В 1887 г. в Черновцах появляется «Руська школа» – педагогическое товарищество, ориентированное на обеспечение образовательных нужд местного населения. Как видно из названия, товарищество ориентировалось на аудиторию, которая придерживалась русских взглядов, что в те годы не было диковинкой для края, который ныне именуется Западной Украиной, преимущественно политологами, социологами, пишущей братией (что в украинских, что в российских СМИ), которые находятся в плену предложенного «языка управления», вернее – «языка расчленения». Даже в 40-50-е годы прошлого века термин «Западная Украина» имел совсем другой смысл, нежели сегодня.
В XIX в. в крае были сильны прорусские настроения, и значительная часть местной интеллигенции и крестьянства сохраняла русское самосознание.
То, что не было рассчитано на русских, русским бы не назвали. И пусть название школы было искажено в соответствии с местной языковой спецификой («руська» вместо «русская»), связь с тем, что принято называть русским, очевидна.
Проблема народного русского образования в границах Австро-Венгерской империи стояла тогда достаточно остро. Многовековое доминирование польско-немецкого элемента в системе просвещения способствовало аккультурации местного западнорусского населения, которое всё чаще принимало польскую идентичность, или, не до конца полонизировавшись, частично успевало дерусифицироваться. Зависание между идентификационной польской моделью, географически столь близкой, и русской, географически столь далёкой, благоприятствовало упрочению региональной идентификации, той самой, которая через время получит наименование украинской.
Но даже тогда, когда слово «украинец» стало употребляться всё чаще (австрийская администрация делала всё, чтобы это произошло), обособления «украинца» от «русского» ещё не было. Как пример: в работе знаменитого карпато-русского деятеля Юрия Венелина «Об источнике народной поэзии вообще, и о южнорусской в особенности», изданной в 1834 г., слова «украинец» и «южный русский» были взаимозаменяемы.
Так или иначе, но работа по дерусификации системы образования велась долго и настойчиво, причём с некоторых пор руками местных национал-патриотов, воспринявших региональную идентичность в ущерб общерусской. Успехи подобной политики Габсбургов стали сполна ощущаться уже в начале 1900 годов. В 1908 г. «Руська школа», на 24-м году существования, вдруг переименовывается в «Українську школу» со всеми вытекающими последствиями.
Журнал «Руська школа», издающийся при товариществе, просуществовал с 1888 по 1891 г. А в 1930-х, когда Буковина была в составе боярской Румынии, издания товарищества придерживались исключительно украинофильских взглядов: издавался журнал «Українська ластівка» («Украинская ласточка»), проводились курсы украиноведения для молодёжи, а журнал «Руська школа» переименовали в «Українську школу».
Преследовавшая на заре своего рождения совсем иные цели, чем те, которые преследовали приверженцы превращения русского в украинское, «Руська школа» пала жертвой политических интриг. Это и не удивительно, если знать, кому удалось прокрасться в администрацию школы.
Один из них - Степан Смаль-Стоцкий, сын матери с русской фамилией Карпова и галичанина Иосифа Смаль-Стоцкого, выпускник руськой гимназии Львова (современные украинские авторы любят слово «руська» брать в кавычки, дописывая рядом в скобочках – українська), преподавал в Черновицком университете русский и украинский языки. Из-под его пера выходят работы «Руська правопись», «Руська граматика», «Буковинська Русь. Культурно-історичний образок». Он же редактирует газету «Руська рада».
Но слова «руський» и «Русь» С. Смаль-Стоцкий понимал по-своему. И потому связался с политическим проходимцем Николае Василко – этническим румыном, предлагавшим свои сомнительные услуги правительствам разных стран. После отказа российских дипломатов иметь с ним что-то общее Н. Василко заделался «политическим украинцем» и в этом качестве вошёл в историю.
Заменить «русское» на «украинское» – такова была цель С. Смаль-Стоцкого. Будучи четыре года главой «Руськой школы», он действовал именно в этом направлении. В этом ему помогали его сменщики, которые, как это всегда было с «политическими украинцами», постепенно сползали в сторону радикализации и расизма. Последний глава товарищества – Василий Якубович – был уже не просто украинофилом, а активным членом Украинской академии казачества «Чорноморе». Там же, в «Чорноморе», состояли такие одиозные личности, как Юрий Липа, помешанный на расовой чистоте украинской нации, или Богдан-Юрий (совсем не украинская традиция двойного имени) Сирецкий, оуновец, получивший свою пулю в Днепропетровске в 1943 г. Сам В. Якубович в 1940 г., когда Буковину освободили от румынской оккупации, предпочёл уйти с румынами. Скончался в Бухаресте в 1983 г.
***
В 1869 г., за 18 лет до появления «Руськой школы», на Буковине усилиями православного митрополита Евгения Гакмана учреждается культурно-общественная организация «Руська бесіда».
Изначальная цель – поддержка «руськой» жизни на Буковине. Отец Евгений пытался противодействовать румынизации буковинцев, и есть все основания полагать, что сам он придерживался общерусских взглядов. Об этом говорит не только название его организации («Руська бесіда»), но и избрание на пост первого руководителя «Руськой бесіди» священника Василия Продана, человека с русским самосознанием.
Преемником В. Продана был Эмиль Калужняцкий, видный учёный-славист, автор многих научных работ по славянскому языкознанию. Будучи поляком, Э. Калужняцкий ставил научную истину выше политических интриг и отрицал за малороссийским наречием право считаться самостоятельным (украинским) языком, считая его лишь диалектом языка великорусского. Симптоматично, что современные украиноязычные источники об этом умалчивают и, ничтоже сумняшеся, приписывают Э. Калужняцкому украиноцентричные взгляды.
Но уже через 15 лет в руководство организации прокрались местные украинофилы. Они превратили «Руську бесіду» в своеобразный филиал львовской «Просвіти». Из недр «Руськой бесiди» вышло т.н. Руське литературно-драматическое товарищество и «Руська каса» - сберегательное учреждение, ликвидированное в 1924 г. румынскими властями. Но это не спасло «Руську бесіду» от украинизации. Уже украинизированная «Руська бесiда» служила посредником между румынскими властями и местным населением. И, хотя румынская администрация запретила деятельность целого ряда региональных организаций, в т.ч. читален «Руськой бесiди» (их функции перешли к «Українській школі»), отношения между украинофилами и румынскими оккупантами складывались не так уж плохо. Об этом говорит и уже упомянутый факт бегства В. Якубовича в Румынию, и факт переименования при румынах «Руськой бесіди» в «Українську бесіду», и то, что в украиноязычных источниках оккупантами часто называют не румын с их великорумынской идеей, а Советский Союз, вернувший Буковину в состав Украины.
Тактически Бухаресту было выгодно искоренять русское сознание буковинцев, дабы психологически отторгнуть их от России (Советской России, СССР) – единственного государства за восточной границей Румынии, могущего воспрепятствовать реализации проекта Великой Румынии (к слову, сейчас по той же причине Россия обозначена в военной доктрине Бухареста как враг №1). Румынским властям оставалось лишь держать политическое украинское движение под контролем, не позволяя выходить за определённые рамки, на что украинофилы с готовностью соглашались.
***
В независимой Украине тенденции в сфере образования, заложенные когда-то украинофилами под контролем австрийцев и румын, продолжают иметь место. О том, что «українська школа» была когда-то русской, предпочитают не вспоминать. Иногда кажется, что распоряжения киевских чиновников в сфере образования скопированы с австрийских и румынских циркуляров прошлых веков (русское – запретить, украинским – заменить!). При этом в этноним «украинец» больше не вкладывается смысл «южный русский», как это делалось ещё в XIX в., а подразумевается именно то, что вкладывали в этот термин австрийские герры, польские паны и румынские бояре.
Русский язык вытесняется из системы образования Украины (украинская система образования, как государственная, преимущественно воспринимается именно как «украинская система образования»). Чтобы добиться реализации права родителей обучать детей на русском языке даже в дошкольном воспитательном заведении, требуется пройти целый ряд «испытаний»: собрать подписи родителей, обратиться в органы местной власти, которая должна рассмотреть заявление, вынести его на обсуждение и в случае положительного решения немного переиначить стиль работы учебного заведения. Как правило, это получается легко там, где сами власти способствуют возвращению русского языка в образовательные программы. Если же местная администрация этому противится или просто равнодушна, телега с мёртвого места не сдвигается, даже если в регионе русскоязычных – большинство.
Повальная украинизация бьёт, прежде всего, по интеллектуальному уровню местной молодёжи. Нельзя, замкнувшись в тесных границах сельской культуры, совершить умопомрачительный кульбит «из хутора – в науку». А украинская культура, при всём моём личном её уважении, остаётся глубоко провинциальной. И таковой, если останется в лоне украинизации, будет всегда. Об этом в своё время писали многие интеллектуалы-малороссы, предостерегая соплеменников от опрометчивого отречения от всего русского. Не сторонниками украинизации были и всемирно известный классик Николай Васильевич Гоголь, и философ Памфил Данилович Юркевич, и лингвист Александр Афанасьевич Потебня, и археограф Иван Андреевич Линниченко.
Но зачем сельской культуре философы, лингвисты и археографы? Ей нужнее псевдофилософы и псевдолингвисты (на Украине в философы записали даже основоположника украинского интегрального национализма Дмитрия Донцова, а «правильными» лингвистами считаются только те, кто трудился над отделением украинского языка от русского). Система украинского образования ориентируется не на высокоинтеллектуальные образцы творчества, а на сельский тип «письменника» и его произведения типа «Федька-халамидника».
Польский философ XVIII в. Ян Снядецкий говорил: «Вслед за испорченным языком, как тень за телом, идёт неизбежное падение вкуса, наук и просвещения». Насаждение украинского языка, базирующегося на грамматических и лексических нормах, считавшихся ранее показателем безграмотности, и отречение от языка русского как продолжателя традиций древнерусского языка способствует лишь сужению кругозора учащегося, и, как и в прошлые века, используется в качестве «политической кувалды», которой сильные мира сего стараются вышибить из Малороссии всё русское.
Комментарии