Бовин

На модерации Отложенный

БОВИН

В канун праздника Песах я, как обычно, набрал московский телефонный номер Бовиных. Ежегодно по большим еврейским и русским праздникам мы перезваниваемся.

– Вас слушают, – каждый раз звучит в трубке.

– Хаг самэах, Александр Евгеньевич! – говорю я в микрофон. – ("Весёлого праздника, Александр Евгеньевич!")

– Хаг самэах, Илья! – отвечает Бовин.

Несмотря на многолетнюю дружбу, не могу заставить себя выполнить его требование: называть его "Саша" и обращаться на "ты". Поэтому он ко мне – "Илья" и "ты", а я к нему – "Александр Евгеньевич" и "Вы". Смешно, конечно, но...

В этом году не получилось: несколько раз я пытался дозвониться, в трубке слышались гудки, затем линия переключалась на факс.

Прошла праздничная неделя. "Позвоню 1 мая, – решил я. – Вместе посмеёмся..."

Ночью приснилось, что звоню в Москву.

– Вас слушают, – говорит Бовин.

– Пытался вас поздравить, Александр Евгеньевич, – оправдываюсь я. – Не дозвонился.

– Поздравишь в следующий раз. Какие наши годы, Илья!

Утром мне на работу позвонила Вика, плачет, не может совладать со спазмами в голосе.

– Умер Бовин...

...........................................................

Мы ехали по берегу Мёртвого моря. Я сидел за рулём, рядом со мной – Бовин, сзади ехала Лена Петровна. (Именно – Лена, а не Елена – по названию великой сибирской реки, так и в паспорте: Бовина Лена Петровна.)

 

Бовин:

 

– Ваши политики посходили с ума. Как они могут всерьёз обсуждать вопрос об Иерусалиме? Тот факт, что этот город принадлежит исключительно евреям, записан в самом авторитетном в мире документе, в Библии. Никто этот документ не подвергает сомнению...

 

Лена Петровна:

 

– Как ты можешь такое говорить, Саша! Ты представляешь Россию, а точка зрения её правительства противоположна твоей.

 

Бовин:

 

– Во

-первых, я имею право на своё мнение. Если моему правительству моё мнение не нравится, оно может отозвать меня. А во-

вторых, я излагаю её Илье с глазу на глаз...

 

 

Лена Петровна:

 

– Это сейчас ты излагаешь с глазу на глаз. А вчера в Хайфском Технионе сколько было народу? Полторы тысячи? Две тысячи? Ты говорил то же самое.

 

Бовин:

 

– Не могу же я тут говорить одно, а там другое!

...........................................................

 

Бовин:

 

– По статусу посол России в Израиле является также послом в Палестинской автономии. Каждый раз Арафат тянется, норовит поцеловать меня в губы. Не хочу целоваться с Арафатом. Так я и заявил: не буду целоваться с Арафатом, присылайте другого представителя – для Палестинской автономии. Примакову нравится целоваться с Арафатом, пусть приезжает и целуется, а я не буду.

...........................................................

Подъезжаем к гостинице Дан Панорама, в которой размещается посольство России. Вот

-

вот должна выйти Первый Секретарь посольства и атташе по культуре Татьяна Анисимовна Карасова. Недавно она развелась с мужем.

Сидим, ждём.

 

Татьяна Анисимовна появляется в дверях, спускается по ступеням.

 

 

 

Бовин:

 

– Илья, смотри, какие ноги зря пропадают!

 

Я:

 

– Александр Евгеньевич, что вы сделаете, если узнаете, что у неё в Израиле появился... друг, любовник?

 

Бовин:

 

– Закрою на это глаза. Только сначала позавидую – ему.

 

Я:

 

– А если выйдет замуж за израильтянина?

 

Бовин:

 

– Придётся уволить... С сожалением. Классный работник!

...........................................................

Звонок.

Поднимаю трубку.

– Илья? Говорят из посольства России.

Затем голос Бовина:

– Илья, в Беэр

-

Шеве поселился мой однокашник по юрфаку. Завтра приеду, хочу с ним повидаться.

Звоню Давиду Лившицу, у них гостья из Свердловска, Таня.

 

– Хотите завтра пообедать с Бовиным? Берите Таню, приходите к нам.

 

Назавтра – сидим за столом, много едим, много пьём. Языки развязались, травим анекдоты.

 

Был бы я трезвым, никогда не задал бы этот идиотский вопрос, но тут:

 

– Александр Евгеньевич, вот вы посол России. Представьте себе: вам становится известно, что ваша страна готовит ядерный удар по Израилю. Что вы станете делать?

 

Мог бы посол сказать: "Такого быть не может, потому что не может быть никогда!" Ведь посол всё

 

 

-

таки.

А он:

 

– Постараюсь что

 

 

-

нибудь сделать, чтобы мои друзья не пострадали...

 

...........................................................

Вообще забота о друзьях – одна из самых главных черт характера. Всех своих друзей

-

однокашников переправил в Израиль, позаботился об устройстве, квартирах, пенсиях, пособиях, каждого встретил, обогрел – без помпы, без показухи: друзья есть друзья.

Позвонил мне:

 

– У вас в Беэр

 

 

-

Шеве поселилась моя давняя подруга, мы встречались, когда были студентами. Записывай: Розенберг Марта Исааковна. Номер телефона... Адрес... Помоги ей, а я на днях подъеду.

Приехал, обошёл квартиру, заполнил продуктами холодильник – "на первое время", ласково называет её – то "Марфуша", то

 

"Мартынчик", она смотрит на него с обожанием: старая любовь не ржавеет, так ведь замуж и не вышла, после Саши

 

 

-

то...

Прошло совсем немного времени, и Марта Исааковна тяжело заболела, диагноз – болезнь скоротечная с летальным исходом.

 

Встретила меня с виноватой улыбкой:

 

– Входите, садитесь, нет сил подняться...

 

С тех пор и до самой её смерти жена Чрезвычайного и Полномочного Посла Российской Федерации в Израиле доктор философии Лена Петровна Бовина еженедельно по четвергам приезжала рейсовым автобусом в Беэр

 

 

-

Шеву, собственноручно вымывала в квартире полы, наводила порядок, делала закупку продуктов на неделю и привозила их на такси, готовила, варила, жарила, оставляла соседке деньги – чтобы та ухаживала за Марфушей.

Когда Марта Исааковна умерла, Александр Евгеньевич позвонил мне:

 

– Организуй всё по закону, позаботься о миньяне, чтобы всё было по

 

 

-

людски. Сообщи, когда похороны, я приеду.

Хоронили в тот же день, к вечеру. Бовин был очень грустный...

 

Впрочем, о Марте, о её смерти и о похоронах он написал в своей книге «5 лет среди евреев и МИДовцев».

 

 

...........................................................

Когда исполнилось 30 дней со дня смерти Марты, Бовин приехал в Беэр

-

Шеву, мы побывали на кладбище, постояли над могилой.

Потом поехали ко мне домой – обедать.

 

– У тебя пиво есть? – спросил Бовин.

 

– Нет, Александр Евгеньевич, пива нет, только водка.

 

– Водки сегодня не хочется, пива бы...

 

Рядом с моим домом – киоск, держат братья – выходцы из Марокко, я иногда у них покупаю молоко, сыр, хлеб.

 

– Сейчас купим пива, – говорю я. И, обращаясь к водителю: – Александр Иванович, остановите, пожалуйста, около этого киоска.

 

– С каких пор ты стал ездить на такой машине? – спросил меня киоскёр, кивнув на посольский "Мерседес".

 

– А ты посмотри, кто там сидит, – ответил я.

 

Он прищурил глаза, наклонился.

 

– Посол? – узнал.

 

– Посол, – подтвердил я. – Хочет к обеду пива.

 

– Какого?

 

Получив ответ, набросал в полиэтиленовый мешок полтора десятка жестянок пива, подошёл к машине, повертел рукой в воздухе: открой, мол, окно, – подал мешок Бовину: "Матана.

 

Мимэни." ("Подарок. От меня.") Помахал рукой: "Лейитраот. Таво, эсмах лиротха." ("До свиданья. Приезжай, буду рад увидеться ещё.")

 

 

...........................................................

Особая страница – дружба Бовина и Рагера.

Мэр позвонил мне в Сдом на работу.

– Русский посол заказал билет на концерт Синфониетты. Позвони в кассу, попроси забронировать два места – для тебя и для меня – рядом с послом. А ему позвони в посольство и скажи, что я прошу его быть сегодня моим гостем.

Солировал бывший альтист "Виртуозов Москвы", с которым Бовин был знаком прежде. Перед началом концерта я представил посла и мэра друг другу, они пожали руки, сели – через место, я – между ними, для перевода. Во время антракта Рагер пригласил посла отужинать в ресторане, приглашение было с благодарностью принято.

В ресторанчике "Ранчо" при заправочной станции было немного посетителей, вскоре и они расплатились и ушли, и мы остались одни. Мяса было много, приготовлено оно было превосходно, Рагер хотел было заказать к нему красного вина, но тут же понял свою оплошность, попросил водки: "Принеси «Смирновской»", – сказал официанту со знанием дела.

Водка была холодная – до запотелости бутылки, мясо горячее – до шипения.

Выпили под дежурные тосты – "за мир, дружбу и процветание". Из динамиков лилась негромкая музыка –

12-

ая рапсодия Ф.Листа. Бовин стал подпевать. Рагер подхватил эстафету и, демонстрируя истинную музыкальность, повёл вторым голосом через терцию и сексту – мастерски! Бовин взвинтил голос вверх, вышел на триоли. Я вспомнил "Певцов" И.С.Тургенева: очень похоже!

Посоревновались, посмеялись, налили и выпили, закусили. Я любовался этими необыкновенными собутыльниками. Вскоре оказалось, что я могу спокойно выпивать и закусвать, не обращая ни на кого внимания: в моей роли переводчика ни посол, ни мэр (бывший разведчик, долго скрывавший, по соображениям конспирации, своё виртуозное владение русским языком) нисколько не нуждались.

 

Сегодня я жалею, что не записал их беседу – ни на магнитофон, ни на – хотя

 

бы! – на клочок бумаги или салфетки.

 

Начались воспоминания.

 

– В 1970 году, когда прошёл суд в Ленинграде, я выехал в Испанию, – начал Рагер.

 

– Так это был ты! – воскликнул Бовин. – Ну да, нам сообщили, что какой

 

 

-

то израильтянин подбивает Франко... Так это был ты! Я сказал тогда Андропову: "Они нас переиграли. Придётся отменять приговоры, чтобы не обосраться перед всем миром." Так это был ты!

И – пошло

 

 

-

поехало. Рагер рассказывал Бовину, какие шаги он предпринимал, чтобы поставить советские власти перед необходимостью ослабить преследования еврейских активистов, Бовин радовался: "Мы это предусмотрели, я сказал Андропову...", на что Рагер парировал: "Я знал, что вы это предусмотрите, и приготовил..." "Ух ты, – удивлялся Бовин, – это было нам ниже пояса. Молодец!"

Они забыли и обо мне, и о Ференце Листе с его 12

 

 

-

ой рапсодией. Стояла глубокая ночь, было много выпито и съедено, и переговорено, и ночь та канула в Лету. Остались воспоминания...

Они подружились. Не раз Бовин звонил мне:

 

– Давно не виделся с твоим шпионом. Пусть закажет мне место в гостинице.

 

Рагер заказывал для посла комнату в комплексе Бейт

 

 

-

Яцив. Вечер проводили вместе. Помнится встреча в старом городе в болгарском ресторае. Засиделись допоздна. Далеко заполночь Бовин, поняв, что ресторан болгарский, сказал:

– Люблю болгарскую чорбу.

 

Находившаяся неподалёку хозяйка спросила:

 

– Хочешь чорбу?

 

Посол взглянул на часы.

 

– Где ты её возьмёшь в час ночи?

 

– Не беспокойся, – ответила женщина и ушла на кухню. Через четверть часа перед нами на столе стояли керамические судки с горячей чорбой. Бовин попробовал.

 

– Это чорба, – сказал он, – но не болгарская, а турецкая.

 

– Верно, – удивилась хозяйка. – Я болгарка, а мой муж турок. Это он готовил...

 

Потом Рагер тяжело заболел. На некоторое время появилась надежда на исцеление, мэр выписался из больницы. Я позвонил Бовину, и он приехал в Беэр

 

 

-

Шеву. Рагер принимал нас дома. Он похудел, выглядел подтянутым. Сам приготовил кофе, мы сидели за столом, шутили, много смеялись и делились планами.

В день смерти Рагера Бовин, закончивший свою каденцию посла, вылетал на родину, поэтому на похороны приехать не смог.

 

Он прилетел на вечер памяти Рагера, который мы проводили в зале городской консерватории (вместе с презентацией трёхтомника Переца Маркиша, издание которого Рагер начал совместно с послом России, а вышел трёхтомник после смерти мэра). Новый мэр (Давид Бунфельд) не только не нашёл нужным пригласить бывшего посла на вечер и оплатить ему стоимость перелёта, но даже отказался оплатить ночлег в гостинице, а ведь именно Бовин сделал первый взнос на издание трёхтомника П.Маркиша (5 тысяч долларов)!

 

– Старуха сказала мне: "Не жди денег от евреев, бери тысячу долларов и лети." (Старухой Александр Евгеньевич называл Лену Петровну.)

 

И он прилетел, и приехал в Беэр

 

 

-

Шеву, и поднялся на сцену.

– Мы с вашим мэром много лет занимались одними и теми же вопросами, – сказал бывший посол России в притихший зал. – Мы занимались одним и тем же – по разные стороны Железного Занавеса, друг против друга. К счастью, он переиграл меня, он оказался победителем. И именно поэтому вы все находитесь сейчас здесь.

 

Я сидел на сцене, потому что, как секретарь Фонда развития Беэр

 

 

-

Шевы и бывший помощник бывшего мэра, был ведущим вечера.

– Александр Евгеньевич, поэтому и вы сегодня здесь, – вставил я реплику.

 

Бовин улыбнулся, кивнул.

 

– Твоя, Илья, правда, – согласился он.

 

 

...........................................................

И ещё об одной встрече я не могу не рассказать.

Бовин приехал в Израиль, как принято говорить, "с частным визитом". Позвонил:

– Встретиться бы, рыбки поесть...

Я позвонил Марику Кармону:

– Скажи, какие знаешь ты в Тель

-

Авиве хорошие рыбные рестораны?

Марик перечислил три

 

 

-

четыре места.

– Едем в Тель

 

 

-

Авив к Бовину, – сказал я Вике. – Повестка дня – рыбный ресторан.

Нашей Рахельке не было ещё и полугода.

 

Сели в машину, поехали.

 

Александр Евгеньевич ждал нас у входа в гостиницу.

 

– Поехали в Эйн

 

 

-

Гев, – сказал он, усаживаясь рядом со мной.

– На Киннерет? – с ужасом воскликнула Вика.

 

– Ну да, – подтвердил гость. – Лучше, чем там, рыбку не готовят нигде.

 

– С ребёнком – на Киннерет? Сейчас? Нет, я с вами не поеду, – взмолилась Вика. – Вези нас к Ленке.

 

Я завёз жену с ребёнком в Гиватаим к подруге, и мы с бывшим послом поехали в Галилею. Спустились к озеру, обогнули его с запада и с севера.

 

– Останови

 

 

-ка, – попросил Бовин. Вышел, походил вдоль дороги, поднялся на придорожные камни, вернулся, считая шаги, что-

то записал в блокнотик. – Поехали дальше.

Таких остановок было несколько. Я ни о чём не спрашивал: если посчитает нужным, расскажет сам.

 

В кибуце Эйн

 

 

-

Гев зашли в ресторан, заказали рыбу. Бовин взял в руку приземистый гранёный стакан, показал официантке:

– Водка.

 

Она кивнула: "Понимаю". Принесла на подносе заказ – тивериадскую рыбу и два стакана с водкой, слой примерно в палец толщиной.

 

– Ма зэ? – спросил Александр Евгеньевич. – Что это?

 

– Водка, – растерянно ответила официантка. – Мана (порция).

 

– Я просил не "мана", а стакан водки, – наставительно разъяснил гость из России и перевёл на иврит: – Кос водка.

 

Официантка взяла стакан и скрылась в кухне. Возвратилась она с полным до краёв стаканом и в сопровождении всего штата кухонных работников. Они, не стесняясь, встали полукругом за нашими спинами и с любопытством взирали, как клиент (а они его, безусловно, узнали) будет пить "кос водка" (стакан водки).

 

Александр Евгеньевич, ничуть не смутившись, поднёс к губам стакан и, не торопясь, глоток за глотком опорожнил его, затем принялся за рыбу.

 

Обратно мы ехали через южную оконечность озера. Бовин подрёмывал. Потом открыл глаза.

 

– У них же штат арабистов – громадный! Они давят на Путина. И мой друг Примаков туда же…

 

Замолчал, словно решая, продолжать или дремать дальше.

 

"Мой друг Примаков…" "Как можно дружить с Примаковым?" – подумал я.

 

Бовин вздохнул.

 

– Старые дела. Давние… – задумчиво, словно мне в ответ, проговорил он. И опять умолк. Глаза то ли полуприкрыты, то ли закрыты совсем – не понять.

 

– Это убийственно – и для мира, и для России, – опять заговорил он. – Израиль не может вернуть арабам земли. Ведь тогда граница вплотную приблизится… мы только что видели… Взрывоопасная ситуация. Да. А арабы не удовлетворятся одним шагом, они обязательно сделают второй, третий, пятый, десятый… пока – или не уничтожат Израиль, или… – скорее всего, опять получат по рогам. И Россия ещё раз окажется в говне…

 

Склонил голову, веки устало опустились.

 

Дальше мы ехали молча.

 

 

 

1 мая 2004 года.

v