Если бы выборы могли что-нибудь изменить, их бы запретили

Мне приснился удивительный сон. Будто везут меня в Кремль. Прислали почему-то машину в стиле «ретро», правительственный «ЗИЛ». Едем по улицам Москвы, а улицы – современные. И в Кремле всё так же, как было несколько лет назад, когда нас, писателей, принимал Сурков. И провели меня в ту же самую залу. Вот только когда закрыли за мной дверь, увидел я стоящего ко мне вполоборота у дальнего окна самого Сталина, во френче и с трубкой во рту. Без приветствий и преамбул Хозяин сразу начал о деле:

- Мы решили вас, товарищ Садулаев, назначить министром по делам национальностей.

Я растерялся. Во сне я был совершенно к этому не готов. Во сне я думал, что везут меня на очередное формальное мероприятие. К очередному столоначальнику. А тут – Сталин, министром. Я промямлил:

- Но, Иосиф Виссарионович, а если я не справлюсь? Я же не имею опыта в этой, как её, аппаратной работе.

Сталин вынул потухшую трубку изо рта и стал выбивать пепел прямо на подоконник. И ответил серьёзно:

- Для аппаратной работы мы вам дадим опытного секретаря.

И тут же, не меняя интонации и выражения лица, пошутил:

- А если не справитесь, мы вас расстреляем.

И тогда я понял, что справлюсь. Я обязательно справлюсь. Господи, да я буду самым лучшим министром по делам национальностей за всю историю всех какие были на земле министерств! Буду работать день и ночь. Всех принимать лично. Буду стараться. Если чего не знаю – научусь. У меня всё получится. Собственно, другого выхода у меня нет.

Наутро я подумал сначала: что за невероятная фантазия! А чуть попозже: почему бы и нет? В советские времена такое было возможно. Особенно в ранние советские времена, но даже, отчасти, и при позднем социализме, который называют «застоем». Конечно, и в Советском Союзе были «блат» и семейственность. Я, например, никогда бы не смог получить место завмага или завсклада. Туда пролезали только «свои». А вот начальником погранзаставы, прокурором района или министром вполне мог стать. Потому что ответственные должности были не медовой синекурой. Человек крепко думал, прежде чем принять предложение о назначении. Это было важное и рискованное решение. Ставка больше, чем жизнь.

И назначали тех, в ком видели энергию и способности. Какой смысл в «блатных», если они развалят дело? Да и сами «блатные» стремились, скорее, к местам тёплым и хлебным: Торгсин, гастроном, база. Чем к реальной ответственности за большие дела. Потому что там, в большом деле, если что пойдёт не так, совсем недолго и загреметь в тартарары, и на таком уровне никакой «блат» не «отмажет».

Говоря сухим научным языком, в советское время был достигнут небывалый уровень вертикальной мобильности. А если по жизни, есть миллионы примеров. Мой отец, начинавший трактористом на Целине, в считанные годы стал директором совхоза, крупнейшего сельскохозяйственного предприятия, с тысячами рабочих. А ещё через несколько лет попал под кампанию борьбы с хищениями и под следствие. Советский суд, разобравшись в деле, отца выпустил, но карьера была прервана. Однажды, ещё в Чечне, мы говорили об этом. И я спросил: как ты думаешь, почему при социализме было возможно такое стремительное движение вверх? Мы подумали и решили вместе: потому что «наверху» регулярно чистили. Вертикальная мобильность невозможна, если те, кто однажды занял чиновничью высоту, окапываются там, строят блиндажи, доты и дзоты, а ещё затаскивают и окапывают вокруг себя сыновей, дочерей, невесток, племянников и любовниц. Если они там навечно, куда подниматься новым кадрам? Новые должности не плодятся как мухи. Значит, для того, чтобы дать дорогу молодым, нужно старых периодически прореживать.

В этом и состояла кадровая политика советской власти. Она давала стимул для тех, кто стремился к росту, ведь человек видел, что стать даже министром – реально. Если хочешь много работать и брать на себя ответственность. Но если хочешь сытой спокойной жизни, лучше не суйся. Потому что там, наверху, мало воздуха, много страха. И постоянно работает комбайн, срывающий головы одну за другой.

Ты можешь попасть под нож за преступление, за ошибку, или просто за компанию. Такова цена. Если готов – расти.

Самое крайнее выражение советская кадровая политика получила в годы так называемых «сталинских репрессий». Несмотря на их масштабы, надо сказать, что простому рабочему на заводе жилось относительно спокойно. А вот чиновнику высокого ранга плохо спалось. И молотилка шла по ним, по «элитам», в первую очередь. Огонь по штабам, как говорил Мао. Управленцы были кастой самураев, кшатриев, смертников. Каждую ночь к любому мог прикатить «воронок». И «без права переписки». Это жестоко. Но романтично. И ещё, это прогрессивно в смысле вертикальной мобильности. На место стёртого сразу вставал новый управленец, новый смертник. Такова жизнь воина. Если не готов – можешь стоять у станка. Власть – это жертвоприношение, обладающие властью – смертники, стоящие одной ногой в ином мире, назначенные к закланию. В этом сакральная основа их права на власть.

Современная власть скучна и банальна. Никого из имеющих силы и желание изменить жизнь к лучшему, никогда не пригласят ни в какие органы власти, а если они попытаются занять должность с помощью «выборов», то против них задействуют все ресурсы, чтобы этого не произошло. И этого не произойдёт. По-крайней мере, с помощью «выборов». Зато из тех, кто пролез наверх, никого никогда не «опустят». С определённого уровня и при нужной лояльности обретается статус неприкосновенности, и губернатора, которого нужно гнать с треском, по дороге обваливая в смоле и перьях, ставят на почётную безвластную должность председателя Сената, а если кто, будучи мэром, совершенно и беспардонно проворовался, то его могут оставить заведовать кафедрой в университете. Власть становится закостенелой безжизненной тусовкой и никакого шанса на новую кровь, в прямом и переносном смысле.

Однажды я принимал участие в обсуждении очередной «инициативы»: учредить присягу жителя Петербурга. Представители молодёжных движений, «властители дум», и прочие, высказывали свои мнения. Но завершился наш форум скептическим выводом, который я озвучил: всё, что мы тут говорим, совершенно неважно, потому что решение будет принимать второй заместитель третьего вице-губернатора «по идеологии», в субботу, на даче, после бутылки виски, и единственная, чьим мнением по данному вопросу он, ради смеха, поинтересуется, будет девушка нетяжёлого поведения, скрашивающая текущий досуг чиновника.

Другой раз на городском телеканале мы выступали по поводу проблем миграции и межнациональных отношений. Снова было сказано много разных слов, а резюме опять было мрачным: даже если мы тут сейчас выработаем хорошую программу по национальному вопросу, и даже если власть, прислушавшись к нам, примет именно эту программу, исполнять будут чиновники из всегдашнего «кадрового резерва» власти: племянники, зятья, любовницы и умственно отсталые дети наличных руководителей. Другого кадрового резерва у них нет. Им и в голову не приходит позвать или допустить на должность нормального человека.

Потому что в современной России, увы, должности – это не работа, не риск, не ответственность. Это удел, кормление. Даже хуже: пакет акций. И, конечно, никто не отдаст акции «своего бизнеса» человеку с улицы. Лучше плохонькому, да племяннику. Потому что акции ни в коем случае не должны уходить из семьи. А семья у нас известно какая: прохиндеи и дегенераты. В лучшем случае, дело поручат дегенерату, который всё развалит. А во всех иных – прохиндею, который не только развалит, но и сворует. Прохиндеи и дегенераты, вот и всё, больше нет никаких кадров.

В таких условиях интеллектуальная работа бессмысленна. Любые начинания, даже правильные, опорочат и извратят. Всё превратят в демагогию и прикрытие. Ничего никогда не смогут исполнить и довести до конца. Потому что кадры, кадры, как и прежде, решают всё.

А выборы ничего не решают. Если бы выборы могли что-нибудь изменить, их бы запретили. Новая эпоха настанет в России опять по-другому. Не в результате «эволюции», «демократических выборов» или «административной реформы». А как раньше. Как всегда.