Угрозы России в контексте возможной «ормузской» авантюры

Угрозы России в контексте возможной «ормузской» авантюры

Владимир Ирин,
военный эксперт,
Санкт-Петербург

Международное аналитическое сообщество уже не первый месяц задаётся вопросом: а для того ли Исламская Республика Иран угрожает перекрыть узкое горлышко Ормузского пролива, чтобы «отомстить Западу» за введённые против Тегерана экономические санкции?


Не есть ли это попытка отвлечь мир от собственной ядерной программы? Особенно в тот момент, когда Израиль – главный полемист и противник Ирана – вовлечён в очередное обострение перманентного конфликта с Палестиной?… И, главное, – каковы будут последствия (в первую очередь – угрозы) для России в результате этой «ормузской» авантюры?

Как автору уже довелось писать в статье «Сможет ли Иран перекрыть главную транзитную магистраль?» (FI, 24.12.12.): после подобной акции Совет Безопасности ООН единогласно проголосует за военную операцию против Тегерана. И будет совершенно прав, поскольку Ормузский пролив (официальная зона международного судоходства) – не личная собственность аятоллы Хаменеи и Махмуда Ахмадинежада.

Но данная операция не предотвратит (по крайней мере, в ближайшие пять-семь лет) наступление для всей мировой экономики крайне нежелательных последствий.

Уже в самом первом приближении видится, что наиболее пагубным результатом напряженности на Ормузе станет резкий рост стоимости как нефтепродуктов и их транспортировки, так и страхования судов-танкеров.

Ряд экспертов даже считает, что перекрытие Тегераном (пусть и недолговременное) «ормузской артерии» ударит, в первую очередь, по странам Евросоюза, так как одномоментно компенсировать создавшийся у них дефицит нефти другие поставщики будут не в состоянии. Откуда последует сокращение самого базового производства в ЕС и в силу этого «сокращения» (как бы ни звучало парадоксально!) – снижение потребности… в российском сырье.

Однако, как видится, это – далеко не главная опасность для Российской Федерации в контексте прогнозируемых на Ближнем Востоке событий.

Попробуем взглянуть на ситуацию, как говорится, с высоты птичьего полёта.

Влияние Москвы на происходящие в рассматриваемом регионе и близ него события особенно заметно упало в трагичные для РФ девяностые годы ХХ века (чего стоит только бессильное бездействие России при ракетно-бомбовых ударах НАТО в 1999 году по Югославии!). А падение в Ираке режима Хусейна привело к практически полной утрате Кремлём (на тот момент, разумеется) геополитического влияния в данной части арабского мира. И это – на фоне скачкообразного усиления США в регионе Персидского залива…

Тегеран же к моменту низвержения своего главного соперника в лице Ирака стал государством, значительно укрепившим свои позиции на Ближнем и Среднем Востоке, а также в ряде государств Центральной Азии.

Ныне всё противостояние сконцентрировано вокруг проблемы обогащения урана, осуществлять которое Иран, как и любая страна в мире, имеет право при соблюдении Договора о нераспространении ядерного оружия. Проще говоря, разговор идёт о производстве «мирного урана» для нужд национальной ядерной энергетики.

Но силовое давление Вашингтона, настаивающего на полном отказе Тегерана от данного суверенного права, не может быть принято иранским правительством. Поскольку такой отказ стал бы публичным унижением Исламской республики.

В сложившейся ситуации Россия повела себя непривычно активно для Запада не только тогда, когда неожиданно для самозваного «гегемона» с Капитолийского Холма поддержала (кстати, совместно с Китаем) право Ирана на получение собственного обогащённого урана. Но и тогда, когда «как в старые добрые…» заключила в этом регионе ряд важных договоров (в основном по поставкам вооружений), а также предприняла ряд весьма существенных дипломатических шагов.

Последствия таковых не заставили себя долго ждать.

Во-первых, был дан чувствительный импульс развитию всего комплекса российско-иранских двухсторонних отношений, выведший их, в конечном итоге, на качественно новый уровень. Во-вторых, в значительной степени реализовалось стремление Москвы восстановить своё влияние на Ближнем и Среднем Востоке, а также в Центральной Азии, где позиции России в ранее упомянутые 90-е годы почти что сошли на нет.

(Здесь невольно напрашивается параллель: схожие надежды Кремль сегодня возлагает и на развитие контактов со странами Латинской Америки, – ранее вообще считавшимися вотчиной США! – также получившими от РФ в последнее время серьёзную поддержку.)
Поэтому для российской стороны принципиально важным условием стало сохранение Исламской республики в качестве своего надёжного партнера по углеводородному сырью. В том числе – и для отслеживая посредством данного сотрудничества военно-политических и экономических процессов (и влияния на них) в Центральной Азии. Особенно, в условиях усиливающегося «натиска» США и их партнёров по НАТО.

Принципиальную значимость для РФ данная стратегема обретает в ситуации прогнозируемой «второй волны» мирового финансового кризиса. Поскольку, не имея на сегодняшний день более-менее внятного представления о последствиях уже продолжающегося спада своих национальных экономик, и Россия, и Иран (как общепризнанные мировые «энергетические доноры») заинтересованы – как минимум! – в консолидации партнёрства перед лицом надвигающейся угрозы.

Вывод из сказанного очевиден: какие бы события не разворачивались вокруг Исламской Республики Иран и её ядерной программы – Москва никогда не должна соглашаться с применением силы в отношении этой страны (право на «вето» в СБ ООН у Кремля ещё никто не забирал). Не говоря уже о том, что подобное «согласие» в Совбезе тотально дискредитировало бы Российскую Федерацию как государство, стремящееся поддерживать добрые отношения со всем восточным миром. Как державу, десятилетиями выступавшую в роли миротворца на Ближнем Востоке и странах арабского мира.

К тому же Тегеран является крупнейшим импортёром продукции российского ВПК, что, кстати, вновь и вновь поднимает вопрос о возвращении к экспорту в Иран российских систем ПРО. Тем более что на это есть все юридические обоснования: соответствующий контракт был подписан в 2007 году, то есть за три года до ужесточения ООН санкций против ИРИ. Да и эти самые санкции действуют только на поставку наступательных видов вооружений – ракет и ракетных систем, танков, боевых самолетов и вертолетов, а также кораблей.

Но, как известно, ЗРК С-300 к таковым не относится. (Не относят же американцы свой ЗРК Patriot к наступательным системам). И не стоит сильно волноваться, что это вызовет протесты США и Израиля: ни Вашингтон, Тель-Авив ещё ни разу не проявили щепетильность в аналогичных ситуациях.

Если же, благодаря совместным усилиям, удастся пройти этот кризис без прямого военного столкновения, Россия получит более чем значительные дивиденды для политических действий в отношении стран региона и, прежде всего, самого Ирана. С которым Москве, кстати, ещё предстоит развязывать клубок проблем делимитации границ Каспийской акватории…

(Делимитация границы (лат. delimitatio – установление границ) – определение общего положения и направления государственной границы между сопредельными государствами путём переговоров; как правило – по карте, без проведения работ на местности. Последующий этап определения границы – проведение её на местности – демаркация.)

А пока западные аналитики продолжают рассуждать о «жизнеспособности» иранских угроз, команда Ахмадинежада скорей всего найдет «лазейки» в эмбарго: нефть-то всем нужна! Вряд ли руководство Ирана действительно намерено реализовать эти самые угрозы, поскольку, перекрыв Ормуз, Тегеран не только нанесёт удар по собственной национальной безопасности, но и лишится в такой ситуации официальной поддержки России и Китая в Организации Объединённых Наций.

Так что режиму аятолл сейчас выгодней всего держать паузу…

«Скакун больше боится поднятого кнута, чем ударившего!» — это на Востоке хорошо знают.