Бунт закончен – что дальше?

Итак, бунт закончен. Порядок восстановлен. Зачинщики под судом. Можно жить дальше – никаких митингов, никаких акций. Протест благополучно загнан на кухни.

Хорошо ли это для власти? Не знаю – пусть сама разбирается.

Хорошо ли это для протеста? По-моему, неплохо. Есть время подумать: что было не так и как это «не так» исправлять. Сумеем ли подумать и понять – вопрос другой. Но возможность для этого появилась.

Почему протест так быстро «сдулся»? И это при том, что сами протестные настроения только растут, да и обречены расти – так жить нельзя.

Главная причина проста – отсутствие мощной организации.

Мощной в том смысле, что число ее членов постоянно растет. Ни железная дисциплина, ни бронированные кулаки мощной организацию не сделают: мощь организации – люди.

Отсюда и понятно, от чего зависит эта мощь. От двух вещей. Первая – от привлекательности идеи организации. Вторая – от комфортности оргпринципов для членов организации.  

У нас проблемы с обоими пунктами этой «повестки». Позитивная идея, которая была бы привлекательна для большинства населения, не озвучена. А организационные принципы, которые отвечали бы реалиям нашего времени, не разработаны.  

И это значит, что нам есть, чем занять себя на наших «кухнях».

Идея. Главная проблема с ней не в том, что ее нет и ее нужно какому-то гению придумать и нам принести. Она есть. И мы ее видим. Но дело в том, что идея настолько огромна, а наши способности видеть ее настолько ограничены, что мы видим каждый свое.

Один выхватывает из нее «Слава России!», но что это за слава, почему слава и откуда эта слава возьмется – всё это  выше его способности понимания. Поэтому он заменяет понимание фантазированием – и вот ему уже грезится Россия, славная своими кулаками и умением каждому доказать свою крутизну – другую славу он себе нафантазировать не может.

Второй выхватывает из огромной идеи «Справедливость», но какой должна быть эта справедливость, тоже понять не может, и так же подменяет работу мысли работой фантазии, которая рисует ему Россию, где всем всего поровну или где «каждому по потребностям».

Третий выхватывает «Свободу», но какой должна быть свобода – в чем человек должен быть свободен, а в чем не свободен, и другие непростые вопросы, которые возникают здесь, – не только ответить, но и задать эти вопросы человек не в состоянии, и так же, как поборники других суб-идей Огромной Идеи, он отдается мечте, которая выстраивает ему на месте Москвы Нью-Йорк, а на месте Петербурга –  Стокгольм.

Если добавить сюда то, что большинство поборников разных кусков огромной Идеи – люди очень твердые в своих убеждениях и менять их способные мало (психология называет такую преданность ученым словом «ригидность»), то понятно, что наши надежды на то, что мы сможем из осколков быстро синтезировать саму Большую Идею, невелики. Возможно, это смогут сделать только новые поколения.

Не больше оптимизма и в отношении быстроты разработки новых организационных принципов, которые должны совместить в себе вещи, как будто несоединимые: демократию и авторитарность, распределенность и централизованность, иерархичность и равноправие, личную свободу и подчиненность вышестоящим... Здесь огромное поле для работы социальных конструкторов и социальных наладчиков. Им предстоит построить машину, которой еще не было в человеческой истории.

И все же главное сегодня не машина. Главное – понять, куда ехать. И для начала хотя бы начать понимать свое непонимание. Это было бы уже огромным шагом вперед. Но пока нам далеко и до этого. Как и всегда, мы недовольны своим состоянием, но весьма довольны своим умом.