Неприступная высота Михаила Шолохова

В своей новой книге известный литературовед разоблачает хулителей великого писателя

«Белая книга: М.А. Шолохов» — так называется эта необычная работа публициста и литературоведа Валентина Осипова, вышедшая в издательстве «Голос-Пресс». Необычна она тем, что автор взялся кратко обозреть в хронологическом порядке чуть ли не все главные инсинуации против классика русской и мировой литературы Михаила Александровича Шолохова, сопровождая каждую из них своими опровержениями. И вот получилась, как сказано в аннотации, первая в своём роде справочная книга для тех, кто хочет знать правду о несправедливом отношении к Шолохову.

Поясняется: жанр «Белой книги» — традиционный приём обнародования фактов по темам, которые особо будоражат общественное мнение. Клевета на великого русского, советского писателя, начавшаяся более восьмидесяти лет назад и продолжающаяся до сих пор, не может не волновать тех, кому дорого имя Шолохова, дорога честь отечественной литературы. Автор этой книги — в их числе, потому и взялся за столь масштабный и необходимый труд.

А надо ли защищать классика?

Я назвал труд Осипова необходимым, но следует сразу сказать: относительно необходимости есть ведь и другое мнение. Состоит оно в том, что великий Шолохов ни в чьей защите не нуждается — он сам защищает себя своими произведениями.

Действительно, защищает. Однако значит ли это, что нападки на автора «Тихого Дона» лучше спокойно пропускать мимо ушей, нежели реагировать на них? Кто-то может не реагировать, а вот Осипов — нет. И я по себе знаю, что сдержаться подчас просто сил не хватает, когда читаешь или слышишь очередную ахинею на Шолоховскую тему. Отповедь таким сочинителям приходилось давать в газете не раз.

Но если для меня это одна из многих тем, то для Валентина Осиповича она стала основным содержанием жизни. Лично с М.А. Шолоховым он был знаком и сотрудничал с ним в течение 22 лет, будучи главным редактором издательства «Молодая гвардия» и директором издательства «Художественная литература». Был ответственным за подготовку первого посмертного Собрания сочинений классика в восьми томах, вышедшего миллионным тиражом. Написал о Шолохове несколько книг, в том числе вышедшую двумя изданиями в знаменитой серии ЖЗЛ.

И при всём при том ни на миг не оставлял он вне поля своего зрения то, что появлялось о Шолохове в периодике и в книгах, по радио и телевидению. За книгами следить легче, поскольку их меньше, а как ему удавалось охватить такое количество журналов и газет? Ну ладно, в советское время существовало бюро газетных вырезок, где за посильную плату можно было заказывать материалы на определённую тему. А сейчас? Представьте, вынужден подписываться на десятки изданий, отказывая себе во многом другом, и прибегать к регулярной помощи целого ряда библиотек. С одной целью: бдительно следить, что же пишут о любимом творце.

А пишут всякое. И, кроме доставляющего радость, немало такого, от чего душу охватывает боль, а сердце буквально разрывается.

Пошло от людишек со сволочной душонкой

Началось, мы знаем, давно. Осипов так напоминает об этом:

«…Ранней весной 1929-го, в марте, Шолохов собрался из своей станицы в столицу. В Миллерово, где станция, перед отъездом, пока обегал приятелей и знакомых, ему рассказали о покушении на его честь: плагиат тебе в Москве «шьют», украл-де ты «Тихий Дон» у кого-то; конечно, напраслина, а всё же!

Успокоился было в вагоне — бред какой-то это обвинение. Но, однако же, и здесь нашёлся попутчик с тем же разговором.

Литературный вор!

Москва добивала. То один с вопросом: «Что, правда, главному прокурору Крыленко передан от какой-то комиссии негативный материал — компромат?» Когда обратились к этому чину, тот в ответ только недоумённо развёл руками: «В первый раз слышу!» То другой доброхот с предупреждением: «ЦК завёл «дело». Стал узнавать — снова «утка». Ещё сплетня: его-де гонорары арестованы. До Шолохова дошли сведения, что в книжных магазинах задают бесчисленные вопросы по этому поводу. К издателям лучше не заходить — насторожены. В глаза друзьям смотреть не хочется.

Что делать-то?..»

Этот вопрос, роковым образом вдруг повисший перед молодым писателем после выхода первой книги «Тихого Дона», казалось бы, вскоре был снят. Созданная писательская комиссия, досконально разобравшись во всём, изучив представленные Шолоховым черновики и варианты, пришла к однозначному выводу: автор романа — именно он, а распространяемые слухи о плагиате — злостная клевета. Заключение такое опубликовали «Правда» и «Рабочая газета» за подписями А. Серафимовича, Л. Авербаха, В. Киршона, А. Фадеева и В. Ставского.

Это была комиссия Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП), куда входил Шолохов. Вдобавок Осипов сообщает и другие, менее известные факты. Оказывается, Союз российских писателей, руководимый Б. Пильняком, провёл одновременно свой «трибунал», как выразился писатель А. Каменский, впоследствии эмигрант. Он засвидетельствовал: «В «судебном разбирательстве» приняли участие все московские писатели во главе с Пильняком, Лидиным и другими». Подытожил: «Закончилось оправданием Шолохова, которому удалось доказать, что роман действительно принадлежит ему».

И в Ростове (тоже факт мало кому известный) работала комиссия по этому литературному вопросу. Результат? В печати появилось: «При расследовании ни одно из обвинений не подтвердилось».

Что же нужно ещё? Ведь ясность полная, точка поставлена. А дальнейшая работа Шолохова над эпопеей лишь подтверждала: в литературу пришёл истинный гений.

Почему же слухи, которые посеяли «людишки со сволочной душонкой», как назвал их Михаил Александрович в письме жене (и поименовал нескольких!), не кончились тогда, а покатились дальше и дальше, аж до нынешних дней?

«Если звёзды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно?» — сказал поэт. Продолжу: если гасят, да ещё так упорно и злобно, значит, тоже нужно кому-то. Кому? Зачем?

Советское величие — причина ненависти

Из разных мнений, имеющих отношение к ответу на поставленные выше вопросы и приведённых в книге В. Осипова, хочу выделить принадлежащее литературоведу и критику П. Басинскому. Вот оно:

«Шолохов, а не просто таинственный автор «Тихого Дона», — это высшее оправдание советской литературы в её патриотическом ключе. Если автором был М.А. Шолохов, то советская литература оправдана навеки как эпохальная культура, способная порождать гениальные мировые произведения… Здесь рядом с автором «Тихого Дона» некого поставить… Вот отчего вокруг имени Шолохова идёт такая драка, и драка серьёзная. Это — вопрос мирового культурного развития».

Давайте вдумаемся. Наверное, слово «оправдание» здесь не совсем точно или вовсе не точно: даже по самому большому счёту советская литература в оправданиях не нуждается. Её мировая высота, её эпохальный масштаб со временем становятся ещё очевиднее. Но провозгласил же после 1991 года некий литератор В. Ерофеев «поминки по советской литературе». Все, кому ненавистен советский период нашей истории, стремятся закопать его цивилизацию, его культуру. А творчество Шолохова в этой культуре действительно высшая высота.

Что следует для ненавистников отсюда, думается, вполне понятно. Если не удастся закопать и погасить до конца, то пригасить, принизить, дискредитировать. Собственно, на это и направлены уже много лет усилия тех, кто продолжает начатое людишками со сволочной душонкой в далёком 1929-м.

Всё это было бы смешно…

Прослеживая по книге В. Осипова развитие этого поразительного, беспрецедентно драматического сюжета, видишь, как быстро превращается он из чисто литературного в литературно-политический. Сперва, конечно, зависть братьев-писателей — с той самой душонкой. Но уже в первых взбрёхах (по слову самого Шолохова) угадывается далеко идущий намёк. Украл-то рукопись романа «красный» Шолохов не у кого-нибудь, а у «белого» офицера.

Слово сказано — остаётся этого неизвестного офицера искать. Или придумать. Можно, впрочем, и не офицера. Простор для фантазий ого-го какой! И пошло-поехало…

Осипов поставил перед собой задачу собрать и «проинвентаризировать» по возможности все вариации тех, кого за восемь с половиной десятилетий выдвигали в претенденты на авторство «Тихого Дона». Получилось… 48 кандидатов в гении. Каково?

Очень верный обобщающий комментарий даётся к этому: «Трагедия сбрасывания классика с корабля современности по придуманным обвинениям в плагиате одновременно комична. Суфлёры с подсказкой «А вот вместо Шолохова новый гений!» изрекают это с 1929 года. Едва наука опровергнет одного кандидата в авторы «Т.Д.», как сразу же появляется замена. Вечный двигатель лишения Шолохова авторских прав».

В самом деле, эффект получается комичный, особенно когда все эти «кандидаты в гении» собраны вместе и следуют один за другим. Уже за одно это надо сказать В. Осипову огромное спасибо.

Про многих я раньше, конечно, читал: некий критик литературный Голоушев, донской литератор Фёдор Крюков, отец жены Шолохова П.Я. Громославский и даже сама жена…

Осипов пишет: «К имени тестя Шолохова решили привязать соавтора Ф. Крюкова. Сюжет таков. Громославский прибрал к рукам рукопись умирающего при отступлении белых этого Крюкова и потом передал её Шолохову».

А вот опровержение от автора книги: «Встречи Крюкова и Громославского не могло быть, ибо «кандидат в Шолоховы» скончался на Кубани. Тесть же Шолохова в 1919-м перешёл на сторону красных, тогда же был схвачен белыми и приговорён к каторге с пребыванием в Новочеркасске, был освобождён красными в начале 1920-го».

Или ещё вариант. «Эмигрантская газета «За казачество» (1996, № 39—40) оповестила: «Шолохов работал или служил приказчиком у одного из купцов станицы Вёшенской, кажется, Озерова. В то же время в одной из ближайших станиц, как будто Букановской, жил священник, имевший несколько дочерей. За одной из них ухаживал или даже был его зятем донской офицер. За другой дочкой ухаживал Шолохов. Офицер, проживавший у священника станицы Букановской, вёл дневники и записи о событиях, происходивших как в старой России, так и революционных событий и эпизодов Гражданской войны». Судьба офицера неизвестна, однако он уверен, что «его записи остались в доме священника и там ими завладел М. Шолохов, они-то и послужили основой «Тихого Дона».

Ответ Осипова: «Шолохов не был ни у кого приказчиком…»

Выдают за автора «Тихого Дона» писателя А. Серафимовича. Но каковы же доказательства? В «Железном потоке» у него есть фраза: «Густо несётся храп и заливистое сонное дыхание». В «Тихом Доне»: «Сыпал на избу переливчатый храп». Вот на таких «аргументах» всё строится.

Да что Серафимович, он хотя бы донские корни имеет. На замену Шолохову выдвинут даже петербуржец — поэт Николай Гумилёв. Очевидно, лишь по одной причине: был офицером. Тут уж сочинение совсем фантастическое. Гумилёв-де не был расстрелян в 1921-м, бежал на Дон, где создал роман и «добровольно передал всё им написанное другому человеку».

«Нужны ли опровержения?» — замечает В. Осипов. В данном случае — не нужны. Но собрать и откомментировать все антиШолоховские выдумки, дотошно, въедливо, как сделал Валентин Осипович, с указанием сочинителей, дат, изданий, где публиковалось, было необходимо. Автор «Белой книги» составляет свой обвинительный акт по делу о беспримерной клевете, и этот акт — сугубо конкретный, фактографически обоснованный, неопровержимо убедительный. Так и хочется сказать следом: «Суд идёт!»

А ещё, когда читаешь подряд соревнующиеся в нелепости измышления, вспоминаешь пушкинских «Бесов»: «Мчатся тучи, вьются тучи…» В самом деле, «закружились бесы разны, будто листья в ноябре».

Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно.

Солженицын стал знаменем клеветников

Кто же персонально двигал и движет катящуюся валом антиШолоховщину? У Осипова многие названы поимённо, с перечислением «личных заслуг». Выделяет некоего Л. Кациса, А. Венкова, А. и С. Макаровых, Зеева Бар-Селлу, проживающего ныне в Израиле… Каждому даётся свой отпор.

Но одна фигура явно превосходит все прочие — Солженицын. Не случайно мы встречаемся с ним в разных главах книги, а две из них посвящены ему целиком. «Он — знамя в изничтожении классика», — утверждает автор.

Почему же так? Почему один писатель загорелся вдруг столь всепоглощающей страстью уничтожить другого, и не просто включился в давно идущую кампанию клеветы, а придал ей новый импульс, занялся собиранием и объединением антиШолоховцев, посвятил этому столько времени и сил?

Здесь особенно ярко проявляется не литературный, а политический смысл всей кампании: борьба против Шолохова стала элементом «холодной войны» против СССР.

Осипов приводит характерное свидетельство эмигранта Г. Климова, участника конференции в Нью-Йорке на тему «Кто автор «Тихого Дона»?» Вот что он вспоминает: «Году этак в 1969-м среди кандидатов на докторскую степень в области русской литературы ходило заманчивое предложение: стипендия в 5000 долларов. Но при этом маленький «соцзаказ» — требуется доказать, что Шолохов НЕ автор «Тихого Дона». Кто-то соблазнился, сидел и копался в этой области. Потом эту «диссертацию» пустили под маркой анонимного советского литературоведа «Д», который сразу же сыграл в ящик. А для пущей важности расписаться под этим дали Солженицыну. Типичная фальшивка психологической войны. Ведь я сам работал в области этой психвойны и мог бы накатать целую диссертацию о таких фальшивках».

Но важно вот что подчеркнуть:

Солженицын уже вполне был готов, чтобы «подписаться» под чем угодно против Шолохова! О 1965 годе, когда Михаилу Александровичу была присуждена Нобелевская премия, и о своём восприятии этого он позднее напишет так: «Мой архив и сердце моё терзали чекистские когти — именно в эту осень сунули Нобелевскую премию в палаческие руки Шолохова».

«Сунули», «палаческие руки»… Что же кипело у него внутри? Осипов между тем напоминает: впервые имя Шолохова в числе кандидатов на Нобелевскую премию прозвучало среди писателей за рубежом ещё в 1935 году.

Да ведь и в 1962-м совсем иначе Солженицын писал Шолохову о нём самом — после встречи Хрущёва с деятелями культуры. Телеграммой написал:

«Глубокоуважаемый Михаил Александрович! Я очень сожалею, что вся обстановка встречи 17 декабря, совершенно для меня необычная, и то обстоятельство, что как раз перед Вами я был представлен Никите Сергеевичу, помешали мне выразить Вам тогда моё неизменное чувство, как высоко я ценю автора бессмертного «Тихого Дона». От души хочется пожелать Вам успешного труда, а для этого прежде всего — здоровья. Ваш А. Солженицын».

Это декабрь 1962-го. А в 1965-м — «палаческие руки». А в 1969-м, по собственным его воспоминаниям, загорелся уже страстью разоблачить «глубокоуважаемого», и Осипов цитирует цинично-ёрническое признание: «Нанюхала Мильевна (некая старушка. — В.О.), что в Ленинграде у одной казачки хранится архив Фёдора Крюкова и — им написанная ещё дореволюционная тетрадка с первой частью «Тихого Дона»! Как отказаться? У кого не запылает кровь на такую приманку?»

В признании этом, в словах, какими выражено, — опять-таки суть солженицынская. Вроде бы собака «нанюхала», а он, как охотник перед травлей близкого зайца, весь запылал…

А дальше-то что? Далее Мильевна знакомит Солженицына с дочерью подруги (врач), которой одна пациентка открылась: «Давно в преследовании от Шолоховской банды, которая хочет вырвать заветную тетрадочку — первые главы «Тихого Дона», написанные ещё в начале 1917 года в Петербурге…»

«Шолоховская банда». Что это? Откуда? Детектив!

К владелице тетрадочки немедленно посылается от Солженицына доверенный человек — внучка К. Чуковского. «Вернулась и безуспешно, и безрадостно: женщина-де капризная, сложная, договорится с ней вряд ли возможно, хотя открытую часть крюковского архива готова была бы, кажется, передать на разборку…»

Короче, никакой «тетрадочки» нет. И не будет! Однако Солженицын не унимается — уговаривает филолога И. Медведеву-Томашевскую обосновать мистификацию с Крюковым. Настаивает, даёт инструкции, направляет.

С чего же такое рвение? Да к тому времени уж конкретизировалась цель всей этой акции «холодной войны», которая в книге В. Осипова выражена словами одного известного журналиста: «Сбросить с пьедестала почёта Шолохова, даже не столько чтобы «наказать», а для того, чтобы оставить на российском Парнасе в гордом одиночестве Солженицына».

И гордыня уже совсем обуяла, совсем вскружила голову Александра Исаевича, возбудила эгоцентрические страсти его до неслыханного предела. У солженицынского биографа Л. Сараскиной, к которой В. Осипов вынужден неоднократно обращаться, возникает в связи с линией Шолохов — Солженицын тема Моцарта и Сальери. Только кто же из них двоих Сальери, а кто Моцарт? Любому здравомыслящему человеку ясно, что у Сараскиной они заинтересованно и произвольно переставлены.

Время подвело черту: все антиШолоховские построения Солженицына оказались воздвигнутыми на песке. Всё рухнуло. Не подтвердилось буквально ни-че-го! А вот в поддержку Шолохова появилось мощное исследование скандинавских славистов во главе с норвежцем Гейро Хьетсо, которые с помощью ЭВМ исключили авторство Ф. Крюкова и подтвердили (сугубо математически!) основания М. Шолохова. К тому же найдена и черновая рукопись «Тихого Дона», считавшаяся безвозвратно утраченной.

Что же после этого Солженицын? Покаялся? Извинился? Отнюдь.

Одно из достоинств В. Осипова — в его настойчивости. Обратился к Солженицыну с большим открытым письмом в печати. Не получив ответа, добился возможности переговорить с ним по телефону благодаря «Прямой линии «Комсомольской правды». Разговор, состоявшийся 15 апреля 1996 года, приведён в книге.

На указание искажённой оценки им Шолохова и рекомендацию кое-что в связи с этим прочитать, ответ Солженицына был такой: «Некогда! (Пауза). О России надо думать!» Правда, по поводу своего предисловия к книжке о плагиате оговорился: «Я не думаю включать его в собрание сочинений и переиздавать».

Но ведь и без этого предисловия у Солженицына о Шолохове столько гадкого, скверного, несправедливого понаписано! И, увы, будет переиздаваться?..

«Новая этика» — безнравственность и безответственность

Задержимся ещё немного на Солженицыне, ибо он вовсю открыл шлюз клеветы на советского классика, дав сигнал всем доброхотам: здесь можно не церемониться. Речь уже и не только о выдуманном плагиате. Можно мешать с грязью как угодно биографию и личность человека, начиная с его внешности.

Помните «глубокоуважительную», восторженную, почти подобострастную телеграмму Солженицына Шолохову после первой встречи на хрущёвском приёме? А вот что напишет он несколько позднее о той же встрече в своих мемуарах «Бодался телёнок с дубом»: «Невзрачный Шолохов… Стоял малоросток Шолохов и глупо улыбался… На возвышенной трибуне выглядел он ещё ничтожнее».

«Однако обширная фототека, — абсолютно правомерно парирует В. Осипов, — свидетельствует, что красив был. Не уходит из памяти снимок с церемонии вручения Нобелевской премии: благородно величественен во фраке».

Конечно же, конечно! И к месту автором книги вспоминается Серафимович, как он живописал Шолохова: «Невысокий, по-мальчишески тонкий, подобранный, узкий, глаза смотрели чуть усмешливо, с задорцей… Громадный выпуклый лоб, пузом вылезший из-под далеко отодвинувшихся назад светло-курчавых, молодых, крепких волос… Резко, точно очерченные, по-азиатски удлинённые, иссиня-серые глаза смотрели прямо, чуть усмехаясь, из-под тонко, по-девичьи, приподнятых бровей… И глаза, когда говорил, и губы чуть усмехались: «Дескать, знаю, брат, вижу тебя насквозь…»

Осипов схватил за руку Солженицына и на том, что он решился даже на тиражирование следующего утверждения некоего Старикова: «Шолохова в 15 лет он видел в Вёшенской совсем тупым недоразвитым мальчишкой».

Каков выпад и какая ложь, если вспомнить многое, что известно о подростковом возрасте будущего писателя! Осипов конкретно комментирует: «Мало того, что это не принятое в творческой среде личное оскорбление, не говоря уже о полной необоснованности, но и обман по фактам: Шолохов своё 15-летие проводил в станице Каргинской, где — выделю к месту — был учителем по ликвидации неграмотности, делопроизводителем и писал пьески для местного театра (вот тебе и «недоразвитый мальчишка»!)»

Но насколько точно выразился автор книги, что личное оскорбление не принято в творческой среде? Вообще-то его нельзя считать нормальным нигде и никогда. Однако сплошь и рядом происходящее сегодня, чему в значительной мере и посвящена книга В. Осипова, свидетельствует об ином. Сам же он вводит своё современное понятие НЭПа — «новая этическая политика». А означает она… отмену этики как таковой! Вместо неё — безграничная разнузданность, абсолютная безнравственность, полная безответственность. И многие десятки фактов нынешней нашей действительности, содержащиеся в книге, это подтверждают: «Увы, в борьбе против Шолохова у большинства антиШолоховцев все средства хороши».

Согласен с Осиповым, что во время так называемой перестройки благословил эту «новую этическую политику» былой член Политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлев, заклятый ненавистник Шолохова. Кредо его, которое сам он выдал постфактум, воистину иезуитское: «Приходится лукавить, о чём-то умалчивать, хитрить, изворачиваться, но добиваться при этом таких целей, которые в «чистой» борьбе были бы недостижимы».

Так он действовал, конечно, пока были Советская власть и КПСС. А с их уничтожением открытый Солженицыным шлюз клеветы, то есть «нечистой» борьбы против Шолохова, привёл буквально к затоплению многих СМИ самой невообразимой ложью о великом писателе. Ложь эта, как наглядно показывает В. Осипов, стала прямо-таки расхожей, обиходной: «Захвачены модой (!) — долой Шолохова с корабля современности, и ничего не будет за это! Это не Бродский и не Солженицын».

Именно так. Некогда уважаемые издания соревнуются в «сенсациях» — с привлечением той самой «творческой среды». Скажем, «Известия» публикуют в номере 58-м за 2010 год беседу журналистки Виталии Рамм с кинорежиссёром Алексеем Германом под эпатажным заголовком: «Шолохов отбивал чечётку…» Якобы эта чечётка или подхалимская «присядка» была на «оргиях» (!) со Сталиным.

Осипов по пунктам, с дотошной конкретностью, доказывает: этого не было и не могло быть! Да и «оргий» не было. Журналистке «Известий» направляется от него письмо: «Уважаемая Виталия Юозовна! Что может противопоставить моим доказательствам А. Герман? Он ссылается на некие «Стенограммы оргий», которые разыскал Е. Прицкер. Но кто их автор и почему они не обнародованы в нашей стране при комментариях авторитетных учёных? Поэтому прошу Вас, уважаемая Виталия Юозовна, решиться на наиважное для истории дело: просить А. Германа передать эти стенограммы для исследования компетентным учёным… И будет корректно (принцип открытости с моей стороны), если Вы перешлёте А. Герману это моё письмо. Вдруг он захочет откомментировать».

И что же? «Ответ не последовал. И напоминание осталось без отклика».

Такие «результаты» — по множеству обращений В. Осипова, приведённых в книге. Он разоблачает ложь того или иного издания и просит об этом сообщить, а в ответ — молчание. Он предлагает (буквально кричит всей душой!) обсудить какие-то спорные проблемы за «круглым столом» или в прямом эфире (принцип открытости), а в ответ — никакого ответа. «НЭП», — замечает он. Да уж, этика безо всякой этики.

Но я восхищаюсь при всём при том неустанной настойчивостью автора книги. Ведь и она, книга эта, родилась как проявление незаурядной настойчивости и дотошности в борьбе за правду. И то, что такой сводный обвинительный акт, конкретный и неопровержимый, теперь существует, укрепляет позиции правды, сильно бьёт по врагам Шолохова.

Вот уже, как сообщают, известный антиШолоховец Рой Медведев сложил оружие, признав свою неправоту. А с его братом Жоресом у Осипова тоже происходит характерное столкновение, и конец его любопытный, о чём рассказано в книге.

«Комсомольская правда» 12 октября 2011 года оповестила в беседе своей журналистки Г. Сапожниковой с эмигрантом-диссидентом Жоресом Медведевым, проживающим в Лондоне: «…Досье Шолохова. Шолоховеды нашли его в частном владении и выкупили за 100 тысяч долларов. Там масса компромата, какой он был развратник».

Главный редактор «КП» не ответил на запрос В. Осипова о «досье». Но Валентин Осипович не успокоился — предпринял собственное расследование, обратившись к Жоресу Медведеву. В письме тот сослался на брата Роя: дескать, это его сведения. А Рой заявил: «В телефонном разговоре с братом случился казус «испорченного телефона»… Никакого «досье» не было» (!). И посоветовал в опровержении напечатать, что в интервью «вкралась неточность».

«Неточность — всего-то! — восклицает автор книги. — Наследникам впору вчинять иск за распространение клеветнических слухов». В итоге приходит второе письмо от Ж. Медведева, с новыми объяснениями:

«Мне нужно будет более осторожно относиться к разным интервью с журналистами. Я, откровенно говоря, даже не помню, каким образом появилась тема про Шолохова в нашей беседе с Сапожниковой, которая просила интервью по теме японской катастрофы на АЭС и о деле Литвиненко. Передайте членам семьи (Шолохова) мои извинения. Ответственность несёт газета».

Но… в газете, как и при большинстве других подобных ситуаций, ничего не появилось. «Ответ не последовал, — пишет В. Осипов. — Отмолчалась и Г. Сапожникова, которая получила от меня письма Ж. Медведева и моё пожелание: «Определиться с позицией».

Нет, похоже, так и не определилась. Однако обоих Медведевых он всё-таки к стенке прижал!

Доколе глумлению продолжаться?

Подводя итог, скажу: конечно, в целом подвижнический труд Валентина Осипова во имя чести любимого писателя заслуживает высокой оценки.

Есть ли замечания? Есть.

Во многом не согласен я с трактовкой отношений Сталина и Шолохова. Не только в этой книге, а и в «Тайной жизни Михаила Шолохова», в издании «ЖЗЛ», других работах автора.

Считаю, что яснее надо было сказать о роли журналиста Льва Колодного, которому посчастливилось найти рукопись «Тихого Дона». Найти-то он её нашёл, причём ещё при жизни Шолохова, чем мог, я уверен, продлить ему жизнь. Однако не продлил. Скрыл свою находку, руководствуясь сугубо корыстными соображениями. Об этой крайне неприглядной истории рассказал я в статье «Приватизаторы Шолохова». Нашёл рукопись Лев Ефимович случайно, а скрывал и спекулировал потом на ней — сознательно. Так что же, восхищаться нам Колодным или возмущаться?

Ещё один «друг Шолохова» — некий А. Стручков, издающий книги классика на деньги сына В. Черномырдина. О текстологически сомнительном качестве этих изданий В. Осипов говорит достаточно подробно, а вот о сопровождающей бурную деятельность Стручкова антисоветчине — бегло, вскользь. Между тем разве можно мириться, что из убеждённого коммуниста Шолохова нагло делают хитрого антисоветчика?

Я написал об этом в статье «Куда поворачивают «Тихий Дон», вызвавшей много откликов. Но с этой заданной и распространяющейся тенденцией, для нынешней власти весьма приятной, судя по всему, предстоит ещё бороться и бороться. Тоже ведь гнусная разновидность конъюнктурной клеветы!

О неточностях и ошибках в книге, носящих более частный характер, автор уведомлён и обещал непременно исправить их при переиздании. Но какой же самый главный вывод из работы Валентина Осипова?

Она даёт столь чудовищную картину массированного издевательства над гордостью отечественной культуры, что напрашиваются какие-то экстраординарные меры, дабы положить этому конец или хотя бы пресечь в пределах Отечества. Принимают же, например, в некоторых странах закон, предусматривающий уголовное наказание за отрицание холокоста.

У нас есть закон об охране памятников истории и культуры, который, правда, плохо действует. Надо признать: творчество Михаила Шолохова — величайший памятник Советской эпохи вовеки веков. А личность Шолохова — это не только гений слова, но и образец гражданственности, патриотизма, верности высшим идеям справедливости. Доколе же будет продолжаться безнаказанное глумление над этой личностью и этим творчеством в родной для гения стране?

Виктор КОЖЕМЯКО.