Женское лицо войны.

 Одной из особенностей второй мировой войны была невиданная до сего времени вовлеченность в вооруженный конфликт гражданского населения, в том числе женщин. Бесспорным лидером по масштабам женского участия в войне оказался Советский Союз.

В настоящее время наблюдается повышенный интерес исследователей к вопросу о роли женщины в Великой Отечественной войне. Но, к сожалению, в литературе данная тема является мало разработанной. Это обусловлено главным образом архивной политикой и позицией администрации военных архивов в России, весьма медленно и неохотно рассекречивающей материалы, касающиеся последней мировой войны. В связи с этим западные и российские исследователи вынуждены работать в основном с корпусом опубликованных документов, источниками мемуарного характера, чаще всего происходящими из советского периода истории, фондами партийных и комсомольських организаций и материалами, собранными методами устной истории.

В современных исследованиях женского участия в войне специалисты акцентируют внимание на истории женского опыта войны, изучении женских моделей памяти о войне и государственной политики по отношению к женскому военному прошлому, проблемах конструкции и деконструкции женских военных образов, анализе особенностей женской военной психологии и женского поведения.

Одним из главных вопросов, рассматриваемых в рамках указанной темы, является проблема «совместимости» женщины и войны. Советская и российская историография долгое время сходила из традиционалистских представлений о взаимоотношениях полов, характерных для позднего сталинизма и послесталинского СССР. Женщина считалась неприспособленной для войны, в первую очередь, из-за своих психобиологических особенностей - слабости, меньшей устойчивости по отношению к стрессам, материнства. Кратко, но очень выразительно этот подход был сформулирован в названии книги Светланы Алексиевич «У войны - не женское лицо», впервые изданной в Минске в 1985 году. Сегодня ряд исследователей пытаются разрушить сложившийся историографический шаблон. Некоторые из них показывают Великую Отечественную войну в длительной исторической ретроспективе, на протяжении которой русские женщины так или иначе участвовали в защите государства, формируя собственные образцы поведения на случай вооруженного конфликта.

Приверженцы другого направления анализируют женское участие в Великой Отечественной войне в контексте формирования новой советской идентичности, связывая войну с утверждением этой идентичности и преодолением не только традиционалистских гендерных представлений и репрезентаций, но и женской телесности.

Одной из ключевых проблем в историографии Великой Отечественной войны является понимание роли «человеческого фактора». Соотношение добровольчества и принуждения, политического контроля и национального самосознания, пассивного участия и героической жертвенности в ходе войны и роль этих факторов в победе _ вопросы поставленные, но не разрешенные. В этой связи пример женского участия в Великой Отечественной войне особенно интересен.

1 сентября 1939 года в СССР был принят закон «О всеобщей воинской повинности». Тринадцатой статьёй этого закона наркоматам обороны и военно-морского флота предоставлялось право брать на учёт и принимать на службу в армию женщин. По официальным данным, в годы Великой Отечественной войны более 800 тысяч женщин были призваны на фронт. По мнению исследователей, более миллиона женщин «с оружием в руках защищали страну», не считая медиков, телефонисток, регулировщиц, вольнонаёмных служащих в банно-прачечных подразделениях и передвижных армейских хлебозаводах...

30 июня 1941 года ГКО принял постановление «О мобилизации женщин в войска ПВО, связи, BОXP». Не остался в стороне и Центральный комитет комсомола: он провёл специальные мобилизации девушек в Красную Армию, а в 1942 году и во флот. По призыву, а точнее, по мобилизации комсомола 550 тысяч девушек надели военную форму, 70 % из них служили в действующей армии. Среди комсомольцев-красноармейцев женщины составляли 14 %, среди санинструкторов их было 40 %, среди фронтовых врачей — 41%, среди медсестёр — 100%. 222 тысячи женщин получили в годы войны специальности миномётчиц и пулемётчиц.

13 февраля 1942 года Президиум Верховного Совета СССР издал указ «О мобилизации на период военного времени трудоспособного городского населения для работы на производстве и строительстве». Мобилизации подлежали мужчины от 16 до 55 лет и женщины от 16 до 45 лет из числа не занятых в общественном производстве. Приток женщин – домашних хозяек в промышленность возрастал быстрыми темпами. Во втором полугодии 1941 года на производство пришло свыше 500 тысяч домохозяек. К октябрю 1941 года женщины составили 45% всех рабочих страны. В целом за 1941 – 1945 годы среди рабочих и служащих число женщин увеличилось более чем на 15 млн и составило 56% от общего числа работающих.

Главной тенденцией изменения ситуации в сфере занятости стало привлечение женщин к труду в тех профессиях, которые считались традиционно «мужскими». Сотни тысяч девушек и женщин добровольно приходили на производство. Они занимали самые разные должности и становились кузнецами, слесарями, формовщицами, нагревальщицами и т.д. Только в Москве в дни войны на производство пришло 374 тыс. женщин-домохозяек. В осажденном Ленинграде уже в первые дни войны на Кировском заводе работали 500 домохозяек, и число их возрастало с каждым днем. В августе 1941 года в механическом цехе этого завода женщины составляли 90% всех работающих. В первые два месяца войны на заводы и фабрики Горького пришло 11600 женщин, и в основном это были домашние хозяйки. Об увеличении доли женского труда в первые годы войны среди квалифицированных рабочих можно судить по следующим данным (в %).

Много женщин пришли в отрасли, производившие оборонную продукцию. Так, к концу 1942 года в важнейших отраслях оборонной промышленности женщины составляли от 30% до 60%. С приходом большого числа женщин на производство важное значение приобрело обучение их профессиям, а также повышение производственной квалификации. Многие труженицы овладевали новыми профессиями прямо у станка, на рабочем месте. Большинство девушек и женщин приобретали рабочую квалификацию на кратковременных курсах. Женщины составляли подавляющую часть медицинского персонала военных госпиталей.

В целом за весь военный период времени удельный вес женского труда среди рабочих и служащих железнодорожного транспорта вырос с 25% до 42% , в цветной металлургии – соответственно с 27% до 50%, на предприятиях Наркомата боеприпасов, предприятиях мінометного вооружения они составили более 50% работающих.

Необходимо отметить, что информация о численности женщин, участвующих в боевых действиях и занятых в «мужских» профессиях в тылу во время войны, возможно, не совсем точная, все же поддается восстановлению, а вот реакция женщин на мобилизацию – энтузиазм, попытки уклонения, механизмы адаптации – все это практически неизвестно. Особенный интерес в этой связи у исследователей вызывает феномен женского добровольчества. Анализ мотивов женщин, добровольно отправившихся на фронт, демонстрирует трудно классифицируемое разнообразие. Для некоторых двигателем было стремление отомстить за погибших родственников или мужа, для других - желание последовать примеру родителей и реализовать семейный этический кодекс, для третьих - патриотический этос, характерный для наиболее индоктринированной части советской молодежи.

Иной комплекс мотивов конструируется исследователями на основе анализа воспоминаний женщин, воевавших в партизанских отрядах. Поступками женщин, оказавшихся на оккупированных территориях, чаще всего руководили чувство самосохранения, стремление выжить, случай в образе советского командира и вспыхнувшего вопреки войне чувства. Саморефлексия комсомолок, мобилизованных ЦК ВЛКСМ для борьбы с врагом по ту сторону фронта, наповнена патриотическими образами и эмоциями, хорошо знакомыми по властному патриотическому дискурсу межвоенного периода.

Интересен и тот факт, что патриотический дух присутствует в большей части женских воспоминаний о войне. Исключение не составляют и воспоминания женщин, пострадавших от сталинского террора. Это можно объяснить тем, что патриотизм являлся важным элементом советской идеологии и ключевым компонентом технологии социальной мобилизации советского общества.

Но, мобилизовав патриотически настроенных женщин, власть оказалась совершенно не готова инкорпорировать их в армейский организм. Женщины, как правило, оказывались один на один с фронтовой повседневностью - не слишком удобной военной формой, отсутствием общих и специальных женских средств гигиены, необходимостью совместного проживания с мужчинами, дефицитом медицинского и гинекологического обслуживания.

В настоящее время, когда, пусть с трудом, но все же рассекречиваются новые материалы о войне, появляются различные Интернет-сайты воспоминаний женщин о том времени, формируется другой, ранее умалчиваемый и отличающийся от официальной культуры памяти, взгляд на участие женщин в Великой Отечественной войне. Так, в результате принудительной демобилизации, не учитывавшей намерений и желаний фронтовичек, многие женщины оказались нежданными гостями в послевоенном обществе, бывшими «военно-полевыми женами», боевые заслуги которых унизительно трансформировались в обывательском восприятии в «половые заслуги». Для женщин-партизанок, узниц гетто и концлагерей, жительниц оккупированных территорий и блокадного Ленинграда, подпольщиц и красноармеек мужских боевых подразделений - тяжелые случаи дискриминации по половому или национальному признаку, сексуальные преследования, изнасилования, пытки, голод и голодная смерть близких и родственников стали составляющей их опыта войны. Из-за травматичности такого опыта и отсутствия государственных мероприятий по психологической адаптации женщин в подавляющем большинстве женских воспоминаний о войне он остался неартикулированным. Светлана Алексиевич вспоминает, что большинство ее респонденток в ответ на вопрос о сексуальных взаимоотношениях женщин и мужчин во время войны замолкали и отказывались говорить. Отсутствие в послевоенном СССР интеграционной политики в отношении женщин привело к тому, что некоторые из них даже были вынуждены скрывать свое военное прошлое ради налаживания «нормальной» жизни. В результате психологической травмы военного времени и послевоенной политики по отношению к прошлому участницы боевых действий оказались в стрессовой ситуации, в результате которой даже спустя много лет они не хотели вспоминать о войне.

Женские воспоминания о войне пока что остаются именно отдельными воспоминаниями, не превращаясь в групповую, коллективную память. В одном из своих интервью Светлана Алексиевич, живущая ныне во Франции, размышляла о причинах этого феномена: «Какие слова найти, чтобы от мысли о войне человека тошнило... Вот женщины и говорят об этом, у их войны другие слова, запах другой и цвет другой. Для них война – это прежде всего убийство. О такой войне мужчины нам не рассказывают, да они и не хотят по сей день, чтобы женщины говорили».

Да разве об этом расскажешь–

В какие ты годы жила!

Какая безмерная тяжесть

На женские плечи легла.

В то утро простился с тобою

Твой муж или брат, или сын,

И ты со своею судьбою

Осталась один на один.

Один на один со слезами,

С несжатыми в поле хлебами

Ты встретила эту войну.

И все – без конца и без счета –

Печали, труды и заботы

Пришлись на тебя одну.

Ты шла, затаив свое горе

Суровым путем трудовым.

Весь фронт, что от моря до моря,

Кормила ты хлебом своим

Рубила, возила, копала,–

Да разве же все перечтешь?

А в письмах на фронт уверяла,

Что будто отлично живешь.

Бойцы твои письма читали,

И там, на переднем краю,

Они хорошо понимали

Святую неправду твою.

И вот воин, идущий на битву

И встретить готовый ее,

Как клятву шептал, как молитву,

Далекое имя твое.

М.Исаковский

 

 

Литова Э.П.

Сборник научных трудов вузов России "Проблемы экономики, финансов и управления производством". 2010. № 28. С. 325-329.