НАШ СОЛДАТ. (как на душу легло)

- Сколько у тебя автоматных рожков, особист? – спросил он.

- Два, - ответил я.

- Это шестьдесят патронов. Стрелять будешь?

-  Работа такая у меня.

    Он достал пачку «Прима», вынул сигарету, размял её пожелтевшими от курева пальцами  и закурил.

- А сколько слов у тебя?

- Не понял, товарищ генерал, - спросил я.

- Не понял. Ну, да, если мозги  есть, потом поймешь.

     Когда мы подъехали, лесок был оцеплен солдатами, БТР и парой танков. Из БТР, который стоял за танком,  выскочил начальник политотдела полковник Мясков, подбежал к «Волге», в которой мы ехали и отрапортовал.

- Товарищ генерал. Всё готово. Можно начинать? Мы его в кольцо взяли. Не вырвется.

   Генерал  - Иван Петрович Рубцов -  командир танковой дивизии, расположенной в Восточной  Германии в городке Риза недалеко от Дрездена,  вылез из машины и осмотрелся.

- Это немцы, - спросил он Мяскова, показывая на машину с будкой,  из которой доносилось злобное ворчание.

   Возле будки стоял начальник полиции города Ризы Майер.

- Позови его, - сказал Иван Петрович.

   Майер хорошо знал русский, и переводить мне не пришлось.

- Как твои псы? – спросил Иван Петрович, когда подошел Майер.

- О. Работают, как звери, - заулыбался тот.

- Старой закалки. Из Бухенвальда и Освенцима остались?

- О, нет, - улыбка стаяла с лица Майера. - Тех мы расстреляли.

- Новых вырастили? Сильные?

   Майер  схватил себя рукой за горло: капут.

- Мы их перед такой охотой не кормим, - сказал он. – Сами мясо добывают. Голодные.

- Понятно, - сказал Иван Петрович.  – Так ты говоришь нужно собак пустить? – Он обратился к Мяскову.

- Да. Классно работают. Немцы берегут людей.

- А мы выходит, не бережём?

   Мясков вначале замялся, потом сказал.

- Ну, -  протянул он. – Это же неординарный случай.    Нужны  овчарки. Они злые, как черти.  Немцы расставят их друг от друга на расстоянии десяти метров, дадут команду, запустят в лес, стреляй, не стреляй, они идут напролом,  достанут, и  он наш.

- Загрызут, - сказал Иван Петрович. – Так?

- Да ещё как, - захлебываясь начал говорить Мясков. -  Живого места не оставят. Нам останется только взять носилки и вынести его из леска. Все солдаты  будут целы. Без единого выстрела. Классная операция.

- Понятно. Хорошая придумка. Технологию ты досконально освоил. Загрызут, говоришь, - задумчиво сказа Иван Петрович. -  Ни одного живого места не оставят. А кого загрызут?

   Мясков с недоумением посмотрел на  Ивана Петровича.

- Ну, как кого? Солдата. Тот, который вчера убежал из части.

- Да. Солдата. Только нашего солдата, - добавил Иван Петрович.  – Деревенского парня.

- Так он же из части убежал. С автоматом. Трех наших в казарме уложил. Какой же он наш солдат?  Что с ним нянькаться?

- Ты прав, - Иван Петрович посмотрел на Мяскова и сказал. – Не уложил он их. Так слегка царапнул. Ты хоть  точно говори.

   Иван Петрович  помолчал.

 - Слушай Мясков. Я уже говорил вот этому особисту. – Он показал на меня. –  А теперь спрошу тебя. Сколько у тебя патронов в пистолете?

- Восемь.

 - А слов сколько?

- Не понимаю, - ответил Мясков.

- Не понимаешь, - Иван Петрович достал ещё одну сигарету, закурил. – А где ты раньше был. Начальник политотдела. А. Где твои слова были?  Чему ты его научил и других? Ты ездишь по полкам. Читаешь лекции. Слов у тебя больше, чем жуков  в навозной куче.

- Товарищ генерал. Это против партии, - вскинулся Мясков.

- Да я ничего не имею против партии. Я не с партии спрашиваю, а с тебя. Почему он убежал из части? Издевались над ним. А ты где был? Контейнеры с хрусталем в Союз готовил. А теперь немцев с собаками притащил, чтобы они его загрызли. И все без единого выстрела. Все тихо. В крови, но зато чистенько. А я вот тебе сейчас отдам приказ. Оставить пистолет и идти безоружным  к солдату и вывести его. Целеньким и невредимым. Теперь понимаешь, почему я тебя спросил: сколько у тебя патронов и сколько слов?

   Мысков побледнел и прошептал.

- Не имеете права товарищ генерал  людей на смерть посылать. Он расстреляет меня безоружного. Всё можно собаками сделать. Они научены. Ну, убьёт он две, три, а остальные доберутся до него. Нам останется только вынести его.

- То, что останется от него. Так?

   Иван Петрович снова достал «Приму», закурил, потом, не докурив, бросил окурок и  вытащил пистолет.

- Тебя, видимо, никогда не грызли собаки, - сказал он. – Я сам пойду. Не доглядели. На собак нечего спихивать и под пули их класть. И ты оставайся здесь, - Иван Петрович посмотрел на меня.

-  У вас агентура по всей дивизии рассыпана, а толку? Так что гуляй с ним.

- Это моя работа, - попытался отбиться я.

- Да плевать я хотел на такую работу. Вы только подчищаете, а не упреждаете. Сам пойду.

- Убьет он Вас, - зашептал Мясков. – Если не собак, то  БТР послать с пулеметом. Сметут вместе с травой. Зачем рисковать.

- Сметут. Это тебе как раз и нужно. Ты бы и танки на одного солдата послал, чтоб погоны свои спасти.

   Мясков дернулся, хотел что-то сказать, да не успел.

- Держи.

   Пистолет Ивана Петровича  шлепнулся под ноги Мяскова.

- Сиди и жди. Полковник, начальник политотдела.

   Мясков попытался его остановить, но Иван Петрович оттолкнул его и направился в лесок.

- Убьет он его, убьет, что же тога будет,- заметался Мясков. – Собак пускать нельзя. И генерала, и солдата загрызут. Озверевшие твари. С солдатом хрен с ним. А ну пусти за ним БТР, - заорал он капитану Сердюкову, начальнику оцепления.  – Обгони. И расстреляй солдата. У БТР броня. Пуля не пробьёт.

- Не могу, - ответил Сердюков. – Не привык нарушать приказы. Сами берите  БТР.

- Да я тебя сволочь…

    В это время Иван Петрович вышел на полянку, где сидел сбежавший солдат. Увидев генерала,  он схватился за автомат.

- Стрелять хочешь? – спросил Иван Петрович. – В меня сынок на войне стреляли. Видишь, живой остался и без оружия к тебе пришел.  – Он поднял руки вверх, - Пустые. Давай – ка лучше поговорим. – Он присел на землю. -  Ты уже троих. Четвертого хочешь добавить? Тебе что? От этого станет легче? Если легче, то стреляй.

   Солдат вдруг заплакал и отбросил автомат в сторону.

- Меня били в части товарищ генерал.  Издевались. И никто не защищал. Вот я и уложил их.

- Меня тоже долбили. В штраф роту на войне попадал.  Это знаешь, как.  С одной стороны тебе в лицо стреляют, а с другой стороны в спину. Ползешь и думаешь:  те, кто спереди могут ещё и промахнуться, а те, кто со спины – точно не промахнуться. Вот и полз вперед. Так и тебе. Нужно вперед.  А в твоем деле  разберутся, сынок. Это не моё. Моё дело вывести тебя из леса, сказать, что ты добровольно сдался, не стрелял в меня. Может быть, ещё и стрельнешь. Только больше вины на себя возьмешь. Ты подумай и покури. А я тоже подумаю и покурю

   Иван Петрович протянул пачку «Примы».

- Сам откуда? – спросил он.

- Из деревни. Трактористом работал. Пахал.

- Я тоже из деревни. Шофёром работал. Потом поступил в  в военное училище. Не доучился. Война пришла.  А вот, видишь, до генерала дошел. Пришлось и повоевать, и от начальства  шалбаны получать, но ничего. Выдержал. Деревенская натура не хлипкая. Крепкая.

- Мне до генерала не дойти, - ответил солдат. -  Капцы.  Засудят. Страшно мне.

- А ты думаешь, мне не страшно. Автомат – то у тебя. А я с голыми руками. Ты не спеши так говорить: засудят. Ты же не перед военным прокурором, а со мной сидишь и разговариваешь. А там видно будет. Врать и обещать я тебе ничего не буду. Не по совести это. Посиди, покури. Как зовут тебя?

- Степан.

- Степна, как степь. А меня Иван Петрович. Вот и познакомились мы. Да только в не простой обстановке. Только это не важно. Выбираться придется нам вдвоём.

   Просидели они минут десять. Иван Петрович не торопил, но и глаз с автомата не спускал.

- Ну что? – спросил Иван Петрович после молчания. – Стрелять в меня будешь или вместе пойдем?  Вместе лучше идти. Когда один падает, другой поднимает. Пошли отсюда. Автомат забери. Он же не мой, а твой. И нести я его не собираюсь. Каждый тащит свою ношу. Вот и тащи. А то наскочат либо немецкие овчарки, либо наши БТР и солдаты и уложат нас здесь. Я как бы заложник у тебя. Вместе поляжем, а я хоть и стар, но жить – то хочется. А тебе тем более. Ты молодой.

- Не пойду, - прибирая к себе автомат, ответил солдат. -  Я лучше застрелюсь. Всё равно мне крышка. Я троих убил.

- Не убил ты их. Так слегка ранил. Царапины.  Пройдут. И за издевательства кто надо, тот и ответят. А я за тебя постою. Долг платежом красен. Ты бы мог меня застрелить. Да не застрелил. Выходит, что осталось в тебе ещё человеческая, добрая жилка. Пошли.

   Когда Иван Петрович и солдат вышли из леса, подскочил Мясков.

- Связать эту сволочь, - заорал он, налетая на солдата. -  Забросить в БТР, если постарается бежать, стрелять без предупреждения.

- Да не кричи ты, полковник, - сказал Иван Петрович. -  Выходит, что я прав. У тебя патронов больше, чем слов.

   Он достал пачку «Прима», вынул сигарету, размял, покрутил её пожелтевшими от курева пальцами и бросил  на землю.