ОСОБЕННОСТИ ОККУПАЦИОННОГО РЕЖИМА И ОТНОШЕНИЕ ГИТЛЕРОВЦЕВ К СОВЕТСКИМ ГРАЖДАНАМ.

Чем дальше уходят от нас мрачные годы фашистской оккупации, тем чаще историки обращаются к таким аспектам войны, о которых раньше предпочтительнее было умалчивать. Но вот появилась возможность взглянуть на прежнее бытие без идеологических шор, в том числе и на такую проблему, как коллаборационизм советских граждан в годы Второй мировой войны.

Автор предлагаемой вниманию читателей статьи, осуждая его в целом, пытается дифференцировать это явление, показывая, что в обстановке оккупации и полной реорганизации военно-административной системы сотрудничество большинства мирных граждан с немцами было делом вынужденным, и далеко не каждый коллаборационист являлся предателем интересов народа и идейным врагом советской власти.

Сотрудничество граждан СССР с гитлеровскими оккупантами развивалось в различных сферах: военной, политической, хозяйственной, административной. Причины, толкавшие их на этот шаг, имели сложный и неоднозначный характер, были порождены разными обстоятельствами бытового, психологического и мировоззренческого порядка. Следует отметить, что наряду с раскулаченными, уголовниками, малодушными и репрессированными на службу к фашистам приходили и бывшие коммунисты, занимавшие до войны солидные должности.

Бесспорно, что среди этих людей имелась значительная прослойка антисоветски настроенных лиц, которые преданно служили оккупантам. Коллаборационизм же рядовых граждан по большей части носил вынужденный характер, так как у них, особенно в городах, зачастую не оставалось другого способа добыть средства существования для себя, своих родных и близких. Нет никаких оснований также зачислять в изменники Родины всех военнопленных, так как большинство из них оказались там не по своей воле (в особенности в 1941 г.), а в силу не зависевших от них обстоятельств: ранение, окружение, потеря связи со своей частью и т.п.

Оккупанты активно заигрывали с представителями национальных меньшинств, которые серьезно пострадали от необоснованных репрессий в конце 1930-х годов. Поэтому эстонцы, латыши, финны рассматривались гитлеровцами как потенциально союзное население. Особое место занимали фольксдойче — люди, имевшие немецкие корни. Расовая теория нацизма ставила их в привилегированное положение.

Активность сотрудничества различных категорий советских граждан с оккупационными властями во многом обусловливалась также положением на фронтах. Понятно, что после срыва планов блицкрига, после того, как русское население убедилось в человеконенавистническом характере нацистского оккупационного режима, в условиях нарастания сопротивления фашистам в тылу очень многие коллаборационисты стали пытаться искупить свою вину.

Надо сказать, что проявлениям коллаборационизма способствовал и насаждавшийся немцами новый административный порядок. По мере оккупации советской территории нацисты ликвидировали не только все органы советской власти, но и существовавшее административное деление. В основу нового административного устройства они положили принципы, ведшие к максимальному использованию экономического потенциала, закабалению граждан нашей страны (Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 69. Оп. 1. Д. 911. Л. 35).

Важное место в налаживании и утверждении «нового порядка» отводилось местным органам самоуправления. В отличие от Украины, Белоруссии и Прибалтийских республик на оккупированной территории РСФСР не было унифицированной административной системы. В городах и сельских районах гитлеровцы, пытаясь привлечь местное население к осуществлению своих политических, экономических и военных целей, довольно быстро организовали так называемые органы самоуправления.

На всей оккупированной территории, особенно в прифронтовых районах, немцы ввели жесткий административный режим. Во всех населенных пунктах был произведен точный учет населения, составлены списки в двух экземплярах, один из которых хранился у старосты деревни, а другой — у волостного старшины. Каждому гражданину присваивался свой номер. Списки составлялись отдельно на постоянных жителей, проживавших на территории до 21 июня 1941 года, и на временных, прибывших после 21 июня.

В ряде районов паспорта были выданы всем гражданам с отметкой трех категорий: благонадежные, неблагонадежные (к ним относились коммунисты, комсомольцы и бывшие активисты) и все остальные граждане. Неблагонадежные находились под постоянным и непрерывным надзором полиции.

Помимо этого во всех населенных пунктах на каждом доме вывешивались персональные списки проживающих, включая и грудных детей, а в оккупированных деревнях, например Ораниенбаумского района Ленинградской области, местные жители носили на груди бирку с присвоенным номером (РГАСПИ. Ф. 625. Оп. 1. Д. 11. Л. 506).

Во главе сельской общины стоял сельский староста, имевший в своем подчинении заместителя, писаря и нескольких полицейских. Наличие такого количества административных работников в общине обеспечивало оккупационным властям полный контроль над всеми жителями, проживавшими в данной общине (РГАСПИ.Ф. 69. Оп. 1. Д. 911. Л. 35, 35 об).

Сельский староста избирался по рекомендации немецких властей на сельском сходе, на котором присутствовали только мужчины. Таким образом, старосты фактически не избирались, а назначались. Во многих же случаях сельские старосты прямо назначались представителями немецкого командования без всякого подобия выборов.

Представители «новой русской администрации» должны были хотя бы частично знать немецкий язык, иметь бравый вид, уметь приветствовать старшего поднятием руки или просто иметь удобную для произношения русскую фамилию.

Но далеко не всегда гитлеровцы получали тот результат, к которому стремились. Представители советского сопротивления докладывали командованию об административной политике захватчиков: «Обычно старостами немцы ставят своих людей: кулаков, дезертиров из РККА, лиц из уголовно-бандитской среды или предателей из числа бывших советских работников: председателей колхозов, советов, бывших членов ВКП(б).

Но иногда сельские старосты избираются населением или назначаются немецкими властями из честных советских людей, пользующихся авторитетом у населения, что используют партизанские отряды и частенько проводят старостами своих людей или же заставляют старост работать в интересах партизан» (РГАСПИ.Ф. 69. Оп. 1. Д. 911. Л. 35, 35 об).

В сельской общине официально староста являлся полным хозяином. Без его разрешения ни один житель села не имел права никуда выезжать или пускать кого-нибудь на постой. Старосты и полицейские, активно, из убеждения работавшие на немцев, в издевательствах над населением часто превосходили своих хозяев. За свою работу старосты и полицейские получали зарплату, размер которой зависел от количества населения на селе. В среднем она составляла 300—450 руб. в месяц для старосты, 200—300 руб. для писаря. Что касается полицейских, то они кроме денег получали еще и продовольственный паек: около 1 пуда хлеба в месяц (РГАСПИ.Ф. 69. Оп. 1. Д. 911. Л. 35 об).

Староста, его заместитель, писарь и полицейские имели удостоверения, в которых указывалось, что они находятся на службе у немцев и имеют право на передвижение по территории своей волости без специальных пропусков. Территории волостей примерно равнялись территории бывших сельсоветов, в большинстве случаев сохранялись их границы.

Волостью руководило управление с волостным старшиной во главе. В подчинении у него находились волостной писарь, начальник волостной полиции и мировой судья. Волостной старшина имел печать, являлся полным хозяином на территории своей волости и все работы, которые ему поручали оккупационные власти, проводил через сельских старост и начальника полиции (РГАСПИ.Ф. 69. Оп. 1. Д. 911. Л. 35, 35 об).

На должность волостного старшины оккупанты обычно назначали лиц, недовольных советской властью, в первую очередь бывших репрессированных, а также специалистов, имевших опыт работы с людьми: агрономов, инженеров, председателей сельских советов, учителей, хорошо знавших свой район.

Пять—шесть волостей объединялись в уезды, которые в большинстве случаев находились в границах прежних советских районов с их райцентрами. Во главе уездной управы стоял бургомистр, у которого в подчинении находилась русская полиция. В ряде центральных областей оккупанты создавали округа, которые включали в себя несколько районов или уездов. В округе функционировали окружная управа, которая руководила городскими, районными или уездными управами. Во главе окружной управы стоял обер-бургомистр из русских коллаборационистов или из немцев, хорошо владевших русским языком.

Партизаны и подпольщики собирали подробную информацию о людях, пошедших на службу к гитлеровцам. При этом явные враги уничтожались (В одном из партизанских донесений говорилось следующее: «Так, бургомистром г. Трубчевска Орловской области был назначен Павлов, бывший инженер мебельной фабрики. Первыми помощниками этого фашистского ставленника согласились стать бывший счетный работник Будаков, бывший физрук школы Мельников, явные уголовники и проходимцы Кондратенко и Панков. Путем шантажа, угроз и различных посулов они сколотили полицейский отряд, подобрали старост деревень и других пособников «нового порядка». Однако долго выслуживаться перед оккупантами им не удалось. 2 февраля 1942 г. партизаны разгромили Трубчевский гарнизон, захватили город, и многие новоявленные «господа» получили по заслугам». См.: Падин В.Л. Трубчевск. Тула, 1975. С. 149) , вынужденные коллаборационисты использовались в подпольной борьбе (Так, в марте 1942 г. все 7 членов городской управы г. Демянска Новгородской области были расстреляны немцами по подозрению в связи с партизанами. См.: Архив Управления ФСБ (УФСБ) по Новгородской области. Ф. 7. Д. 33. Л. 42).

Штабы партизанского движения получали довольно подробную информацию о структуре «новой русской администрации» и о наиболее активных пособниках гитлеровцев (Вот как характеризовалось положение дел в оккупированном Брянске: «Бургомистр города Брянск Шифановский Карл имеет связь с гестапо, привезен немцами. Бургомистром Брянска-Южного является Соколов Петр. Бывший инженер завода «Красный Коминтерн», сын бывшего владельца кинотеатра. Заместителем бургомистра работает Плавин Иван Иванович, который до оккупации работал инженером дорожно-мостового отдела городского совета, имеет связь за границей, брат его в настоящее время находится в Болгарии. Секретарем городской управы г. Брянска работает Скалкин Иван Петрович, а начальником полиции работает Канвин Николай Маркович». РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 911. Л. 35).

Стараясь создать такое управление, которое помогло бы им обеспечить тотальный контроль над населением и проведение грабительской политики, оккупанты формально дали как бы полную самостоятельность органам местного самоуправления, а на деле превратили их в послушное орудие. Отметим, что в прифронтовых районах «новая русская администрация» не создавалась: эта ширма в таких условиях была совершенно излишней. Например, в октябре 1941 года вермахт оккупировал Чудовский и Киришский районы Ленинградской области, а 10 ноября захватил город Тихвин и часть Тихвинского района. Установив там жестокий режим для местного населения и проведя проверки и обыски в домах, немцы всю власть сосредоточили в руках военной комендатуры. По сообщению УНКВД Ленинградской области, мирные жители относились к немцам враждебно, но из-за боязни репрессий против них открыто не выступали.

Какой-либо политической линии в отношении населения немецкие военные власти не придерживались.

Наиболее явным проявлением коллаборационизма была служба бывших советских людей в германской армии и полицейских формированиях.

Первые «восточные добровольческие» подразделения гитлеровское командование начало создавать в июле—августе 1941 года. В ноябре 1941 года в Поддорском районе Новгородской области из местного населения и лиц, дезертировавших из Красной армии, немцы создали три вооруженных отряда общей численностью более 50 человек. Участники этих отрядов были вооружены винтовками и ручными пулеметами, вели борьбу с партизанами, осуществляли охрану немецких тылов в прифронтовой зоне (Архив УФСБ по Новгородской области. Ф. 7. Д. 33. Л. 41).

С весны 1942 года, когда гитлеровцы остро почувствовали нехватку войск, особенно для охраны тыла от налетов партизан, они приступили к еще более активному вовлечению в добровольческие части и подразделения советских граждан различных национальностей. Во главе батальонов, рот и взводов находились бывшие советские офицеры. При командирах батальонов состояли немецкие офицеры не ниже лейтенантов, в ротах, взводах и отделениях — немецкие унтер-офицеры и солдаты.

Они выступали в качестве контролеров-надзирателей за правильным и своевременным выполнением приказов немецкого командования, и их указания были обязательны для каждого военнослужащего, какую бы должность в данном воинском формировании он ни занимал (Семиряга М.И.Судьбы советских военнопленных // Вопросы истории. 1995. № 4. С. 22).

Процесс формирования восточных частей и подразделений длился от нескольких месяцев до полугода. В ходе его роты и батальоны укомплектовывались вооружением, личным составом, который обмундировывался в немецкую форму, принимал присягу и проходил необходимую военную подготовку. Боеспособность добровольческих формирований была неоднородной. Во всяком случае, для охраны тыловых объектов, железных и шоссейных дорог, борьбы с партизанами и мирным населением немецкое командование считало их вполне подготовленными.

Особое место среди вооруженных коллаборационистских формирований занимали ложные партизанские отряды, создававшиеся немецкой службой безопасности — СД. Так, в ноябре 1941 года подобный отряд был создан из уголовных элементов в городе Луге Ленинградской области.

Руководил им Николай Александрович Мартыновский, 1920 года рождения, уроженец г. Омска, бывший студент 2 курса Ленинградского медицинского института. Отряд Мартыновского с декабря 1941 до весны 1942 года выходил в населенные пункты Лужского района, выдавая себя за участников советского сопротивления. Общаясь с населением, они выявляли места расположения партизан, подпольных организаций, советских разведчиков и лиц, оказывавших им содействие. С помощью этих провокаций немцам удалось вскрыть несколько советских разведывательно-диверсионных групп, а также отрядов партизан.

Более того, используя подобных лжепартизан, оккупанты стремились вбить клин между населением и партизанами. Организованные ими шайки бандитов из числа эвакуированных жителей или «отрядчиков» (полиция, отряды самообороны и т.д.) по 10—15 человек получали задачу грабить мирное население под видом партизан, восстанавливая таким образом людей против партизанского движения.

К апрелю 1942 года отряд Мартыновского насчитывал около 70 человек. С апреля по май 1942 года он действовал в Лужском районе Ленинградской области, с мая по сентябрь — в Новоржевском, в сентябре и октябре — в Островском, с октября 1943 по февраль 1944 года — в Себежском, с февраля по март 1944 года — в Островском районе и Пыталовском районе Псковской области. Отряд получил название «Ягд-команда», его личный состав носил гражданскую одежду, хотя Мартыновский появлялся исключительно в форме капитана Красной армии с «Золотой Звездой» на груди.

За время нахождения «Ягд-команды» на территории Псковской области ее участниками были расстреляны свыше 100 человек, в том числе старики, женщины, дети; сожжено и разграблено несколько населенных пунктов. В марте 1944 года «Ягд-команда» была переброшена в Белоруссию, где продолжала чинить массовые расправы над мирным населением, затем в Польшу, оттуда — в Югославию для борьбы с партизанским движением.

В сентябре 1944 года Мартыновский был убит своим заместителем Решетниковым, который с этого времени и возглавил «Ягд-команду». В январе 1945 года под городом Иноврацлавом (Польша) «Ягд-команда» была уничтожена войсками Красной армии, однако самого Решетникова удалось арестовать лишь в 1947 году. Во время следствия он скрыл свое участие в массовых расстрелах и зверствах и был осужден на 25 лет лишения свободы. В 1963 году было проведено новое расследование, и 4 ноября 1963 года Псковским областным судом Решетников был приговорен к расстрелу. Так закончилась история этого лжепартизанского отряда, повинного в гибели сотен патриотов.

Большую надежду при организации «нового порядка» на оккупированной территории гитлеровцы возлагали на создававшуюся ими русскую полицию. Практически во всех положениях о приеме на службу в полицию говорилось о том, что бывшие комсомольцы и члены коммунистической партии как недостойные не могут с оружием в руках защищать Россию в рядах русской полиции. В ее обязанности входило: следить за выполнением приказов немецкого командования и установленных им порядков; производить перерегистрацию жителей в населенных пунктах, выявлять и задерживать всех вновь появлявшихся лиц, вылавливать коммунистов, партизан и им сочувствовавших; выгонять население на хозяйственные работы; производить конфискацию теплых вещей, следить за своевременным выполнением сельскохозяйственных поставок.

Полицаи, как называли их в народе, занимались также поддержанием порядка на улицах и в местах скопления людей, сбором налогов, наблюдением за рынками и карточными притонами, конвоировали пленных, охраняли немецкие объекты. Участники партизанского движения утверждают, что полицаи были гораздо хуже немцев.

Надо сказать, что служба в полиции привлекала некоторых граждан тем, что полицейские и их семьи фактически не знали тягот оккупации. Во-первых, как правило, полицейские в городе и в деревнях получали немецкий паек второй категории, то есть обычный тыловой паек. Те же, кто часто принимал участие в боевых действиях против партизан, получали паек первой категории (РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 911. Л. 36).

Поступавшие на службу пользовались также рядом льгот, например, в первую очередь получая свою долю при распределении бывшего колхозного имущества (РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 911. Л. 36).

Однако, несмотря на все эти льготы, оккупантам далеко не везде удавалось оперативно создавать полицейскую службу. Иногда набор в полицию проводился обманными путями, под угрозой вербовки в Германию или путем мобилизации. Например, в деревне Бугры Орловской области староста Козлов составил список мужчин в количестве 25 человек, созвал их и объявил, что с сего числа они будут числиться полицейскими, завтра он им привезет удостоверения, так как нужно наводить порядок, как того требует немецкое командование (РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 1. Д. 911. Л. 36).

Пленных красноармейцев принуждали вступать в полицию, угрожая отправкой в концлагеря и расстрелом (Государственный архив Смоленской области. Ф. 8. Оп. 8. Д. 13. Л. 13).

Именно этим можно объяснить достаточно большую прослойку в «службе порядка» бывших командиров и бойцов РККА. Оставшиеся в окружении и осевшие на оккупированной территории, они, под угрозой отправки в лагеря для военнопленных или в Германию, вынуждены были служить в полиции.

По мере расширения партизанского движения использование полицейских для борьбы с народными мстителями становилось все менее эффективным.

Из-за участившихся случаев перехода на сторону партизан полицаев с 1943 года стали использовать в основном для проведения различных реквизиций у мирного населения.

Полицейские формирования действовали на протяжении всего времени оккупации западных районов нашей страны. Их функции были весьма разноплановыми, но основой их деятельности являлась активная помощь вермахту и гестапо. Советское сопротивление отлично понимало, что вооруженный полицейский, пользующийся доверием со стороны оккупационных властей, является серьезной силой. Поэтому делалось все, чтобы наиболее активных пособников врага уничтожать физически или дискредитировать в глазах нацистов.

В начале 1943 года гитлеровцы приступили к созданию частей так называемой Русской освободительной армии (РОА) во главе с А.А. Власовым.

Среди солдат и офицеров, вовлеченных в «добровольческие» формирования путем обмана, шантажа и насилия, было немало и таких, кто до пленения занимал в рядах Красной армии видные посты и имел высокие награды.

Вместе с тем среди добровольцев далеко не все были настроены антисоветски. Многие шли на вербовку умышленно, надеясь спастись от голодной смерти и при первой же возможности бежать, чтобы вновь встать в ряды борцов против фашизма и кровью искупить свою вину. Об этом свидетельствует начавшийся со второй половины 1943 года массовый переход солдат РОА на сторону партизан. «Обстановка непрочности власти оккупантов, — докладывал 20 октября 1943 года начальник Ленинградского штаба партизанского движения (ЛШПД) М.Н. Никитин военному совету Волховского фронта, — неверие в нее все больше и больше охватывает «добровольческие» части противника из военнопленных, русских полицейских и других прислужников немцев, вследствие чего разложение в их рядах начинает принимать массовый характер. Целыми подразделениями они, убивая немцев, уходят в леса или к партизанам, принося с собой вооружение и боеприпасы» (В тылу врага: Борьба партизан и подпольщиков на оккупированной территории Ленинградской области. 1943 г.: Сб. документов. Л., 1983. С. 207).

К середине октября 1943 года в партизанские отряды и бригады Ленинградской области перешли солдаты РОА 1, 100 и 198-го батальонов, кавалерийского эскадрона 257-й охранной дивизии и из подразделений местных комендатур. Немецкое командование приступило к разоружению добровольческих формирований, отправляя людей обратно в лагеря военнопленных. Только в Порховском, Дновском и Старорусском районах были разоружены 2000 солдат и офицеров РОА и отправлены в лагерь военнопленных в Риге.

По данным Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД), с 15 июня 1942 по 15 февраля 1944 года из разных«добровольческих» формирований на сторону партизан перешли 8887 человек (РГАСПИ. Ф. 69. Оп. 8. Д. 27. Л. 39).

Среди исследователей проблем коллаборационизма на территории нашей страны нет единого мнения относительно численности советских граждан, поступивших на службу фашистам. По данным генерала армии М.А. Гареева, в различных охранных, карательных частях, в РОА и других националистических формированиях находились около 200 тыс. человек, из них в боевых вооруженных формированиях — более 100 тыс. (Гареев М.А.О мифах старых и новых // Воен.-истор. журнал. 1991. № 4. С. 49).

По мере активизации всенародной борьбы в тылу врага и побед Красной армии на фронтах Великой Отечественной войны личный состав русской полиции и вооруженных формирований оказался расколот. Часть сотрудников с оружием в руках перешла на сторону партизан, убежденные же противники советской власти продолжали сражаться на стороне врагов своей родины. Участь их, как и участь всех предателей, печальна.

С.В. КУЛИК