ХУЖЕ ВСЕГО — БРОСИТЬ ДЕТЕЙ НА ПРОИЗВОЛ СУДЬБЫ

На модерации Отложенный

Недавно тихо прошла годовщина пионерской организации. Сейчас о ней мало вспоминают, а в СССР не оставили ее научного описания – она воспринималась как данность, вроде воздуха. О воздухе думают, когда душно. Сейчас я думаю о пионерах, среди которых рос с 10 до 14 лет (1949-1953). Это личные впечатления, но чем-то могут быть полезны.

Пионерская организация (ПО) тогда была жизненно необходимой сферой бытия городских детей этого возраста (жизнь в деревне другая, о роли ПО не скажу). Только дети очень тонкого слоя элиты могли бы обойтись тогда рамками семьи и школы, но и их родители старались, чтобы их дети были пионерами, как все. Тогда в элите в основном были фронтовики и люди с заводов. В общем, семья, школа и ПО были единой системой, иную трудно было представить.

Что нам дала ПО, как я понимаю? Первым делом, чувство надежности, защищенности. Родители, почти исключительно матери, весь день были на работе, дети после школы на улице. Но все мы были в организации, и это давало особое качество связности наших дворовых ватаг.

ПО дала всем навыки самоорганизации хорошего типа.

Я сам один год был председателем отряда и помню это чувство – чуть что, своему помочь, кого-то созвать, куда-то побежать. Травм было много, дети тогда были очень «инновационные», это сейчас даже не объяснить.  

О пионерах радели разные типы воспитателей (помимо семьи и государства): учителя, вожатые и шефы. Они тоже были связаны в систему. О шефах сейчас как-то забыли, а это был важный институт. Во-первых, шефы из старших классов. Они и на улице помогут, и книги свои дадут почитать, и пластинки. Их близость и каждодневная доступность была большой ценностью.

Другая помощь – шефы извне, в основном с заводов и НИИ. Приходил в наш отряд инженер из Института автоматизации и телемеханики АН СССР, рассказывал о своей работе, о датчиках и обратных связях. Потом вытаскивал из кармана игрушечный трактор на батарейках, пускал по классу, и это было чудо. Трактор отыскивал себе дорогу в лабиринте, «осматривал» препятствия, «думал». Эти кибернетические машины мы видели и трогали руками в начале 50-х годов – и могли поговорить с человеком, который их конструировал и делал в мастерской. А потом он вез нас в ЦАГИ, где монтировал какие-то датчики, и там его знакомые рассказывали об аэродинамике и показывали стенды.



Большое место занимал в нашей жизни Дом пионеров. «Секциями» и кружками, как правило, руководили энтузиасты из педагогов, инженеров или мастеров какого-то дела, часто старики. В личном контакте, в непрерывных беседах и воспоминаниях, в совместной работе руками они вводили нас в курс дела какой-то профессии, знакомили с ее историей и достижениями, «социализировали» рассказами о повседневной реальности мастеров.

Я думаю, подъем науки и техники в СССР во многом обязан тому, что поколение 30-40-х годов в массе своей прошли через кружки Домов пионеров и всяких «станций» – юных натуралистов, краеведов, моряков или автомобилистов.

Все эти человеческие контакты в рамках ПО воспитывали подростков с сильным самоуважением и правовым сознанием. Это, может, странно звучит, но это так. Это особая тема, но, по-моему, очень важная.

Наконец, огромное дело сделала ПО, создав в стране, вместе с государством и профсоюзами, сеть пионерлагерей с их самобытным укладом и организацией. Тогда большинство городских детей проводили один-два месяца где-то в лесу у речки или озера, и природа, хорошая пища и заботливые люди чудесно поправляли и укрепляли их здоровье. Этот отдых был бесплатным, путевки поступали из разных предприятий. Я, например, побывал во многих лагерях, от разных заводов и от АН СССР. Везде было прекрасно – и ребята, и вожатые, и врачи, и баянисты. В послевоенные годы это был спасительный институт ПО.

Конечно, общество менялось, должны были меняться и социальные формы, в том числе и детские организации. Думаю, и школа, и ПО отставали в своей эволюции. Но большую ошибку делают сегодня многие молодые и взрослые люди, примеряя к себе нынешним идеалы и уклад пионерской организации 1950–1960-х годов. Такую же ошибку делают те, кто хотел бы возродить ту организацию.

Но хуже всего – бросить на произвол судьбы детей и подростков из обедневших за годы реформы семей.

Они, как говорится, живут в «зоне риска», а это, вероятно, большинство наших детей и подростков. Они нуждаются в «гнезде», которым в 1940–1950-е годы была для меня и моих сверстников пионерская организация.