АНАТОЛИЙ МАРИЕНГОФ

Лето 1914 года. В плавание по Балтике должна отправиться  учебная шхуна «Утро», возглавит его легендарный русский полярный исследователь контр-адмирал Николай Зубов. Пензенские мальчишки дни напролёт обсуждают новость. На парусник набирают учеников! Юнгами!

Гимназисту – 16 лет. У него есть главная тайна – стать моряком... или поэтом. Он просто бредит морем. Сидит ночами над морскими картами. Чтобы попасть на шхуну нужно пройти строгий отбор – показать физическую силу и умение быстро соображать. Куда уж юноше пишущему стихи тягаться  с крепкими спортивными сверстниками! Многие хотели туда попасть, но их не взяли, а гимназиста взяли. Видно, судьба...

Во время одного из выходов в море неожиданно гаснут маяки. Что происходит? Ответ был у всех на устах – началась Первая мировая война! «Плавание прерывается». Об этом записал в своём дневнике, который назывался «Полтора месяца на шхуне «Утро» наш юный моряк. Звали его Анатолий Мариенгоф.

«Я вглядываюсь в бескрайнюю темноту как - будто пытаюсь прочесть своё будущее. «Моряк или поэт? Один из миллионов или один на миллион?... Почему эта картина, главное - погасшие вдруг маяки, так отложилась в памяти?.. Бывают такие воспоминания, которые на самом деле просто предчувствие, когда ты видишь всю свою будущую жизнь, похожую на погасшие маяки...». Пристали к берегу.  Шхуну приказали немедленно затопить, чтобы её не торпедировали немцы. Так трагически закончился поход парусника «Утро».

А его ожидало большое и яркое будущее – русский поэт, писатель, мемуарист, драматург.

Родился Анатолий Борисович Мариенгоф  в самом сердце провинциальной России – Нижнем Новгороде 24 июня 1897 года в дворянской семье. Мама, папа, младшая сестрёнка. Большой дом с прислугой на главной улице города, Большой Петровке. День рождения – самая волшебная ночь в году, ночь Ивана Купалы, когда открываются клады и цветёт папоротник.

Предки по отцовской линии — выходцы из Лифляндской губернии. Среди ближайших родственников еще оставался, по воспоминаниям самого писателя, апломб представителей первого сословия, однако в реальности только деловитость и жизненная «гибкость» отца, Бориса Михайловича, позволяла сохранять в доме относительное благоденствие. До 1913 Мариенгофы жили в Нижнем Новгороде, где их сын учился в Дворянском институте.

   Мариенгоф с отцом, матерью и сестрой Руфиной, Н. Новгород. 25.03.1907 г.

Вскоре в семье случилась трагедия – от рака умерла мать. Отец, воспользовавшись приглашением английского акционерного общества «Граммофон», стал его представителем в Пензе и переехал туда с детьми (у Анатолия была младшая сестра).

Мариенгоф с отцом и сестрой, Пенза, сентябрь - октябрь 1913 г.

Детство Анатолия Мариенгофа прошло под сильнейшим влиянием отца. Обширные мемуары писателя, созданные уже во второй половине столетия, отводят отцу роль наиболее здравомыслящего и тонкого человека среди всего их тогдашнего окружения, да и среди позднейших знакомств. Едкий скептик, даже, во многом, циник, он (по крайней мере, в изображении сына) являл собой тип некоего прекрасного интеллигента начала века: критически и либерально настроенного моралиста.
Борис Михайлович, вероятно, участвовал и в формировании литературного вкуса сына. Одно из первых произведений Мариенгофа «Гимн гетере» (уже в самом названии угадывалось влияние символистов и конкретно Блока, которым, в числе многих поэтических неофитов, зачитывался тогда Мариенгоф), было оценено отцом, как «что-то лампадное… семинарское…», т.е. очень высокопарное. «Назови: „Гимн бляди", – посоветовал он. – По крайней мере, по-русски будет». Чрезвычайная антирелигиозность Анатолия Мариенгофа, судя по всему, также была воспитана отцом.

Толя читает декадентские книжки, пишет пошло и с красивостями, а отец пытается приучить его к простому и ясному языку, такому, как сама жизнь; «учитывается» Блоком,  – шепчет его стихи где только возможно, даже на футбольном поле ( он был голкипером). Также ощутимо влияние Брюсова, чье знаменитое «О, закрой свои бледные ноги!» вызывало в Мариенгофе, судя по его воспоминаниям, настоящий восторг. В результате остаётся на второй год, на что мудрый Борис Михайлович отреагировал довольно спокойно: «Закончишь институт годом позже!»

Поэзия Мариенгофа со временем так и не избавилась от налета высокопарности.

В 1916 году Мариенгоф окончил гимназию, и уехал в Москву, где поступил на юридический факультет Московского университета. Не проучившись там и полгода, он попал на фронт, где в составе инженерно-строительной дружины занимался устройством дорог и мостов. Ужасов первой мировой войны Анатолий не увидел, и практически о них не знал, а его демобилизация случилась сама собой- революцию он встретил в поезде, возвращаясь домой в Пензу. Поезд еле плёлся по рельсам- день-ночь, день- ночь: «...О, Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь!». Опять Блок! Куда от него деться?  На фронте он продолжал писать стихи, и, возвратившись в Пензу, активно начинает писать их в  image  ( от анг. образ).И главное в них – образность и образ как самоцель. Исход – первый сборник имажинистских стихов был напечатан в пензенской типографии в 1918 году.- «Витрина сердца». Ранняя поэзия Мариенгофа во многом наследует стилистику Облака в штанах Маяковского: :

Опять же: – Что Истина?..
Душу прищемили, как псу хвост дверью,
И вот, как зверь,
Не могу боль выстонать
(сб. Витрина сердца).

В 1918 году шальная пуля во время уличных боев попала в Бориса Михайловича Мариенгофа, и он погиб. Толя тяжело пережил смерть отца. Всё, что было таким ясным, превратилось в хаос. Но отец на всю жизнь останется его самым большим другом. Из всех друзей лучшим. Анатолий Мариенгоф после этого трагического события навсегда покинул Пензу и переехал в Москву, где остановился у своего двоюродного брата Бориса и совершенно случайно показал свои стихи Бухарину, бывшему на тот момент главным редактором «Правды». Тому стихи не понравились - «Это замечательная дрянь!», но талант в молодом человеке он разглядел моментально и устроил его литературным секретарем издательства ВЦИК, которым руководил по совместительству.  В издательстве ВЦИК, к  Мариенгофу подошёл кудрявый парень, который показался ему похожим на молоденького парикмахера из провинции. Но у него были хоть и небольшие, голубого цвета, но умные глаза. Так началась дружба двух поэтов. Есенин  станет не только звездой клубов и кафешантанов, но  звездой и маяком в жизни Анатолия Мариенгофа.

                                            Сергей Есенин и  Анатолий Мариенгоф.

Осенью 1919 года они поселяются вместе и на несколько лет становятся почти неразлучны. Вместе ездят по стране: летом 1919-го побывали в Петрограде, весной 1920-го в Харькове, летом в Ростове-на-Дону, на Кавказе. Имажинист Матвей Ройзман писал: «…ведь какая дружба была! Вот уж правильно: водой не разольешь!». «Мы жили вместе, – вспоминает Мариенгоф, – и писали за одним столом. Паровое отопление тогда не работало. Мы спали под одним одеялом, чтобы согреться. Года четыре кряду нас никто не видел порознь. У нас были одни деньги: его – мои, мои – его. Проще говоря, и те и другие – наши. Стихи мы выпускали под одной обложкой и посвящали их друг другу».

"И будет два пути для поколений                                                                                                     

Как табуны пройдут покорно строфы

По золотым следам Мариенгофа

И там, где, оседлав, как жеребенка, месяц,

Со свистом проскакал Есенин."

                                                        
Есенин, в отличие от Мариенгофа, был в тот момент уже довольно знаменит, по крайней мере, в литературных салонах. Но, меж тем, почти все исследователи склоняются к мысли, что художественная манера Мариенгофа наложила большой отпечаток на его последующее творчество. Почти с тем же единодушием исследователи поэзии Есенина (Ю.Прокушев, Е.Наумов, А.Марченко и др.) говорят о губительности данного влияния.

.                .    

Революции нужна реклама, революции нужны поэты! А что можно воспевать, превозносить, хвалить? Правильно, правильно расставлены маяки и маячки. Фарватер проложен четко – чуть ошибешься и голова с плеч! Надо всегда быть начеку, внимательно следить за поворотами. Но всё идет хорошо.   Вскоре сложилась компания из четырех друзей-поэтов – Есенина, Мариенгофа, Рюрика Ивнева и Вадима Шершеневича. Именно эта четверка стала костяком нового литературного движения – Анатолий  Мариенгоф, Сергей Есенин, Александр Кусиков, Вадим Шершеневич. Москва, 1919 год. имажинизм. Позже к имажинистам присоединились И.Грузинов, А.Кусиков, Н.Эрдман, М.Ройзман и другие поэты. Они быстро становятся популярными. Имажинизм становится основным течением русского авангарда.

С. А. Есенин, А. Б. Мариенгоф, А. Б. Кусиков, В. Г. Шершеневич. 1919, лето (?). Москва

По сути, имажинисты стали главными выразителями идей эпохи. Именно поэтому им будут покровительствовать видные фигуры из ЧК. Когда они сами поймут, куда их занесла мировая революционная волна, будет уже поздно.

Если есть доля правды в известном изречении, что революцию придумывают романтики, делают фанатики, а пользуются плодами негодяи, то Анатолий Мариенгоф был, безусловно, романтиком и где-то фанатиком.

 И когда к власти пришли негодяи,  то ни он, ни его друзья – поэты места в жизни найти уже не могли.

С 1919 года группа активно работает, вкладывая свою энергию не только в написание и публикацию стихов, но и коммерческо-хозяйственную  деятельность: имажинистам "принадлежит" книжный магазин, кинотеатр "Лилипут", знаменитое кафе "Стойло Пегаса"

Заимствовав у футуристов их методы публичного позиционирования, имажинисты проводили ряд шумных и скандальных акций. Под покровом ночи "переименовывались" несколько центральных московских улиц, которым давались имена самих имажинистов.Стены Страстного монастыря расписывались богохульниками стихотворными цитатами, а на шее у памятника Пушкину появлялась табличка: "Я с имажинистами". Они стали участниками и организаторами многих литературных чтений, которые, следуя той же футуристической традиции, перерастали каждый раз в яростные диспуты, сопровождались взаимными оскорбительными выпадами выступающих и зала, шумом в прессе. "Я, товарищи, поэт гениальный!" - начинали свою речь поэты...

                                                              Анатолий Мариенгоф. 20-е годы.

В это время судьба Мариенгофа почти синонимична судьбе движения. Он являлся наиболее последовательным и самозабвенным участником этой литературной группы, не без основания претендуя на некий особый статус. Известен случай, когда он подделал подписи остальных участников под письмом об исключении Есенина из группы, видимо, считая себя в данном случае вправе говорить от общего имени.
Литературная репутация, которую создавал себе Мариенгоф в те годы с помощью имажинизма, принесла ему быструю и шумную известность.

Поэтика его «имажинистских» стихов блещет эпатирующей образностью, богохульскими мотивами, тематикой насилия, революционной жестокости и т.д.
В этой черепов груде / Наша красная месть!
Или:
Твердь, твердь за вихры зыбим, / Святость хлещем свистящей нагайкой / И хилое тело Христово на дыбе / Вздыбливаем в Чрезвычайке (сб. Явь).
В кругу самих имажинистов Мариенгоф даже получил прозвище «Мясорубка», по одному из своих постоянных поэтических образов.
На фоне этого продолжается авангардистский поиск в области поэтики:
Человек. Красивый, какой красивый – / – месиво!.. / Танки кости, как апрель льдинки. / Досыта человечьей говядины псы. (поэма " Кондитерская солнц").
Наиболее резкие стихи Мариенгофа из сборника Явь (1919) повлекли за собой резкую отповедь в «Правде», которая заклеймила поэзию Мариенгофа как «оглушающий визг, чуждый пролетариату». Имажинистский сборник "Золотой кипяток" (1921) нарком просвещения Анатолий Луначарский назвал на страницах «Известий» «проституцией таланта, выпачканной … в вонючих отбросах».

 Издав несколько десятков стихотворных сборников, движение впадает в затяжной кризис... 

                                     
«Я читала Ваши стихи. Очень рада познакомиться – Никритина Анна Борисовна. Она протянула мне свою руку с ухоженными ноготками». Во всей  Москве только она называет себя столь пышно – Анна Борисовна. Этой осенью Нюша экзаменовалась в студию Камерного театра. Тут же, за экзаменационным столом, Алиса Коонен сочинила двустишие: «Как искры глазёнки, как пух волосёнки».

Нюша Никритина приехала с Украины и уже была знаменитой актрисой города Полтавы.  В 1922 году роман с актрисой театра Таирова заканчивается браком.  И вскоре появляется на свет сын – Кирилл Анатольевич Мариенгоф.

                                                           Кирилл с матерью Анной Никритиной

                        &Счастливый в личной жизни год станет ,пожалуй, самым тяжелым для Мариенгофа. «Неладно что-то в Датском королевстве». А «Гамлет» ведь не случайно самая любимая пьеса Мариенгофа. Поэты на то и поэты, что чувствуют это «неладно»  тоньше и острее других. Обещанная  справедливость обернулась несправедливостью, царство добра и порядка так и не наступило, злоба, чванство, подлость, как правили бал  в обывательском раю, так и остались главной движущей силой людских душ.

В 1923 году произошла ссора Мариенгофа и Есенина, и в дальнейшем их отношения так должным образом и не наладились, хотя попытки примирения были. Есенин всё больше и больше пьёт, характер портится, жизнь его пошла вкривь и вкось будто прикуренная с одной стороны папироса.

В 1924 году Есенин и Грузинов публикуют в «Правде» своё письмо о роспуске имажинистского движения. Спусковой крючок отпущен. Начинается официальная травля имажинизма. Это, фактически, конец. Появляются разгромные статьи в «Правде».Имажинизм окончательно раздавлен гусеницами того самого танка, броню которого так талантливо и с таким восторгом расписывали имажинисты. Это был тяжелый удар для Мариегофа. Опять горят сигнальные огни, приближается та самая черта, после которой всё погрузится во мглу и будет непонятно куда дальше плыть, на что ориентироваться, что делать. Погаснут маяки.

28 декабря 1925 году случилось самое страшное – в номере гостиницы «Англетер» Есенин покончил с собой. «У него давно засела в голове страшная мысль о самоубийстве. Она была у него навязчивая, потому что когда Есенин очутился в нервном отделении у Ганнушкина и мы к нему пришли, он только и рассказывал, что там всегда раскрыты двери, что им не дают ни ножичка, ни веревочки, чтоб чего над собой не сделали…».

 30 декабря 1925 года гроб с телом Есенина поездом был доставлен в Москву. Весь тот день в Доме печати с Есениным прощались его родственники, его близкие, его поклонники — все, кто его знал и любил. Тем же днём датировано и стихотворение Анатолия Мариенгофа — Есенин ещё не был похоронен, когда писались эти строки:

Не раз судьбу пытали мы вопросом:
Тебе ли,
Мне,
На плачущих руках,
Прославленный любимый прах
Нести придётся до погоста.

И вдаль отодвигая сроки,
Казалось:
В увяданье, на покой
Когда-нибудь мы с сердцем лёгким
Уйдём с тобой.

Рядили так.
И никогда бы
Я не поверил тёмным снам.
Но жизнь, Серёжа, гаже бабы,
Что шляется в ночи по хахалям.

На бабу плеть.
По морде сапогом.
А что на жизнь? — какая есть расправа?
Ты в рожу ей плевал стихом
И мстишь теперь ей
Долговечной славой…

В следующем году выходит роман «Без вранья» - воспоминания о Есенине. Роман жестко встречен критикой. Мариенгофа, фактически, высмеивали. В его книге он не похож на того сусального златокудрого паренька которого бы хотела видеть публика. Он живой и убедительный, но именно это сделало автора романа «Без вранья» мишенью для поклонников умершего поэта. За Романом «Без вранья» прочно закрепился эпитет " вранье без романа".

Тогда же Мариенгофу удалось выпустить последнюю книгу своих стихов. Ворота в царство добра и справедливости с треском закрылись, романтика ушла в прошлое, наступило время отрезвления. Колесо фортуны сделало решающий поворот, и настали трудные времена для Мариенгофа.

В 1924—1925 годах Мариенгоф работал заведующим сценарным отделом Пролеткино, вскоре также начал писать киносценарии. Всего их было создано около десяти.

Трижды, в 1924, 1925 и 1927 годах, Мариенгоф побывал за границей — во Франции, Германии и Австрии, выступал там со своими стихами. Впечатления от первых двух поездок отразились в «Поэме четырех глав» и многих стихотворениях, включенных в сборник «Стихи и поэмы» (Ленинград, 1926). За ним последовали три книжки стихов для детей — «Такса Клякса» ([Ленинград, Mосква, 1927), «Мяч-проказник» (Ленинград, 1928) и «Бобка-физкультурник» (Москва, 1930).В 1928 году Никритина перешла в Большой драматический театр, и семья перебирается в Ленинград. В 1928 в берлинском издательстве «Петрополис» вышла новая книга Мариенгофа – «Циники», ставшая вершиной его творчества. Прообразом событий, описанных в Циниках, стала трагическая история взаимоотношений Вадима Шершеневича и актрисы Юлии Дижур, застрелившейся после одной из ссор. С публикацией книги был связан очередной скандал, но на сей раз не столько общественный, сколько политический. Завершение романа в конце 1928 года совпало с кардинальным пересмотром властью своего участия в культурной жизни страны. Издание «Циников», планировавшееся ЛЕНОТГИЗом, было резко приостановлено. Однако рукопись, еще до фактического запрещения романа, успела (с официального разрешения Контрольной комиссии по вывозу за границу) попасть в Германию, и была там моментально опубликована. А всего через полгода - весной 1930 года, в том же берлинском издательстве «Петрополис» вышел другой роман Мариенгофа – «Бритый человек».

К началу 1930-х Мариенгоф ушел с широкой литературной арены.

А. Мариенгоф и А. Никритина.
На обороте фото надпись Никритиной: "Я с Мариенгофом в гостях. 32 год  

 В вышедшем в 1932 году VI томе «Литературной энциклопедии» его творчество характеризуется как «один из продуктов распада буржуазного искусства после победы пролетарской революции». Характерно, что романы «Циники» и «Бритый человек» в статье не упомянуты. Живет в Ленинграде, где супруга работает в Большом Драматическом театре. По мере сил он продолжал творческую деятельность, писал эстрадные скетчи, пьески, миниатюры, пытался заниматься исторической прозой. Кое - что из написанного даже смог издать – «Екатерина. Фрагменты из романа. ( «Литературный современник», 1936, № 10); Козаков М., Мариенгоф А. «Остров великих надежд.» Пьеса в 4-х действиях. («Звезда», 1951, № 5 и др.). Но из актуального литературного процесса Мариенгоф выпал. Его дальнейшая жизнь резко отличалась от феерического дебюта (за 1919–1920 Мариенгоф стал одним из самых издаваемых поэтов в России) и от яркой, шумной деятельности всех 1920-х.

Какое-то время он служит в «Пролеткино». Именно в эти годы идёт бурное развитие кинематографа, в котором власть обнаружила замечательный инструмент идеологического воздействия. Мариенгоф – соавтор в картинах, прославляющих советский строй. Пишет пьесы и книги для детей.

Мстительные боги по-прежнему не оставляют Мариенгофа. За год до начала Великой Отечественной войны покончил с собой сын Кирилл – красивый одарённый юноша, легкоранимый и уязвимый. Повесился – точно так же, как, по рассказам отца, сделал это «друг Есенин», его крёстный отец. Ему было всего 17 лет.

                                   К. Мариенгоф - теннисист

 Погас ещё один маяк. Исчезла надежда на счастливое будущее.

Война застала Мариенгофа  в Ленинграде. Первые месяцы войны станут  вновь периодом интенсивной работы. Каждый день поэт пишет стихи и читает их на радио. Вместе с Большим драматическим театром Мариенгофы эвакуируются в Киров, где прожили около трёх лет,  а после войны возвращаются домой.

 В 1948 году написал пьесу в духе борьбы с космополитизмом «Суд жизни», но она не была принята к постановке.

Вплоть до самой смерти он продолжал писать стихи «в стол»...

А. Никритина и А. Мариенгоф, Ялта 1946 или 1947 г.

Конец 1950-х отмечен для Мариенгофа работой над обширной книгой мемуаров «Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги», которая позднее, включив в себя « Роман без вранья», получила название Бессмертная трилогия. Это во многом художественная проза, т.е. принцип документальности и исторической достоверности в ней не всегда соблюдается. Меж тем, большинство исследователей творчества Мариенгофа именно здесь черпают  свои сведения.
Книга мемуаров была издана после смерти автора, а в полном виде книга вышла только в 1988 году и стала культурным событием уже, скорее, 1980-х. Что касается романа «Циники», то он был переведен на многие языки и вышел во многих странах, однако отечественный читатель впервые смог его прочитать лишь в 1988 году.

24 июня 1962 года его путь на земле завершается.

Богословское кладбище, где похоронен Анатолий Мариенгоф, такое же тихое и торжественное, как и другие кладбища Петербурга, где покоятся многие знаменитые писатели, художники, поэты, музыканты. Многих приютил этот город и подарил им то, в чём более всего они нуждались – покой и тихую гавань после бурь.  И кто знает, может быть, жизнь, которая началась в ночь на Ивана Купала и завершилась в тот же самый день 65 лет спустя, будет ещё какой-то новый круг. Мы снова вспомним шестнадцатилетнего юнгу на шхуне «Утро», и он снова напишет нам стихи про революцию и откроет новые неизведанные пути маршруты  без предательства и рифов, без морока и обмана. И только на этот раз маяки не погаснут, а будут сиять вдали, всегда напоминая о тех днях, когда мы были счастливы!