"Так для меня началась война".

СЕМЕН Михайлович Борзунов родился 23 февраля1919 года в с. Студеное Аннинского района Воронежской области. Полковник в отставке, член Союза писателей СССР с 1973 года, один из старейших журналистов России. Отслужив срочную, поступил в Военно-политическое училище. ВеликаяОтечественная война застала молодого политрука на западной границе близ Перемышля. Всю войну провел он на фронте, служил в газетах «Красноармейское слово», «За честь Родины». В первые послевоенные годы после окончания Военно-политической академии работал ответственным редактором журнала «Блокнот агитатора» («Агитатор армии и флота»), затем главным редактором редакции художественной литературы, заместителем главного редактора Военного издательства Министерства обороны СССР. В 1979 году после 40 лет календарной службы в армии ушел в отставку. Два года работал заместителем главного редактора литературно-художественного журнала «Знамя», а с 1981 года в той же должности почти 10 лет — в «Роман- газете», где и поныне является членом редколлегии. Автор более 20 книг. Лауреат ряда литературных премий, в том числе Министерства обороны СССР.

Уже шел июнь 1941 года. Наша 32-я тяжелая танковая дивизия 4-го мехкорпуса 6-йармии Киевского Особого военного округа только еще формировалась. Ее полки дислоцировались вблизи западной границы, начиная от Перемышля и до Равы-Русской. Командование дивизии, пограничники и пехотинцы 99-йстрелковой дивизии с тревогой наблюдали, как по ту сторону реки Сан с каждым днем становилось все больше немецких войск. Полковник Е.Г. Пушкин, командир дивизии, несмотря на запрет высшего командования, под предлогом обкатки новой техники и танков КВ и ИС, а также для слаженности танковых экипажей решил провести дивизионные тактические учения. С этой целью в ночь на 20 июня в дивизии была объявлена боевая тревога. В отличие от подобных ей она отличалась тем, что командному и политическому составу предписывалось взять с собойтак называемые тревожные чемоданы. Стало ясно: возможно,предстоят бои. Семейные командиры прощались с женами и детьми, я же стал собираться. Вместе с походным чемоданом взял с собой подаренную в минувшем году командующим округом генералом армии Г.К. Жуковым гармошку, в карман гимнастерки положил фотографию отца, участника Первой мировой войны, кавалера Георгиевского креста и медали «За храбрость», погибшего под Воронежем в годы Гражданской войны… Так для меня началась война.

Хотя по должности я был литературным сотрудником редакции дивизионной газеты, меня на время учений назначили заместителем командира по политической части одного из танковых подразделений. Хорошей тренировкой это оказалось на будущее…

В ночь на 22 июня наша танковая рота и группа десантников расположились на опушке леса недалеко от знаменитой крепости Перемышль и реки Сан. На мою долю выпала дополнительная обязанность — дежурить у телефона. Так что спать мне не довелось. Как же прекрасно было то последнее мирное летнее утро! Над головой простиралось изумрудно-голубое небо, на разные голоса щебетали птицы, где-то на старой сосне усердно стучал дятел.

И вдруг утреннюю тишину расколола артиллерийская канонада, залаяли минометы, по всей границе разразилась ружейно-пулеметная стрельба. В небе появилась армада фашистских самолетов.Так наши не начавшиеся учения переросли в настоящие бои. На третий день войны при штурме Перемышля меня ранило осколком в голову. Врачи успокаивали: хорошо, что не пуля, та не застряла бы в черепной коробке. В общем, от госпитализации я отказался, остался в строю.

Тем временем нас, военных журналистов — редактора и двух литературных сотрудников, срочно отозвали из танковых подразделений и обязали немедленно заняться выпуском газеты «Красноармейское слово». Походной была не только редакция, но и наша полиграфическая база, располагавшаяся на двух спеціально оборудованных грузовиках. Укомплектованные наспех, они доставляли нам столько хлопот, что иной раз казалось: проще выпускать рукописную газету. Однажды наша походная редакция чуть было не попала в руки гитлеровцев. Выручил оказавшийся поблизости танк:он отбуксировал нас в безопасное место. Судьба газеты, как и дивизии, печальна. Ведя непрерывные оборонительные бои, дивизия отступала вплоть до Киева, где потеряла остатки своей техники. Перестала существовать и газета.

Впрочем, подобная участь постигла многие печатные издания первых дней военной поры.Времени с июня по сентябрь1941-го прошло не так уж много,но нам, журналистам, не говоря уж о солдатах, сержантах и офицерах, оно показалось вечностью.

Приведу еще один пример из тех дней войны.В июле 1941 года мне довелось участвовать в первом крупном танковом сражении нашей дивизии: я писал корреспонденцию о победе танкиста Тимофея Шашло над коварным и опытным врагом. Потом наши фронтовые дороги разошлись.

Старший сержант Тимофей Максимович Шашло прошел сквозь многие бои, был удостоен звания Героя Советского Союза, стал офицером.Войну закончил на Дальнем Востоке подполковником — начальником политотдела танковой бригады. Позже ушел в запас и снова, как и до войны, учительствовал, затем работал секретарем райкома партии, проректором педагогического института, стал профессором, доктором педагогических наук. Выпустил книгу «Дороже жизни». Сновая встретился с Тимофеем Максимовичем лишь через 20 лет. Долго и подробно говорили о нашем с ним боевом крещении. На прощание Шашло подарил мне свою книгу с памятной надписью: «С искренней признательностью за первую корреспонденцию о моем участии в бою за Штеповку. Автор. 2.2.1961 г.»

Однако вернемся к первым дням войны и к тем условиям, в которых трудились журналисты. Наши командиры не успевали менять карты и наносить на них боевую обстановку. Более или менее спокойно проходила ночь. И вот за 3—4 ночных часа людям надо было успеть дозаправить машины, подвезти боеприпасы, пополнить боекомплект в танках и орудийных расчетах, почистить оружие, запастись продовольствием, обработать и отправить в тылы ранених и… отдохнуть. Нам же, газетчикам, набегавшимся днем до упаду, не удавалось порой и отдохнуть: вся работа по выпуску газеты выполнялась именно ночью. К тому же нередко поступал еще и сигнал тревоги. Так что чаще приходилось браться за оружие, чем за карандаш. Помнится, едва успев начать выпуск газеты, весь наш небольшой коллектив должен был участвовать в уничтожении вражеского десанта. Довольно часто приходилось истреблять лазутчиков, которые особенно активничали на территории Западной Украины. Все у них было заранее подготовлено, обговорено, согласовано: кто и какие подает сигналы немецким летчикам о местонахождении и передвижении наших войск, кто портит линию связи, кто организовывает панику среди населения. Надо признать, что диверсионно-шпионская сеть у гитлеровцев здесь была отменная. В те горькие дни отступления людив основном держались стойко. Ямог бы назвать десятки и десятки имен танкистов, артиллеристов, минометчиков, стрелков, связистов, совершивших подвиги в самые первые дни войны. Об этих людях я и мои товарищи писали на страницах нашей дивизионной газеты. Так что хотя дни отступления были для нас самыми тяжелыми, они не пропали даром. Первые бои закалили нас, убедили, что и вэтих исключительно сложных условиях врага можно бить.

Однажды почти трое суток наше танковое подразделение не выходило из боя. Когда же наступило затишье и экипажи расположились в лесу для короткого отдыха, я как убитый свалился около одного из танков, полагая, что, если его мотор заработает и загрохочут траки гусениц, шум этот обязательно разбудит меня. Ночью танкисты получили приказ отойти на новые позиции, и танки покинули лес. Ничего этого я не услышал: так крепко спал. Проснулся не от рева танкового двигателя и скрежетастальных гусениц, а от небывалой тишины. Осмотрелся: вокруг ни души. Сначала не мог даже понять,где нахожусь и почему такая тишина. Прячась за кустарником, стал вдоль опушки пробираться на восток. В конце дня вышел к шоссе и увидел идущую тоже на восток небольшую колонну автомашин с прицепленными орудиями. В кузовах сидели солдаты в немецких касках. Сомнений быть не могло: по шоссе двигались гитлеровцы. Всю ночь шел я вдоль дороги, на которой время от времени появлялись немецкие автомашины. Под утро увидел, как гитлеровские артиллеристы стали рассредоточиваться и занимать огневые позиции, нацеливая стволы орудий на восток.

Нетрудно было догадаться, что где-то впереди находятся наши. К счастью, кругом был лес, и я то углублялся в чащу, то выходил на опушку, но без отдыха шел вперед.Во рту пересохло, утолить жажду было нечем: ни ручейка, ни лужи.

Перед глазами расплывались красные круги. Вскоре немцы открыли орудийный огонь. Снаряды с шумом летели надо мной в сторону близлежащей деревни, а оттуда —ответные. Я понял, что нахожусь в мертвой зоне. Это придало мне сил. Мучимый голодом и жаждой, я наконец-то выбрался к своим…

Были случаи, когда мы оказывались на нейтральной полосе, а то и хуже того: ночевали вместе снемцами в одном населенном пункте. Узнавали об этом лишь утром,когда на другом конце села обнаруживались фашистские танки или бронетранспортеры…

Все было — на то и война. А вспоминаю об этом, для того чтобы убедить молодых или будущих военных журналистов в необходимости бать в своей работе готовыми ко всему.Кроме умения находить материалы и интересно подавать их, надо еще знать много всяких сопутствующих журналистике дел и профессий, а также умело применять, если потребуется, и оружие. На то ты и военный корреспондент.

Полковник в отставке

С.М. БОРЗУНОВ