Крестьянские дети. Советские.

История, которую я сейчас расскажу, произошла на самом деле. Она с одной стороны сугубо лична, но с другой - типична для людей глубинки. Своё понимание жизни и морали они передавали потомству суровыми методами. Свои ошибки и нанесённые другим обиды исправляли публично, не принося извинений словесных, вдохновляя на пример действием. А случилось вот что.

   Жаркий август в маленьком степном хуторе, где все знают всех и, где сейчас на усаженной молодыми вишнями улице нет никого взрослых. В одном из дворов под окнами дома расположилась детская компания. Два мальчика по году и двое чуть старше - шести и девяти лет. Сейчас они нам не нужны. Скажу только, что один годовалый и шестилетний братья, а за вторым годовалым соседи попросили присмотреть шестилетку. К нему в гости пришёл старший друг. Вот они и играют во дворе дедушки второго годовалого малыша. Пусть до вечера и играют.

    Вечером к отцу братьев пришёл дедушка соседского мальчика. Он рассказал ему, что разбито окно в доме и пропали тридцать рублей. В пропаже обвинил старшего из братьев.Проводив деда, отец принялся за расспросы сына. Тот признал, что стекло разбил. Но разбил случайно и в дом не забирался. На вопросы о деньгах пацан упрямо твердил, что не брал их и ничего о них не знает.  Разговор закончился жестокой поркой с требованием вернуть деньги. И не тайно, а  открыто.

    Рано утром отец поинтересовался у сына вернул ли он деньги. После отрицательного ответа последовала следующая порция отцовского ремня по сыновьей попе. Отец ушёл на работу, а сын решил уйти из дома. Куда глаза глядят. Смотрели они далеко, но ушёл он километра на два. Увидав вдали, едущий ему на встречу автомобиль, мальчишка испугался и помчался назад в хутор. Домой он всё равно решил не идти и отправился на стройку нового деревенского клуба.

    Наверное лучше бы для него было если бы он пошёл домой. На стройке его встретили старший внук соседского дедушки и двоюродный брат нашего мальчика.  Обоим парням было по четырнадцать лет. История с пропажей денег уже была известна хутору.

Вчерашний девятилетний мальчик соврал, что шестилетний залазил в дом деда. Старшим этого хватило. Они превратились в гестапо, которое пытало партизана. Его подвешивали в подвале новостройки за связанные сзади руки и разводили под ним костёр. Но на то он и партизан, чтобы молчать. Мальчик молчал.

    Вырвавшись из рук мучителей он убежал домой. А вечером отец снова задал свой вопрос и снова снял ремень. Отцовский ремень чередовался с гестаповским костром в течение недели. В конце её партизан не выдержал пыток. Он сознался. У гестаповцев хватило ума потребовать с мальчишки деньги. Тот сказал, что спрятал их в саду посреди улицы под глыбой земли. Нельзя взять что-то в месте, куда это что-то не клал. Так и с деньгами.
  Тогда восстановились пытки. И мальчик сказал, что спрятал деньги в срубе колодца. Вот здесь ему стало страшно. но он и в колодец полез за деньгами. Не вылазил он оттуда до тех пор, пока гестаповцы не ушли по домам.

    Мальчик уже которую ночь не ночевал в доме. Спал он на улице в стогу сена. рано утром он проснулся от того, что услышал разговор. К его отцу пришёл соседский дедушка и сказал. что произошла ошибка. Деньги нашлись. Бабушка их положила под клеёнку на столе и забыла. Отец ничего не сказал. С каким облегчением и торжеством, с каким восхищением наблюдал мальчик, как его отец нанёс удар по лицу деда. Его тело взмыло в воздух и застыло неподвижно в нескольких метрах от места удара.

    Отец подошёл к стогу. Снял с него мальчика. Прижал к груди и молча отнёс в дом. Мальчику никогда потом не было так уютно и надёжно, как сейчас на руках у отца. 
Соседский дед с семьей из хутора уехал. В свои сорок шесть он сумел, думаю, где-то найти себе место.  С двоюродным братом мальчик не чувствует родственной связи. 
    Жизнь позже предлагала ему возможность облегчить себе участь признанием несовершённого. Но мальчик знал, что сила партизана в правде, а не в молчании.