ЛЕТЯТ ПЕРЕЛЁТНЫЕ ПТИЦЫ…

Из-за температуры, которая поднималась накануне, Мишку оставили дома. С тётей Софой договорились, чтобы она его покормила обедом. Отец, уходя в академию, сказал, что Мишка остаётся за главного.

– А кем я буду командовать?

– Собой, – ответил отец. – Вот захочется тебе встать, одеться и побегать по коридору, а ты скомандуй себе: «Лежать! Нужно дать организму окрепнуть». Так что лежи, не скучай, слушай радио.

Здорово! Мишка остался один, как взрослый! В голове его одна мысль сменяет другую. «Лежать!» – то и дело командует он сам себе…

По радио прозвучал концерт по заявкам. Потом передали последние известия. Потом радио замолчало. Пришла тётя Софа и накормила Мишку картофельным пюре. Забирая тарелку, она посочувствовала:

– Тебе скучно, наверное. А ты песенки попой. Я люблю, когда ты поёшь.

Тётя Софа нравится Мишке. Она всегда приветливая. Даже когда ворчит. Жалко её. У неё есть Толька – и того она вынуждена отдать в детдом. Поэтому в первую очередь для неё Мишка во весь голос объявляет:

– Дорогие радиослушатели, начинаем концерт по вашим заявкам.

Мишка говорит и сам верит, что другие жильцы коммуналки думают – это работает включенное радио.

– По просьбе нашей постоянной радиослушательницы тёти Софы передаём песню «Расцвела сирень» в исполнении Владимира Нечаева.

Далее в воображении Мишки звучит короткая увертюра – он помнит партию почти каждого инструмента. И вот в нужный момент он, воображая голос Нечаева, вступает:

– Расцвела сирень-черемуха в саду

На мое несчастье, на мою беду.

Я в саду хожу, хожу

Да на цветы гляжу, гляжу…

В слова «Я в саду хожу, хожу, да на цветы гляжу, гляжу…» Мишка вкладывает всё кокетство, на которое способно его сердце. Он никогда не видел, как исполняет эту песню Нечаев, да и манеру исполнения Нечаева вряд ли можно назвать страстной. Но Мишке кажется, что эту песню нужно исполнять именно так. Он виляет попой и мотает головой, лёжа на спине, слева направо:

– Ой, не прячь сирень, сирень,

Милой в ясный, ясный день,

Не мешай мою любовь,

Любовь ты целовать.

Мишка поёт для тёти Софы, поёт про любовь, про Самару-городок, про парня кудрявого и, наконец, решает, что хватит – пора переходить к серьёзному репертуару. А серьёзный репертуар в его представлении – это, конечно, военный. Причем ему больше всего нравятся песни со словами, в которых встречается буква «Р». И он прокатывает это «Р», подражая рёву моторов.

– Брррроня кррррепка, и танки наши быстррры,

И наши люди мужества полны:

В стрррою стоят советские танкисты

Своей великой Ррродины сыны…

И потом сразу без перерыва, увлёкшись:

– Три танкиста выпили по триста

И пустили поезд под откос!

Из-за двери послышался с хохотком голос тёти Софы:

– Мишка, сделай перерыв. Я пошла в уборную, но мне очень нравятся твои песни – я боюсь пропустить.

– Тётя Софа, так это же радио!.. Ну, ладно, – неохотно соглашается Мишка.

Пока тётя Софа ходит, Мишка всё же затягивает тихо-тихо песню, чтобы она не слышала:

– Вот солдаты идут

По степи опаленной,

Тихо песни поют

Про березки да клены…

Допев её, Мишка расходится и почти в полный голос неистово кричит любимую:

– Летят перелетные птицы в осенней дали голубой,

Летят они в жаркие страны, а я остаюся с тобой.

А я остаюся с тобою, родная навеки стрррана!                                                                 

Не нужен мне берег туррррецкий, чужая земля не нужна.

Входит отец. У Мишки жар. Отец вызывает «Скорую». Машина приезжает очень быстро. Врач делает укол, сбивает температуру и объявляет, что забирает Мишку в инфекционную больницу. Отец возражает, говорит, что никуда своего ребёнка не отдаст – там он подцепит ещё кучу болезней. Будь он чуть дипломатичней, врач, возможно, и пошла бы навстречу, так как московские больницы переполнены.

Но отец говорит твёрдо, уверенно. Он не допускает мысли поместить ребёнка в переполненную больницу.

Одно из сильнейших чувств человека – это ощущение власти и наслаждение властью.

Врач язвит что-то в ответ и со словами: «Посмотрим, как ты не отдашь мне ребёнка!» – выходит в коридор. Там врач звонит и вызывает наряд милиции. Милиция появляется в дверях ещё быстрее, чем приехала «Скорая помощь». Милиционеры при полной амуниции. Мишку восхищает их портупея и кобура с настоящим наганом. Один милиционер оттесняет отца к окну. Второй подходит к Мишке и спрашивает:

– Ну, что, признавайся, ездил когда-нибудь на милицейской машине? Не ездил? Я так и знал! Быстро одевайся!

Он подхватывает полуодетого Мишку на руки и несёт в милицейскую машину. В машине Мишка решается спросить его про наган:

– Это настоящий?

– Настоящий.

– А можешь показать?

– Милиционер достает из кобуры наган.

– А дашь подержать?

Наган оказывается неожиданно тяжелым в Мишкиных руках.

– А можно пострелять?

Милиционер молча убирает наган в кобуру.

В больнице Мишку помещают в палату – в ней коек двадцать. Они стоят вдоль стенок и в три ряда посредине. Когда все разошлись, Мишкин сосед спрашивает:

– Тебя как привезли, на «Скорой» или на трамвае?

– Нет, на настоящей милицейской машине!

– Врёшь!

– Ей Богу, не вру! Меня везли с милиционером, и он мне давал свой наган!

– Опять врёшь!

Тем временем Мишкин отец подъезжает на такси к больнице. На входе его не пропустили – неприёмные часы.

Тут выходит милиционер, забравший Мишку. Слово за слово – перепалка готова перейти в нечто более серьёзное. Милиционер предлагает отцу Мишки пройти с ним в комендатуру. Тот в ответ посылает его дальше Берлина, разворачивается и идёт в сторону метро. Милиционер увязывается вслед. Отец начинает петлять переулками и дворами. Милиционер не отстаёт.

В то время на Воздвиженке еще стояло здание «старого» военного универмага. И к достоинствам здания можно было отнести не только художественную ценность его фасадов и интерьеров (они будут уничтожены при Ю.Лужкове ради достижения временных коммерческих целей). Ноги принесли отца Мишки сюда потому, что в универмаг вход гражданским лицам был воспрещен. Милиция также относилась по статусу к гражданским. Отец Мишки нырнул в толчею универмага. Милиционер остался дежурить у главного входа. Положение с побегом от милиционера, конечно, было бессмысленным – милиционер знал адрес проживания, и установить личность было довольно легко. А жаль – слушатель академии только сегодня сдал на «отлично» последний экзамен и мог рассчитывать на только что введенную золотую медаль, а значит, и хорошее распределение. И ещё Мишкина болезнь… Досадуя о происшедшем, отец направился ко второму выходу.

На вручение медалей об окончании академии приехал И. Сталин. Выпускники были в парадной форме, при всех наградах. Вручая медаль Мишкину отцу, Сталин произнёс:

– Ви хорошо воевали! У вас много наград. А вот за что ви получили, например, этот орден?

– За взятие города… за взятие города Сталино, товарищ Сталин.

Сталин еле заметно поморщился и, повернувшись к каким-то военным чиновникам, произнёс:

– Не потому, что этот офицер брал город Сталино, а потому, что он хорошо воевал, победил, а потом и учился отлично, его нужно направить на службу в самое хорошее место, в такое место, где он принесёт максимальную пользу Родине!

…В кадрах военный чиновник сидел в раздумьях: с одной стороны, перед ним лежало донесение из милиции о неподобающем поведении, с другой стороны, в его ушах звучало распоряжение Сталина направить отца Мишки в лучшее место. С одной стороны, донесение капитана Совякина с просьбой сообщить о принятых мерах, с другой – распоряжение товарища Сталина, который тоже мог поинтересоваться, куда распределили. В выборе наилучшего места распределения сомнений у кадровика не было – конечно, это служба в военном представительстве СССР при посольстве в США. У него уже была кандидатура, подобранная для этого места им самим, но в конце концов кадровик тяжело вздохнул и написал письмо капитану Совякину, что решение по интересующему его вопросу принято товарищем И.В.Сталиным.

Мишка провёл в больнице больше месяца, переболев несколькими приобретенными там болезнями. Когда он наконец приехал домой, то, войдя в комнату, увидел чемодан на столе и новую мужскую одежду на стульях – костюм, галстук, белую рубашку, габардиновое пальто и фетровую шляпу. Это были первые и до сих пор единственные отцовские костюм и пальто. Ему выдали эту одежду на службе.

– Куда едем? – спросил Мишка.

– К буржуям! – ответил отец. Потом он подхватил Мишку на руки, и, лёжа на кровати, они вместе запели «Летят перелётные птицы…»