На Азовское море через...

Я живу у дороги, по которой с поздней весны до ранней осени половина среднедоходной России катит на украинскую часть «народного» Азовского моря. Большинство едет дважды неправильно – если вы, уважаемые москалики, в своем путешествии двигаетесь по трассе Москва-Воронеж-Ростов (или пересекаете ее в любом месте), вам не надо сворачивать ни на Кантемировку, ни на Чертково-Меловое. «Спускайтесь вниз» до Миллерово, поворачивайте направо. От КПП по единственной дороге (вы уже в Украине) едете до развилки – здесь налево – хутор Широкий – через три километра на перекрестке направо, тоже одна дорога, до города Счастье (на украинском звучит, как «город Счастья»). Дальше по указателям «Донецк», все время по главной. Ненамного, но ближе, и намного быстрее – всего два светофора, и Луганск с его суматохой остается в стороне. Где второй раз неправильно, я скажу в самом конце рассказа. А пока вернемся к КПП. В нескольких километрах от него с правой стороны есть указатель «Киселева балка». О трехсотлетней истории исцелений больных и страждущих водой ее источников, и о прочих чудесах смотрите в поисковике, там же найдете и фото. Я же коротко расскажу о личных впечатлениях от первой и последующих встреч с этим местом.

Стоял сухой и относительно теплый октябрь две тысячи седьмого или восьмого года, время примерно четыре вечера. Мы остановились перед примитивным шлагбаумом на грунтовке, ведущей в глубину дубравы. Десяток отпечатанных на ксероксе и бесхитростно прикнопленных к деревьям стандартных листов запрещали курить, сорить, фотографировать, въезжать на транспорте, громко говорить и тому подобное. На сучьях, чуть ниже человеческого роста, там и сям висели полупустые белые мешки, явно выполняющие функции мусорных баков. Лес, еще нарядно-зеленый вверху, внизу выглядел не по-английски, говоря мягко, даже без учета наглядной агитации. Полумрак осеннего унынья, кучи валежника и засохший на корню подрост на ковре из полусгнивших коричнево-бурых листьев. Наталья, уже здесь бывавшая, шустро повязала припасенный платок, взяла пятилитровую пустую пластиковую емкость и пошла по дороге вниз, а я подсел к курящему на скамейке с внешней стороны шлагбаума работяге лет пятидесяти с лишним. Шахтер-пенсионер с такими же сотоварищи строят храм на тимуровских началах. Сюда вышел после окончания рабочего дня покурить и позвонить домой – ни первого, ни второго по другую сторону шлагбаума делать нельзя. Уже интересно, и я отправился на экскурсию cтем же шахтером, теперь моим гидом. Справа на поляне в форме чечевицы находилась строительная площадка того самого храма. Храм выглядел, прямо скажем, не очень – не подавлял величием форм и архитектурными изысками, а был похож на сооружение из ободранных детских кубиков. Вокруг и около лежали и стояли корыта, бочки, цистерны, бетономешалки, ведра, штабеля и кучи пеноблоков, досок, песка и щебня. Да, был еще компрессор, сварочный аппарат и новая передвижная электростанция мощностью в пятьдесят киловольтампер, но вы читайте, как «киловатт». Сами строители в количестве трех, кроме «моего», степенно шли вниз в купальню. На другом конце поляны стояло строение размером три на шесть метров, разделенное пополам, с земляным полом и под общей односкатной крышей из камыша. Стенки его были тонкими, из вертикально установленных жердей, заплетенных хворостом и обмазанных глиной. Бунгало смотрелось весело в сумрачном лесу из-за свежей побелки. В одной его половине стояла огромная печка, а миниатюрная матушка со своей несколько уменьшенной копией, дочкой лет шестнадцати, перемывали кучи алюминиевых мисок, ложек и плошек. В другой половине они жили вместе с хозяином здешних мест отцом Михаилом, и взводом разных святых, развешанных без просвета на стенках.

Между храмом и бунгало в мешках, ящиках, банках и просто на земле дожидались завтрашнего дня картошка, капуста, помидоры и все другое, что навезли сюда сегодняшние паломники, и из чего матушка с дочкой приготовят положенный по обряду обед для паломников завтрашних, которых в день бывает до восьмисот человек. По завершенным строительством ступеням из привозного за сотню верст камня-плитняка я спустился к круглой часовенке, где из двух обычных водопроводных труб истекала вода в облицованный тем же камнем канал, ведущий к купальне. Я, неожиданно для себя, ловко перекрестился впервые за последние пятьдесят лет, с трудом удержавшись от желания стать на колени. Не опасаясь почему-то микробов и бактерий, попил воды, взяв для этого стоящую под иконой щербатую чайную чашку, и пошел назад, к храму. Нет, сначала я подошел к стоящему в стороне ненавязчивому железному ящику с прорезью вверху и сомнительной надежности замку сбоку, и вбросил в него свою скромную лепту в десяток гривен. Сверху подъехала ржавая «копейка» с груженым цементом в мешках прицепом. Из-за руля выбрался среднего роста и телосложения седовласый, веселый и разбитной отец Михаил, одетый в перемазанную строительным раствором длинную рясу и большой крест на толстой цепи. Познакомились. В первой своей жизни техник-электрик, мой коллега, прибывший сюда несколько лет назад в составе бригады строить коммерческую водолечебницу. Из той затеи ничего не получилось, так как источники прямо в день прибытия строителей иссякли. Строители убрались восвояси, а Михаил остался, в искупление грехов и для строительства храма, место для которого указала ему в видении Матерь Божья. Поговорили мы с ним на разные темы, на «ты» и запросто. Называть его можно было хоть горшком, нельзя было только в печь садить, и вскоре он, уже на правах приятеля, потащил меня к купальне. Зеленая вода бурлила и пенилась в кафельном бассейнике при температуре плюс пять. Такая же температура была на улице, и я стал ссылаться на хронический бронхит, который только и ждет повода, чтобы обостриться. «Так не будет теперь бронхита», сказал отец Михаил, разделся до семейных трусов и подал личный пример, прыгнув в воду. Удивительно, но ни в воде, ни из нее выбравшись после семи обязательных ныряний с головой, я совершенно не ощущал холода, скорее, наоборот, а волосы почему-то были всего лишь слегка влажными. Остаться на службу в недостроенном храме я отказался, так как был хоть и крещеным, но верующим считать себя не смел. Вольному воля, хотя отец Михаил препятствий и не видел. Службу и разные требы он начал исправлять еще между забитыми колышками будущего фундамента, совершенно не интересуясь наличием и размером подаяний.

Сегодня там многое изменилось. Храм внутри оказался неожиданно просторным и нарядным, снаружи красивым и стройным, ящик для подаяний перебрался за дверь храма, и хоть по прежнему никто не смотрит в руку дающему, во всем ощущается мохнатая лапа епархии. Отец Михаил правит службу, живет в нормальном доме и ездит на нормальной машине. Киселева балка помаленьку приобретает цивилизованный вид и потихоньку теряет ауру святости. Но это мое личное мнение. Более подробно рассказать обо всем мне не позволяют жанр и формат интернетстатьи – «много буков» вы просто не станете читать. О второй вашей ошибке. Если вы проехали КПП во второй половине дня, торопиться некуда, по любому попадаете на море ночью. Можно съехать с трассы и по засыпанной граншлаком тем же отцом Михаилом ухабистой дорожке доехать туда, куда я вам советую. Ближе к вечеру толпы приезжавших за здоровьем паломников исчезают, там тихо и уютно. Ни за проход, ни за показ, ни за воду никто никаких денег не потребует. Возможно, вам, как мне в первый раз, повезет, и вы встретитесь если не с Самим Богом, то со святым при жизни, шебутным отцом Михаилом.