Классовая стратификация в условиях Постмодерна

Данная статья является в некотором смысле развитием идей, высказанных в заметке ««Могильщик буржуазии» – кто он?» и обкатанных на ряде форумов. Рассуждения многих моих собеседников оказались небезынтересными, а сама постановка вопроса (есть ли классы в современном обществе?) представляется настолько важной, что я счел нужным опубликовать некоторые промежуточные выводы на этот счет.

В условиях Постмодерна (точнее, «жидкой модернити», если воспользоваться метафорой польско-английского социолога Зигмунта Баумана) ригидная классовая стратификация если и не исчезла полностью, то приобрела «композитную» структуру, когда эксплуататоры и эксплуатируемые не полярно разделены на класс собственников и класс пролетариев, а «вкраплены» друг в друга и «перемешаны» между собой. Более того, возник т.н. «средний класс», некий класс-симбиоз, сочетающий в себе одновременно признаки эксплуатируемого и эксплуататора, что заставило в свое время либеральных социологов выдвинуть теорию конвергенции двух систем (П.Сорокин, А.Д.Сахаров, Дж.Гэлбрейт, У.Ростоу и др.), а ортодоксальных марксистов – утверждать, что «это всё придумал Черчилль», вопреки явной социологической реальности.

Новая социологическая реальность была вызвана рядом причин: это триумф кейнсианской экономики, приведший к небывалому росту благосостояния на Западе и построению общества «собеса» (welfare-state); это сброс эксплуатации из ядра капиталистической системы на периферию; это возникновение «неокономики» постиндустриального общества – экономики услуг («бесполезной экономики» по остроумному определению А.Бузгалина). В конечном счете, возник феномен «вторичной» эксплуатации, которая из сферы производства была вынесена в сферы перераспределения и потребления.

Всё это привело к тому, что эксплуататор и эксплуатируемый потеряли свою былую классовую определенность и почти каждый агент экономических отношений способен выступать как эксплуататором, так и эксплуатируемым (данный феномен аллегорически описан в «Черном Лебеде» Нассима Н. Талеба сказочной страной Крайнестан). Более того, часто мы вообще не можем с уверенностью сказать, кто «конкретно» эксплуатирует бюджетников низшего звена (врачей, учителей, мелких чиновников и т.п.), индивидуальных предпринимателей, фермеров, «офисный планктон»?

Механизм эксплуатации оказался институциализирован в некую Систему, так что эксплуатация размыта по «доильным аппаратам»: ЖКХ, банки, супермаркеты, администрация предприятия, судебно-силовые структуры – и уже невозможно с определенностью вычислить, идентифицировать и покарать (хотя бы как японцы, избивающие силиконовый манекен босса) «конкретного гада».

Жесткую эксплуатацию прежних фаз «догламурного» капитализма сменила «мягкая сила», принудительное действие которой тем не менее не ускользнуло от внимания современных левых интеллектуалов:

1) «Наряду с субъективным, то есть зримым, прямым и всегда имеющим конкретного автора, насилием, есть насилие системное, которое выступает не как нарушение, отклонение от нормы, преступление, а, наоборот, служит для поддержания существующего порядка вещей» (Славой Жижек «О насилии»);

2) «Капиталистическая система вовсе не ограничивается формированием у разумного индивида представления о том, что упорный труд наиболее соответствует его личным интересам, а прибегает ко всем возможным способам воздействия, включая иррациональные, негуманные, такие как обман, насилие и страх, чтобы заставить человека работать. И, что интересно, наиболее активно система «кошмарит» именно средний класс» (Герман Садулаев «Закабаление среднего класса»). Далее Г.Садулаев приводит замечательный термин, характеризующий положение современного представителя среднего класса: САМОЭКСПЛУАТАЦИЯ!

Удачную формулу механизма современной эксплуатации вывел Гейдар Джемаль: «Главное разделение, которое бросается в глаза даже при поверхностном анализе, — это разделение между деклассированным элементом, который не организован, подвергается организации и контролю, и таким же на первый взгляд деклассированным элементом, который организован сам, а также организует и контролирует других. На простом языке это есть не что иное, как поляризация общества на население и чиновников» («Два дракона»).

Иными словами, социально дезорганизованное (деклассированное) население эксплуатирует организованная бюрократия. Которая всегда анонимна, поскольку даже ее высшие функционеры – это «винтики» Системы (показательно, что даже высший элемент Системы, Президент, позиционирует себя как «раб на галере»!).

Можно сказать, что на закате Модерна реализовалась социальная утопия зачинщика Модерна Томаса Гоббса, видевшего идеал государства в Левиафане, чудовищном механистическом монстре, отчужденном от своих граждан до состояния полной враждебности.