ХУРРЭЙ! ЧАПАЙ! РЕВОЛЮЦИЯ!

Когда отец Мишки подошёл к дому, полицейские уже выходили из машины. Начали разбираться. Отец говорил что-то про дипломатический иммунитет, про то, что он готов принести извинения, оплатить лечение и сделает всё, чтобы подобное не повторилось. Ещё он особо попросил, чтобы этот инцидент не попал в газеты.

Мишка лежал под кроватью в маминой спальне и с замиранием сердца прислушивался, поднимаются ли полицейские на второй этаж. Тишина. Наконец, послышались голоса отца с матерью: «Где он?». По интонации Мишка понял, что ничего хорошего не предвидится. Отец вошел в комнату:

– Вылезай!

Мишка лежал не двигаясь. Отец нагнулся и выволок его из-под кровати.

Что было дальше, Мишка не помнил. Детская память обладает способностью блокировать все самые страшные и неприятные потрясения. Отец педагогических «академиев не кончал»…

Мишка запомнил только завершение вечера с момента, когда отец мирился с ним. Мишка обиды на него не держал, так как понимал, что виноват. Мишка любил отца и видел, что отец любит его. Но обещание помириться с соседом он всё же дал нехотя.

В мае 1949 года первый министр обороны США Джеймс Форрестол со словами «Русские идут» выбросился из окна шестнадцатого этажа военно-морского госпиталя и упал на крышу трёхэтажной пристройки. В госпиталь до этого он попал с диагнозом «нервное истощение». Но те, кто знал его, считали причиной не заболевание. Ему кто-то помог. У Форрестола было много врагов. Он был убеждён, что все беды Америки происходят от евреев, русских и коммунистов. Следователи усматривали русский, израильский и… правительственный след. Через десятки лет после рассекречивания документов, связанных с его гибелью, все узнали, что правительственный след был основным. Основная версия была связана с летающими тарелками и опасением, что Форрестол раскроет детали и причины их аварии на территории Соединенных Штатов…

На смотровой площадке Эмпайр Стэйт Билдинг было очень ветрено. Мишка еле дождался, когда родители налюбуются видами Нью-Йорка. Чтобы воспользоваться лифтами – оживленная очередь.

Пока ждали, отец рассказывал про Форрестола. В этой истории Мишка обратил внимание на два момента. Отец сказал, что Форрестол во время прыжка из окна крикнул: «Русские идут!». Кто мог услышать, какую именно фразу выкрикнул Форрестол? Русские! Хорошо бы, конечно…

Вторая особенность, на которую обратил Мишка внимание – это то, что Форрестол, падая, пролетел тринадцать этажей и не долетел до земли. «Наверное, ему хотелось долететь до земли», – подумал Мишка. Он тихо попросил отца:

– Можно еще чуть-чуть посмотреть на Нью-Йорк?

Отец согласился. Мишка подошёл к ограде площадки и попробовал отсчитать тринадцать этажей вниз от вершины ближайшего небоскрёба. По сравнению с высотой здания это расстояние показалось Мишке не очень внушительным. Потом он попытался посмотреть вниз и увидеть, куда можно долететь, если прыгнуть со смотровой площадки. Получалось не очень далеко – у здания было много уступов. Мишка представил: а что если разбежаться от лифта и прыгнуть, что есть силы, вперёд, оттолкнувшись от барьера? Нет, пожалуй, не допрыгнуть за ближайший уступ.… Тогда это неинтересно! Мысль его перекочевала к ковбоям. Почти в каждом кинофильме они выпрыгивали со второго этажа прямо в сёдла привязанных рядом коней. Как они ловко попадают в сёдла и не повреждают себя? Николай Крючков в фильме «Парень из нашего города» тоже прыгнул со второго этажа… нужно обязательно попробовать!

Странная эта тяга человека к полётам! Наверное, причина кроется где-то глубоко в генных закорючках, в зигзагах эволюции. Мишка, узнав от отца об эволюции и о теории Дарвина, часто потом находил в облике людей черты птиц, земноводных…

В ту ночь Мишке приснилась смотровая площадка Эмпайр Стэйт Билдинг. Мишка залез на барьер и не стал прыгать вниз, не прыгнул с разбега вперёд. Мишка медленно начал подниматься вертикально вверх. Он не размахивал руками, как птица крыльями. Он напряг в себе всё, какие-то внутренние силы. Ему казалось, что это особое напряжение создалось в его мозгу и медленно охватило всё тело. Ветра не было. Поднявшись вверх метров на десять, Мишка перевёл тело в горизонтальное положение и раскинул руки в стороны. Пролетев плавно, почти паря, он увидел внизу 5-е авеню и, сложив руки вдоль тела, спикировал вниз, как Ил-2. Воздух свистел в ушах, земля быстро приближалась к глазам.… В самом конце перед земной поверхностью Мишка резко раскинул руки и взмыл, как самолёт на форсаже, вверх….

Примерно в это же время на другом конце Земли под Ташкентом его троюрная сестра, белокурая голубоглазая красавица, отрабатывая затяжной прыжок с парашютом, прыгнет из самолёта. Её парашют не успеет раскрыться…

Мишкина мама, просматривая аналогичный эпизод в фильме «Добровольцы» по роману в стихах Евгения Долматовского, будет не раз повторять: «Как наша Катя!».

В советском посольстве, оказывая идеологическую поддержку своим сотрудникам, регулярно устраивали просмотры отечественных фильмов. Каждый раз зал просмотра был полон. Мишка несколько раз посмотрел там фильм «Чапаев». Самое сильное впечатление на него производил эпизод с психической атакой – и как Чапаев пришёл на помощь нашим. Вот этот его прыжок на белом коне, развевающаяся бурка и шашка, готовая разить врагов!

Отец, развивая речь у сына, просил пересказать эпизоды фильма.

Заметив у Мишки небывалое воодушевление, он взял нож и начал вырезать из дощечки «настоящую» шашку. В американских магазинах можно было купить любую игрушку, например, шпагу американского офицера времен покорения колонистами Дикого Запада. Но это же была шашка, как у Чапаева! Мишка с замиранием сердца следил за каждым движением руки отца. Вскоре шашка была готова, и Мишка уже бегал по участку, крича во всю силу голосовых связок:

– Урра! Чапаев! Мировая ррреволюция! Ура! Русские идут!

Вдруг Мишка заметил, что на соседнем участке за ним с восторгом следит Шон, веснусчатый мальчишка, в которого Мишка однажды запустил кирпичом. Шон широко улыбался и как-то подергивал руками, как будто у него тоже была шашка. Если у Мишки случалась радость, ему непременно нужно было её разделить с кем-то. Вот и сейчас, испытывая благодарность Шону за то, что он оценил его шашку, Мишка подошёл к кустам зелёной изгороди и протянул шашку Шону. Шон тут же схватил её, начал над собой вращать, выкрикивая:

– Чапа! Чапа!

– Не Чапа, а Чапаев, – поправил его Мишка.

– Чапай! Чапай! Хуррэй! – по своему орал Шон.

Мишка сбегал в дом, стащил там острый нож и спешно начал вырезать из дощечки новую шашку.

Через несколько дней четверо сотрудников советского посольства шли от 14-й улицы по направлению к Мишкиному дому. Стройные, красивые, уверенные, в костюмах тройка и по-американски в шляпах, с сигаретами в зубах: ни дать ни взять – чикагские гангстеры. Навстречу им мчалась стайка мальчишек с палками в руках над головой и криками:

– Чапай! Чапай! Хуррэй! Revolution! Russian! (Ура! Революция! Русские!)

Мишка узнал среди шедших навстречу мужчин отца. На всякий случай, он направил своего «коня» в обход. Остальные «конники» решили брать группу в лоб.

Один из сотрудников посольства, с трудом увернувшись от удара «шашкой», задержал руками «чапаевца»:

– Кто тебя научил таким словам? – спросил он, не вынимая сигареты изо рта.

– Вот он, - указал пальцем вслед удалявшегося отряда - похоже, отряд не заметил потери бойца.

– А кто он?

– Русский.

– А где он живёт?

– Вот там, - сказал «чапаевец» и назвал адрес.

– Спасибо, свободен!

Потом учинивший расспрос, обратился к Мишкиному отцу:

– Ну, ты силён! Хорошо замаскировался – только за два квартала можно узнать, где живёшь.

Вечером отец одобрительно похвалил сына, что он подружился с местной детворой, и как бы между прочим спросил:

– А вы бы не могли играть в другую игру?

– В другую? Какую?

– Ну, в индейцев, например?

– Но у меня нет оружия, как мне с ними сражаться?

– А что тебе нужно?

– Ну, хотя бы кольт или винчестер.

И вскоре у Мишки появился настоящий ковбойский большой красный велосипед. К его раме был приторочен чехол с винчестером и прилагалась крупная, почти в натуральную величину кобура, инкрустированная драгоценными камнями. Ну не драгоценными, конечно, – стекляшками, но об этом ведь никто не знал! В кобуре лежал настоящий кольт, стреляющий с помощью пистонных лент.