Керсновский об Александре Павловиче

Керсновский А.А. ИСТОРИЯ РУССКОЙ АРМИИ. Часть (Том) 1  

Глава VI. Наполеоновские грозы. Император Александр I

Царствование Императора Александра Павловича делится на две половины, гранью между которыми надо считать 1815 год. Венский конгресс завершил первую половину — эпоху борьбы с Наполеоном и дал основание деятельности второй — эпохе Священного Союза и военных поселений. Ум высокий, но химерический. Душа, преисполненная самых высоких стремлений — сперва спасти Европу, затем осуществить Царствие Божие на земле. Наряду с этим —женственность характера, фальшь и двуличие, перед которыми становится в тупик благожелательнейший из его историков — Шильдер. Глубокий мистицизм и сильное, но извращенное религиозное чувство. Болезненное самолюбие и подозрительность. И, наконец, та страсть к позе, что была подмечена в старшем внуке еще Екатериной («Господин Александр великий мастер красивых телодвижений», — писала она) — страсть, составлявшая слабую часть этого сложного характера, являвшаяся самой чувствительной его струной. [194]

Натура богато одаренная, но противоречивая. Отчасти вследствие внутренней дисгармонии — несоответствия между чувством и волей, умом и сердцем, характером и обстоятельствами. Отчасти — пожалуй, даже главным образом — вследствие самой своей противоречивой формации (космополитическая школа Руссо-Лагарпа и гатчинская кордегардия). Внук Екатерины был в то же время и сыном Павла — и сыном, более других трех своих братьев унаследовавшим душевный облик отца. Одна из характернейших особенностей Александра I — богоискательство — стало в последние годы его жизни, как венценосца, доминирующей чертой. Здесь уместно провести параллель с другим богоискателем — Львом Толстым. Оба кончают жизнь в сермяге, один в сибирском скиту, другой на глухом полустанке. По вскрытии гробницы Александра I большевиками она оказалась пустою. «Легенда» о Федоре Кузьмиче является, таким образом, не легендой, а красивым эпизодом русской истории.

Российской, русской политики в царствование Императора Александра I, можно сказать, не существует. Есть политика европейская (сто лет спустя сказали бы «пан-европейская»), есть политика вселенной — политика Священного Союза. И есть «русская политика» иностранных кабинетов, использующих для своих корыстных целей Россию и ее Царя искусной работой доверенных лиц, имеющих на Государя неограниченное влияние (таковы, например, Поццо ди Борго и Мишо де Боретур — два удивительных генерал-адъютанта, заправлявших русской политикой, но за долговременное свое генерал-адъютантство не выучившихся ни одному русскому слову).

Здесь можно проследить четыре фазы:

Первая — эпоха преимущественно английского влияния.

Это — «дней Александровых прекрасное начало». Молодой Государь не прочь помечтать в кругу интимных друзей о «прожектах конституции российской». Англия — идеал и покровительница всякого либерализма, в том числе русского. Во главе английского правительства Питт младший — великий сын великого отца, смертельный враг Франции вообще и Бонапарта в частности. Им пускается прекрасная идея освобождения Европы от тирании Наполеона (финансовую сторону Англия берет на себя). Результат — война с Францией, — вторая французская война... Английской крови, правда, пролито немного, зато русская льется рекой при Аустерлице и Пултуске, Эйлау и Фридланде. [195]

За Фридландом следует Тильзит, открывающий вторую эпоху — эпоху французского влияния. Гений Наполеона производит глубокое впечатление на Александра... Тильзитский банкет, георгиевские кресты на груди французских гренадер... Эрфуртское свидание — Император Запада, Император Востока... У России развязаны руки на Дунае, где она ведет войну с Турцией, Наполеон же получает свободу действий в Испании. Россия безоглядно присоединяется к континентальной системе, не обдумав всех последствий этого шага.

Наполеон отбыл в Испанию. В гениальной прусской голове Штейна созрел тем временем план освобождения Германии от ига Наполеона — план, основанный на русской крови... От Берлина до Петербурга ближе, чем от Мадрида до Петербурга. Прусское влияние начинает вытеснять французское. Штейн и Пфуль повели дело искусно, ловко представив русскому Императору все величие подвига «спасения царей и их народов». Одновременно их сообщники натравливали на Россию Наполеона, всячески инсинуируя несоблюдения Россией континентального договора, затрагивая больное место Наполеона, его ненависть к главному своему врагу — Англии. Отношения между эрфуртскими союзниками окончательно испортились и пустячного повода (искусно раздутого стараниями немецких доброжелателей) оказалось достаточно для вовлечения Наполеона и Александра в жестокую трехлетнюю войну, обескровившую и разорившую их страны — но оказавшуюся до чрезвычайности прибыльной (как на то и рассчитывали зачинщики) для Германии вообще и для Пруссии в частности.

Используя до конца слабые стороны Александра I — страсть к позе и мистицизм, — иностранные кабинеты тонкой лестью заставили его уверовать в свой мессианизм и через своих доверенных людей внушили ему идею Священного Союза, превратившегося затем в их искусных руках в Священный союз Европы против России. Современная тем печальным событиям гравюра изображает «клятву трех монархов на гробе Фридриха Великого в вечной дружбе». Клятву, за которую ужасной ценой заплатили четыре русских поколения. На Венском конгрессе от России отбирается Галиция, незадолго до того ею полученная, а в обмен дается герцогство Варшавское, чем предусмотрительно, к вящей славе германизма, в состав России вводится враждебный ей польский элемент. В этот четвертый период русская политика направляется по указке