чуть-чуть подвинулся. Говорит им Иван Быкович: "Мелко же вы плаваете! Постойте, я попробую". Подошёл к камню, да как двинет его ногою – камень ажно загудел, покатился на другую сторону сада и переломал много всяких деревьев. Под тем камнем подвал открылся, в подвале стоят три коня богатырские, по стенам висит сбруя ратная: есть на чём добрым молодцам разгуляться! Тотчас прибежали они к царю и стали проситься: "Государь батюшка! Благослови нас в чужие земли ехать, самим на людей посмотреть, себя в людях показать". Царь их благословил, на дорогу казной наградил; они с царем простились, сели на богатырских коней и в путь-дорогу пустились.

Ехали по долам, по горам, по зелёным лугам и приехали в дремучий лес; в том лесу стоит избушка на курячьих ножках, на бараньих рожках, когда надо – повёртывается. "Избушка, избушка, повернись к нам передом, а к лесу задом; нам в тебя лезти, хлеба-соли ести". Избушка повернулась. Добрые молодцы входят в избушку – на печке лежит баба-Яга костяная нога, из угла в угол, нос в потолок. "Фу-фу-фу! Прежде русского духу слыхом не слыхано, видом не видано; нынче русский дух на ложку садится, сам в рот катится". – "Эй, старуха, не бранись, слезь-ка с печки да на лавочку садись. Спроси: куда едем мы? Я добренько скажу". Баба-Яга слезла с печки, подходила к Ивану Быковичу близко, кланялась ему низко: "Здравствуй, батюшка Иван Быкович! Куда едешь, куда путь держишь?" – "Едем мы, бабушка, на реку Смородину, на калиновый мост: слышал я, что там не одно чудо-юдо живёт". – "Ай да Ванюша! За дело хватился; ведь они, злодеи, всех приполонили, всех разорили, ближние царства шаром покатили".

Братья переночевали у бабы-Яги, поутру рано встали и отправились в путь-дорогу. Приезжают к реке Смородине; по всему берегу лежат кости человеческие, по колено будет навалено! Увидали они избушку, вошли в неё – пустёхонька, и вздумали тут остановиться. Пришло дело к вечеру. Говорит Иван Быкович: "Братцы! Мы заехали в чужедальнюю сторону, надо жить нам с осторожкою; давайте по очереди на дозор ходить". Кинули жребий – доставалось первую ночь сторожить Ивану-царевичу, другую – Ивану кухаркину сыну, а третью – Ивану Быковичу.

Отправился Иван-царевич на дозор, залез в кусты и крепко заснул. Иван Быкович на него не понадеялся; как пошло время за полночь – он тотчас готов был, взял с собой щит и меч, вышел и стал под калиновый мост. Вдруг на реке воды взволновалися, на дубах орлы закричали – выезжает чудо-юдо шестиглавое; под ним конь споткнулся, чёрный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился. Говорит чудо-юдо шестиглавое: "Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, а ты, пёсья шерсть, ощетинилась? Аль вы думаете, что Иван Быкович здесь? Так он, добрый молодец, ещё не родился, а коли родился – так на войну не сгодился: я его на одну руку посажу, другой прихлопну – толь мокренько будет!"

Выскочил Иван Быкович: "Не хвались, нечистая сила! Не поймав ясного сокола, рано перья щипать; не отведав добра молодца, нечего хулить его. А давай лучше силы пробовать: кто одолеет, тот и похвалится". Вот сошлись они – поравнялись, так жестоко ударились, что кругом земля простонала, Чуду-юду не посчастливилось: Иван Быкович с одного размаху сшиб ему три головы. "Стой, Иван Быкович.! Дай мне роздыху". – "Что за роздых! У тебя, нечистая сила, три головы, у меня всего одна; вот как будет у тебя одна голова, тогда и отдыхать станем". Снова они сошлись, снова ударились; Иван Быкович отрубил чуде-юде и последние головы, взял туловище – рассёк на мелкие части и побросал в реку Смородину, а шесть голов под калиновый мост сложил. Сам в избушку вернулся. Поутру приходит Иван-царевич. "Ну что, не видал ли чего?" – "Нет, братцы, мимо меня и муха не пролетала".

На другую ночь отправился на дозор Иван кухаркин сын, забрался в кусты и заснул. Иван Быкович на него не понадеялся; как пошло время за полночь – он тотчас снарядился, взял с собой щит и меч, вышел и стал под калиновый мост. Вдруг на реке воды взволновалися, на дубах орлы раскричалися – выезжает чудо-юдо девятиглавое; под ним конь споткнулся, чёрный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился. Чудо-юдо коня по бёдрам, ворона по перьям, хорта по ушам: "Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, а ты, пёсья шерсть, щетинишься? Аль вы думаете, что Иван Быкович здесь? Так он, добрый молодец, ещё не родился, а коли родился – так на войну не сгодился: я его одним пальцем убью!"

Выскочил Иван Быкович: "Погоди – не хвались, прежде богу помолись, руки умой да за дело примись! Ещё неведомо – чья возьмёт!" Как махнёт богатырь своим острым мечом раз-два, так и снёс у нечистой силы шесть голов; а чудо-юдо ударил – по колена его в сыру землю вогнал. Иван Быкович захватил горсть земли и бросил своему супротивнику прямо в очи. Пока чудо-юдо протирал свои глазища, богатырь срубил ему и остальные головы, взял туловище – рассёк на мелкие части и побросал в реку Смородину, а девять голов под калиновый мост сложил. Наутро приходит Иван кухаркин сын. "Что, брат, не видал ли за ночь чего?" – "Нет, возле меня ни одна муха не пролетала, ни один комар не пищал!" Иван Быкович повёл братьев под калиновый мост, показал им на мёртвые головы и стал стыдить: "Эх вы, сони; где вам воевать? Вам бы дома на печи лежать".

На третью ночь собирается в дозор идти Иван Быкович; взял белое полотенце, повесил на стенку, а под ним на полу миску поставил и говорит братьям: "Я на страшный бой иду; а вы, братцы, всю ночь не спите да присматривайтесь, как будет с полотенца кровь течь: если половина миски набежит – ладно дело, если полна миска набежит – всё ничего, а если через край польёт – тотчас спускайте с цепей моего богатырского коня и сами спешите на помочь мне".

Вот стоит Иван Быкович под калиновым мостом; пошло время за полночь, на реке воды взволновалися, на дубах орлы раскричалися – выезжает чудо-юдо двенадцатиглавое; конь у него о двенадцати крылах, шерсть у коня серебряная, хвост и грива – золотые. Едет чудо-юдо; вдруг под ним конь споткнулся, чёрный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился. Чудо-юдо коня по бёдрам, ворона по перьям, хорта по ушам: "Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, а ты, пёсья шерсть, щетинишься? Аль вы думаете, что Иван Быкович здесь? Так он ещё не родился, а коли родился – так на войну не сгодился: я только дуну – его и праху не останется!"

Выскочил Иван Быкович: "Погоди – не хвались, прежде богу помолись!" – "А, ты здесь! Зачем пришёл?" – "На тебя, нечистая сила, посмотреть, твоей крепости испробовать". – "Куда тебе мою крепость пробовать? Ты муха передо мной!" Отвечает Иван Быкович: "Я пришёл с тобой не сказки рассказывать, а насмерть воевать". Размахнулся своим острым мечом и срубил чудо-юдо три головы. Чудо-юдо подхватил эти три головы, черкнул по ним своим огненным пальцем – и тотчас все головы приросли, будто и с плеч не падали! Плохо пришлось Ивану Быковичу; чудо-юдо стал одолевать его, по колена вогнал в сыру землю. "Стой, нечистая сила! Цари-короли сражаются, и те замиренье делают; а мы с тобой ужели будем воевать без роздыху? Дай мне роздыху хоть до трёх раз".

Чудо-юдо согласился; Иван Быкович снял правую рукавицу и пустил в избушку. Рукавица все окна побила, а его братья спят, ничего не слышат. В другой раз размахнулся Иван Быкович сильней прежнего и срубил чуду-юду шесть голов; чудо-юдо подхватил их черкнул огненным пальцем – и опять все головы на местах, а Ивана Быковича забил он по пояс в сыру землю. Запросил богатырь роздыху, снял левую рукавицу и пустил в избушку. Рукавица всю крышу пробила, а братья всё спят, ничего не слышат. В третий раз размахнулся он ещё сильней и срубил чуду-юду девять голов; чудо-юдо подхватил их черкнул огненным пальцем – головы опять приросли, а Ивана Быковича загнал он в сыру землю по самые плечи. Иван Быкович запросил роздыху, снял с себя шляпу и пустил в избушку; от того удара избушка развалилася, вся по брёвнам раскатилася.

Тут только братья проснулись, глянули – кровь из миски через край льётся, а богатырский конь громко ржёт да с цепей рвётся. Бросились они на конюшню, спустили коня, а следом за ним и сами на помочь спешат. "А! – говорит чудо-юдо. – Ты обманом живёшь; у тебя помочь есть". Богатырский конь прибежал, начал бить его копытами; а Иван Быкович тем временем вылез из земли, приловчился и отсёк чуду-юду огненный палец. После того давай рубить ему головы, сшиб все до единой, туловище на мелкие части разнял и побросал всё в реку Смородину. Прибегают братья. "Эй вы, сони! – говорит Иван Быкович. – Из-за вашего сна я чуть-чуть головой не поплатился".

Поутру ранёшенько вышел Иван Быкович в чистое поле, ударился оземь и сделался воробушком, прилетел к белокаменным палатам и сел у открытого окошечка. Увидала его старая ведьма, посыпала зёрнышков и стала сказывать: "Воробышек-воробей! Ты прилетел зёрнышков поклевать, моего горя послушать. Надсмеялся надо мной Иван Быкович, всех зятьёв моих извёл". – "Не горюй, матушка! Мы ему за всё отплатим", – говорят чудо-юдовы жёны. "Вот я, – говорит меньшая, – напущу голод, сама выйду на дорогу да сделаюсь яблоней с золотыми и серебряными яблочками: кто яблочко сорвёт – тот сейчас лопнет". – "А я, – говорит середняя, – напущу жажду, сама сделаюсь колодезем; на воде будут две чаши плавать: одна золотая, другая серебряная; кто за чашу возьмётся – того и утоплю". "А я, – говорит старшая, – сон напущу, а сама перекинусь золотой кроваткою; кто на кроватке ляжет – тот огнём сгорит".

Иван Быкович выслушал эти речи, полетел назад, ударился оземь и стал по-прежнему добрым молодцем. Собрались три брата и поехали домой. Едут они дорогою, голод их сильно мучает, а есть нечего. Глядь – стоит яблоня с золотыми и серебряными яблочками; Иван-царевич да Иван кухаркин сын пустились было яблочки рвать, да Иван Быкович наперёд заскакал и давай рубить яблоню крест-накрест – только кровь брызжет! То же сделал он и с колодезем и с золотою кроваткою. Сгибли чудо-юдовы жёны. Как проведала о том старая ведьма, нарядилась нищенкой, выбежала на дорогу и стоит с котомкою. Едет Иван Быкович с братьями: она протянула руку и стала просить милостыни.

Говорит царевич Ивану Быковичу: "Братец! Разве у нашего батюшки мало золотой казны? Подай этой нищенке святую милостыню". Иван Быкович вынул червонец и подаёт старухе; она не берётся за деньги, а берёт его за руку и вмиг с ним исчезла. Братья оглянулись – нет ни старухи, ни Ивана Быковича, и со страху поскакали домой, хвосты поджавши.

А ведьма утащила Ивана Быковича в подземелье и привела своему мужу – старому старику. "На тебе, – говорит, – нашего погубителя!" Старик лежит на кровати и ничего не видит: длинные ресницы и густые брови совсем глаза закрывают. Позвал он двенадцать могучих богатырей и стал им приказывать: "Возьмите-ка вилы железные, подымите мои брови и ресницы чёрные, я погляжу, что он за птица, что убил моих сыновей?" Богатыри подняли ему брови и ресницы вилами; старик взглянул: "Ай да молодец Ванюша! Дак это ты взял смелость с моими детьми управиться! Что ж мне с тобою делать?" – "Твоя воля, что хочешь, то и делай; я на всё готов".

– "Ну да что много толковать, ведь детей не поднять; сослужи-ка мне лучше службу: съезди в невиданное царство, в небывалое государство и достань мне царицу золотые кудри; я хочу жениться".

Иван Быкович про себя подумал: "Куда тебе, старому чёрту, жениться, разве мне молодцу!" А старуха взбесилась, навязала камень на шею, бултых в воду и утопилась. "Вот тебе, Ванюша, дубинка, – говорит старик, – ступай ты к такому-то дубу, стукни в него три раза дубинкою и скажи: Выйди корабль! Выйди корабль! Выйди корабль! Как выйдет к тебе корабль, в то самое время отдай дубу трижды приказ, чтобы он затворился; да смотри, не забудь! Если этого не сделаешь, причинишь мне обиду великую". Иван Быкович пришёл к дубу, ударяет в него дубинкою бессчётное количество раз и приказывает: "Все, что есть, выходи!" Вышел первый корабль; Иван Быкович сел в него, крикнул: "Все за мной!" – и поехал в путь-дорогу. Отъехав немного, оглянулся назад – и видит: сила несметная кораблей и лодок! Все его хвалят, все благодарят.

Подъезжает к нему старичок в лодке: "Батюшка Иван Быкович, много лет тебе здравствовать! Прими меня в товарищи". – "А ты что умеешь?" – "Умею, батюшка, хлеб есть". Иван Быкович сказал: "Фу, пропасть! Я и сам на это горазд; однако садись на корабль, я добрым товарищам рад". Подъезжает к лодке другой старичок: "Здравствуй, Иван Быкович! Возьми меня с собой". – "А ты что умеешь?" – "Умею, батюшка, вино-пиво пить". "Нехитрая наука! Ну да полезай на корабль" Подъезжает третий старичок: "Здравствуй, Иван Быкович! Возьми и меня". – "Говори: что умеешь?" – "Я, батюшка, умею в бане париться". "Фу, лихая те побери! Эки, подумаешь мудрецы!" Взял на корабль и этого; а тут ещё лодка подъехала; говорит четвёртый старичок: "Много лет здравствовать, Иван Быкович! Прими меня в товарищи". – "Да ты кто такой?" – "Я, батюшка, звездочёт". – "Ну, уж на это я не горазд, будь моим товарищем". Принял четвёртого, просится пятый старичок "Прах вас возьми! Куды мне с вами деваться? Сказывай скорей: что умеешь?" – "Я, батюшка, умею ершом плавать". – "Ну, милости просим!"

Вот поехали они за царицей золотые кудри. Приезжают в невиданное царство, небывалое государство; а там давно уже сведали, что Иван Быкович будет, и целые три месяца хлеб пекли, вино курили, пиво варили. Увидал Иван Быкович несчётное количество возов хлеба да столько же бочек вина и пива; удивляется и спрашивает: "Что б это всё значило?" – "Это всё для тебя наготовлено". – "Фу, пропасть! Да мне столько в целый год не съесть, не выпить". Тут вспомнил Иван Быкович про своих товарищей и стал вызывать: "Эй вы, старички-молодцы! Кто из вас пить-есть разумеет?" Отзываются Объедало да Опивайло: "Мы, батюшка! наше дело ребячье". – "А ну, принимайтесь за работу!" Побежал один старик, начал хлеб поедать: разом в рот кидает не то что караваями, а целыми возами. Всё приел и ну кричать: "Мало хлеба; давайте ещё!" Подбежал другой старик, начал пиво-вино пить, всё выпил и бочки проглотил. "Мало! – кричит. – Подавайте ещё!" Засуетилась прислуга, бросилась к царице с докладом, что ни хлеба, ни вина недостало.

А царица золотые кудри приказала вести Ивана Быковича в баню париться. Та баня топилась три месяца и так накалена была, что за пять вёрст нельзя было подойти к ней. Стали звать Ивана Быковича в баню париться; он увидал, что от бани огнём пышет, и говорит: "Что вы, с ума сошли? Да я сгорю там!" Тут ему вспомнилось: "Ведь со мной товарищи есть! Эй вы, старички-молодцы! Кто из вас умеет в бане париться?" Подбежал старик: "Я, батюшка! моё дело ребячье". Живо вскочил в баню, в угол дунул, в другой плюнул – вся баня остыла, а в углах снег лежит. "Ох, батюшки, замёрз, топите ещё три года!" – кричит старик что есть мочи. Бросилась прислуга с докладом, что баня совсем замёрзла; а Иван Быкович стал требовать, чтоб ему царицу золотые кудри выдали. Царица сама к нему вышла, подала свою белую руку, села на корабль и поехала.

Вот плывут они день и другой; вдруг ей сделалось грустно, тяжко – ударила себя в грудь, оборотилась звездой и улетела на небо. "Ну, – говорит Иван Быкович, – совсем пропала!" Потом вспомнил: "Ах, ведь у меня есть товарищи! Эй вы, старички-молодцы! Кто из вас звездочёт?" "Я, батюшка! моё дело ребячье", – отвечал старик, ударился оземь, сделался сам звездою, полетел на небо и стал считать звёзды; одну нашёл лишнюю и ну толкать её! Сорвалась звёздочка с своего места, быстро покатилась по небу, упала на корабль и обернулась царицею золотые кудри.

Опять едут день, едут другой; нашла на царицу грусть-тоска, ударила себя в грудь, оборотилась щукою и поплыла в море. "Ну, теперь пропала!" – думает Иван Быкович, да вспомнил про последнего старичка и стал его спрашивать: "Ты, что ль, горазд ершом плавать?" "Я, батюшка, моё дело ребячье!" – ударился оземь, оборотился ершом, поплыл в море за щукою и давай её под бока колоть. Щука выскочила на корабль и опять сделалась царицею золотые кудри. Тут старички с Иваном Быковичем распростились, по своим домам пустились; а он поехал к чудо-юдову отцу.

Приехал к нему с царицею золотые кудри; тот позвал двенадцать могучих богатырей, велел принести вилы железные и поднять ему брови и ресницы чёрные. Глянул на царицу и говорит: "Ай да Ванюша! Молодец! Теперь я тебя прощу, на белый свет отпущу". "Нет, погоди, – отвечает Иван Быкович, – не подумавши сказал!" – "А что?" – "Да у меня приготовлена яма глубокая, через яму лежит жордочка; кто по жордочке пройдёт, тот за себя и царицу возьмёт". – "Ладно, Ванюша! Ступай ты наперёд". Иван Быкович пошёл по жордочке, а царица золотые кудри про себя говорит: "Легче пуху лебединого пройди!" Иван Быкович прошёл – и жордочка не погнулась; а старый старик пошёл – только на середину ступил, так и полетел в яму.

Иван Быкович взял царицу золотые кудри и воротился домой; скоро они обвенчались и задали пир на весь мир. Иван Быкович сидит за столом да своим братьям похваляется: "Хоть долго я воевал, да молодую жену достал! А вы, братцы, садитесь-ка на печи да гложите кирпичи!" На том пиру и я был, мёд-вино пил, по усам текло, да в рот не попало; тут меня угощали: отняли лоханку от быка, да налили молока; потом дали калача, в ту ж лоханку помоча. Я не пил, не ел, вздумал утираться, со мной стали драться; я надел колпак, стали в шею толкать!

Сказка принадлежит русскому фольклору, поэтому царь – это русский Бог Сварог, он же отец трёх сынов, рыбак в окиян-море и вековечный кузнец. Царевна – великая Богоматерь Руси Лада, Кухарка – вселенская печь, а молоко Коровы и есть Млечный путь нашей отчизны.

Когда подошло время к обеду, царь начал творить жизнь вселенной. Оттого и "Бог ведает, кто, как обедает", с какими думами и делами каждый идёт по жизни. Ветра из божьих уст пробудили из покоя вечности идею жизни, тогда разом забрюхатели: царица, её любимая кухарка и корова. Они разрешились все в одно время тремя сыновьями. Братья на одно лицо удались, это признавали все, да и сами дети называли царя: "любезный наш батюшка".

Небылица поведала, что плотность пространства и времени обители вечности такова, что вселенная умещается в одном кирпичике. Поэтому сыновья батюшки растут не по дням (Яви), а по часам (Прави): "как хорошее тесто на опаре поднимается".

Ивана кухаркина русские Веды называют Семарглом или Огнебогом – это жар-цвет самого царя (первородное начало) в ненасытной пасти печи вселенной, оттого он всегда и норовит съесть что-нибудь.

Веды именуют Ивана-царевича – Сварожичем Хорсом, он и есть ясное солнышко. Потому он и переменяет свои блистающие одежды только после дневного гуляния.

Иван Быкович – ясный месяц, его матушка – корова Земун (это из её вымени растекается Млечный путь). Если Солнце спать ложился к вечеру после дневного путешествия, то Иван Быкович спать ложился с рассветом после ночного гуляния.

В сказке уточняется, что братья признают старшинство Быковича, поскольку по сравнению с ним они мелко плавают по окиян-морю. Прототипом Ивана Быковича является могучий Сварожич Велес.

Царский сад – это вечнозелёный Ирий, там же находится громадный камень, а под ним висит сбруя ратная, стоят три коня богатырские. Камень – Алатырь или сакральный центр вселенной и на нём, как на Каменной Книге, начертан Закон коловращения Жизни.

Когда братья выехали с широкого отеческого двора, тогда раскололось яйцо вечности и наступила ночь вселенной (Навь). Батюшка благословил сынов и отправил их в путь воплощения. В Нави они повстречались с бабой-Ягой, она говорит им: "Прежде русского духу слыхом не слыхано, видом не видано; нынче русский дух на ложку садится, сам в рот катится". Яга называет братьев русскими, потому что повествование принадлежит фольклору Руси. На дворе Нави творятся внутренние и внешние органы, эмоции человека. Оттого прежде (в Прави) и слыхом не слыхано, видом не видано. Только с пятой версты жители ночи вселенной наделяются слухом, осязанием, зрением, вкусом и обонянием. Яга, Иван Быкович, его братья и другие навьи странники общаются на понятном им языке, фольклор называет его человеческим.

При первой встрече Яга подходила к Быковичу близко, кланялась ему низко. В русских Ведах сказано, что в скором будущем они станут супругами. Яга уже наслышана о неугомонном характере своего суженого, потому и молвит ему с укоризной: "Ай да Ванюша! За дело хватился; ведь они, злодеи, всех приполонили, всех разорили, ближние царства шаром покатили".

Зло рождается в Нави, оно исходит от чудо-юдо. Там же находится и дворец этой нечистой силы. Яга видит злодейства юдиного племени и творимое им беззаконие, поэтому и попрекает Ивана Быковича за бездействие. Баба-Яга, как и сердитый Аминон нартов, – страж навьих ворот. Во многих сказках поведано, когда странник попадает в ночь вселенной, его тут же встречает страж.

Время в ночи вселенной – это сон, но на грани пробуждения. Братья переночевали у бабы-Яги, а поутру рано встали и отправились в путь-дорогу. Поутру – это преддверие Яви. На границе Нави и Яви братья подъехали к огненной речке и увидели: "по всему берегу лежат кости человеческие, по колено будет навалено!" Без опыта опасно путешествовать по дорогам вселенной. Поэтому на переходе из Нави в Явь Иван Быкович предупреждает братьев: "Мы заехали в чужедальнюю сторону, надо жить нам с осторожкою".

Мудрый Быкович-Велес знает, что Солнышко ночью отдыхает, поскольку его сила днём Яви. Кухаркин же сын (Огнебог), как первородное начало, возбуждается самим батюшкой. По этим причинам Иван Быкович не надеется на своих братьев, а потому и отправляется первым в ночной дозор.

Царства вселенной разделяет огненная речка – перекрёсток трёх дорог. "Речка та Смородина – огненная, и бурлит она, и огнём горит! Перескочит кто – будет жить. Тот же, кто не сумеет, сгорит!" Через огненную речку перекинут калёный мост, оттого фольклор его и называет калиновым. На калиновом мосту происходят знаменательные бои гой еси – добрых молодцев со всякой нечистью.

В канун битвы батюшка подаёт знак Ивану Быковичу о приближении врага: "на дубах орлы закричали". Дуб – символ Прави, а Орёл – образ Бога со второй версты вселенной. А дьявол предупреждает чудо-юдо: "под ним конь споткнулся, чёрный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился".

Трижды в ночи вселенной бился Иван Быкович с нечистой силой: "они жестоко ударились, кругом земля простонала". Срубил Иван Быкович три юдины головы (алчность, ложь и беззаконие), как они тотчас приросли. Кинул Иван Быкович рукавицы в избу (в дом Яви), а потом и шляпу, чтобы пришли братья на помощь. От его шляпы изба Яви развалилася, вся по брёвнам раскатилася. Тут-то братья и проснулись ему в помочь.

В результате битвы сыновей Сварога – светлых небесных сил с нечистью разрушается дом Яви и происходит смена вёрст. Тогда-то и приходит конь-буря (первородное начало) на помочь. Иван Быкович вылезает из земли (из Яви) и уничтожает врага. После победы братья отправились через Навь в родительскую обитель. Ночь вселенной испытывает их сном, жаждой и голодом. Однако в Нави нет органической пищи, в этом царстве есть лишь неистощимая пища – ветра из божьих уст родного батюшки.

Быкович-Велес владеет кудесами царств вселенной: он умеет оборачиваться в воробышка и в другие навьи образы. Потому он без труда узнаёт замыслы юдиных жен. Он крест-накрест рубит яблоню, колодец и кровать: "только кровь брызжет". Крест-накрест – это знак Сварожича, его боится нечистая сила.

Неугомонный характер Ивана Быковича всё-таки его подвёл, и он попал к старому старику – к юдиному отцу. Веды называют его имя – Вий, он является владыкой царства смерти. Позвал он двенадцать могучих богатырей и стал им приказывать: "Возьмите-ка вилы железные, подымите мои брови и ресницы чёрные, я погляжу, что он за птица, что убил моих сыновей?" Но Вий не может причинить зло Велесу – стражу ворот Прави. Вий знает, что Сварожич никогда не пропустит зло в царство вечности. Сыновья Вия (Кощей, Чёрный Идол, Скипер-зверь и др.) и их слуги (племя чуда-юда и прочие бесы) тоже не могут попасть в невиданную ими благодать вечности – таков Закон. Нечистая сила может лишь чинить препятствия Велесу.

Иван-царевич и Иван кухаркин сын не задержались в навьем царстве и ускакали на двор Прави. Иван Быкович, прибыв в батюшкину обитель, говорит братьям: "Садитесь-ка на печи да гложите кирпичи". В этой печке вселенной горят особые дрова – первородные начала, а кирпичи – это упоминание о плотности пространства и времени дома Прави. Так завершился третий этап вселенной, аналогично будут заканчиваться и следующие вёрсты.