По поводу правоты Гумилёва

<dl>   Очевидно, что социальные системы, как и любые другие, развиваются по общим законам. Я был бы несказанно рад, если бы постигнув эти законы (внимательно изучая историю), наши люди во власти и вне ее, проявили волю и спасли бы Русскую цивилизацию, Русский этнос от судьбы Древнеримской. Но я не знаю — достаточно ли для этого одного их желания. И я сомневаюсь — есть ли вообще у них такое желание. А для примера — несколько тематических блоков с цитатами из 7-томного труда британского историка 18 века Эдуарда Гиббона «Закат и падение Римской империи». Историк жил более двухсот лет назад, а потому в своих суждениях был свободен от многих предрассудков и лицемерных табу нашего времени. Искренен и объективен.
     О том, как в армии стали рулить нацмены     «Военное ремесло внушало выродившимся римлянам такое отвращение, что в Италии и в провинциях многие из молодых людей отрезали себе пальцы правой руки для того, чтобы избавиться от принудительного поступления в военную службу… Допущение варваров в римские армии становилось с каждым днем все более всеобщим, более необходимым и более пагубным. Самые отважные между скифами, готами и германцами, считавшие войну за наслаждение и находившие более выгодным защищать провинции, чем опустошать их, поступали не только во вспомогательные войска, состоявшие из их соотечественников, но даже в легионы и в самые избранные между палатинскими корпусами (элитарные подразделения Римской армии). Так как они могли свободно вести знакомство с подданными империи, то они мало-помалу научились презирать их нравы и подражать их искусствам. Они утрачивали то слепое уважение, которым римская гордость была обязана их невежеству, а между тем изучали и усиливали те преимущества, которыми только и поддерживалось ее клонившееся к упадку величие. Варварские солдаты, обнаружившие военные дарования, достигали без всяких исключений самых важных военных должностей, а имена трибунов, графов и герцогов и даже генералов обнаруживали их иностранное происхождение, которого они даже не трудились скрывать. Им очень часто поручалось ведение войны против их соотечественников, и хотя они большей частью предпочитали узы верноподданства узам кровного родства, однако они не всегда избегали основательного обвинения или по меньшей мере подозрения в том, что они вели изменническую переписку с неприятелем, поощряли его вторжения или щадили его при отступлении».
О проникновении диаспор в верхние эшелоны власти «И лагеря и дворец Константинова сына управлялись могущественной партией франков, которые поддерживали самую крепкую связь друг с другом и с своим отечеством и считали всякую личную обиду за оскорбление всей нации».
О том, как давали мигрантам себя резать «В 375 году н.э. свирепые германские племена готов, теснимые с востока еще боле свирепыми племенами гуннов, попросили у римского императора Валента политического убежища. Они видели свое спасение в переправе через реку Дунай, который к тому времени служил восточной границей Римской империи. Готские вожди умоляли императора позволить им перейти границу и поселиться на придунайских окраинах империи. Взамен они обещали верой и правдой служить Риму в качестве его подданных. Посовещавшись с сановниками император дал добро, но с одним условием: готы перейдут границу без оружия. Готы на словах согласились. Но, подкупив римских пограничников с помощью взяток (в качестве платы шел скот и собственные дети варваров) погрузили оружие в шлюпки. После расселения местные римские чиновники продолжали обирать беженцев, вопреки приказу императора снабжать их всем необходимым. Готы взбунтовались, устроили массовую резню (благо оружие было при себе) на всем пространстве придунайской римской провинции Фракии и, фактически, завоевали ее на несколько столетий...    Ни один из древних греческих или римских гениальных правителей не допустил бы такого национального самоубийства, каким было поселение всего готского племени внутри границы, охраняемой Дунаем. В этом случае безумное ослепление Валента и его советников служит свидетельством умственного упадка.

Это зло будет развиваться перед нашими глазами в последующих исторических событиях и обнаружит те влияния, которые привели к падению Римской империи и к следовавшему затем продолжительному преобладанию невежества и варварства».
     О понтах «новых древнеримских...» (со ссылкой на древнеримского историка Аммиана Марцеллина)      «Они соперничают друг с другом в пустом чванстве.. Из тщеславного желания увековечить память о себе они изображают себя в бронзовых и мраморных статуях и только тогда бывают довольны, когда эти статуи обкладываются досками из золота…Тщеславие, с которым они стараются выказывать и, быть может, преувеличивать громадность доходов со своих имений, разбросанных по всем провинциям Востока и Запада, возбуждает основательное негодование во всяком, кто еще не позабыл, что их бедные и непобедимые предки не отличались от самых простых солдат ни изяществом своего стола, ни пышностью своих одеяний… Но теперешняя знать измеряет величие своего положения и свое значение вышиной своих колесниц и тяжестью своих великолепных убранств… В сопровождении свиты из пятидесяти слуг они проезжают по улицам с такой скоростью, с какой ездят на почтовых, и так, что мостовая трясется, а примеру сенаторов смело следуют матроны и знатные дамы, беспрестанно разъезжающие в закрытых колесницах по громадному пространству, занимаемому городом и предместьями».
      О том, как правительство мордовало народ    «Римское правительство становилось с каждым днем все менее страшным для своих врагов и все более ненавистным и притеснительным для своих подданных. Подати увеличивались вместе с общей нищетой. Бережливостью все более и более пренебрегали по мере того, как она становилась более необходимой. А незнакомые с чувством справедливости богачи переложили с самих себя на народ несоразмерное с его силами бремя налогов и обратили в свою пользу все те сложения недоимок, которые могли бы иногда облегчать народную нужду».
     О том, как гнобили и загнобили вконец титульную нацию     «Унижение, до которого дошли римляне, до сих пор возбуждает в нас почтительное сострадание, и мы были бы готовы сочувствовать скорби и негодованию их выродившихся потомков, если бы в душе этих последних действительно возникли такие чувства… Германские и скифские воины были допущены из своей неизвестности и из своего ничтожества внутрь римских провинций сначала как слуги, потом – как союзники и, наконец, как повелители римлян, которых они то оскорбляли, то охраняли… Королевство Одоакра представляло печальное зрелище нищеты и разорения… Римские плебеи, получавшие свое пропитание от своего повелителя, погибли или исчезли, лишь только прекратились его щедрые подаяния; упадок искусств довел трудолюбивых граждан до праздности и нищеты, а сенаторы, которые были способны равнодушно взирать на разорение своего отечества, оплакивали утрату своих личных богатств и своей роскошной обстановки.Из их обширных имений, когда-то считавшихся причиной разорения Италии, третья часть была отобрана в пользу завоевателей, К материальным убыткам присоединялись личные оскорбления. Сознание настоящих зол становилось еще более горьким от опасения еще более страшных несчастий. А так как правительство не переставало отводить земли для приходивших толпами новых варваров, то каждый из сенаторов имел основание опасаться, чтобы руководствавшиеся личным произволом межевщики не приблизились к его любимому или самому доходному из его поместий. Всех менее несчастливы были те, которые безропотно преклонялись перед властью, с которой не были в состоянии бороться. Так как они желали жить, то они должны были относиться с некоторой признательностью к тирану, который щадил их жизнь. А так как этот тиран был полным хозяином их собственности, то они должны были принимать оставленную в их руках часть этой собственности за настоящий и добровльный дар… Монархия, у которой не было ни этнического единства, ни наследственного перехода власти быстро приближалась к своему падению». </dl>