Что американцы думали о будущем СССР в 1970-х годах

В понедельник WikiLeaks опубликовал очередную порцию секретных американских депеш. Правда, на этот раз сайт представил документы, с которых уже успели снять гриф секретности, однако они по-прежнему оставались труднодоступными для большинства пользователей. Изучив архив, «Лента.ру» узнала, кого американские дипломаты прочили в преемники Леонида Брежнева, что они думали о советской экономике и считали ли в США возможным коллапс СССР.

Нынешняя публикация стала самой большой по объему — в архив вошли более 1,7 миллиона документов, относящихся к периоду с 1973 по 1976 годы. Предыдущий слив, организованный в 2010-2011 годах, был значительно скромнее — тогда доступ был открыт к 250 тысячам бумаг. Как рассказал сам Джулиан Ассанж, все опубликованные в апреле документы хранятся в национальном архиве США, однако несмотря на то, что они были рассекречены, копировать многие записи до сих пор запрещено.

Годы, которые охватывает нынешний слив, относятся к периоду «разрядки международной напряженности» — политического курса на сближение стран Запада с социалистическим блоком во главе с Советским Союзом. К середине 1970-х годов, несмотря на то, что «холодную войну» никто и не думал отменять, программа принесла определенные успехи. Они, в частности, выразились в подписании между США и СССР целого ряда договоров, в том числе в сфере ограничения вооружений, а также в серии взаимных визитов Ричарда Никсона (он стал первым американским президентом, посетившим Советский Союз с государственным визитом), его преемника Джеральда Форда и Леонида Брежнева.

В подобной обстановке особо большая нагрузка падала на дипломатов. В 1974 году американское посольство в Москве возглавил Уолтер Стессел (Walter John Stoessel, Jr.), ставший к тому моменту большим специалистом по советской России. Еще на заре своей карьеры, в 1947 году, он был назначен вторым секретарем американской дипмиссии в Москве, где проработал два года. В 1963 году Стессел вернулся в СССР в качестве советника-посланника — на этом посту он также пробыл два года. За время своего пребывания в Москве Стессел освоил русский язык, и, как следует из его посланий в Госдепартамент, прекрасно освоился в советских реалиях.

Смена власти

Глубокие знания о стране пребывания позволяли Стесселу среди прочего периодически отправлять в Вашингтон аналитические записки, в которых он размышлял о реальном положении дел в Советском Союзе. Одной из тем, которая наиболее сильно волновала американцев и которой Стессел посвятил целую серию посланий, стала возможная смена власти в связи с болезнью Брежнева.

 

В одном из первых таких сообщений, датированном 29 августа 1974 года и носящем гриф «конфиденциально», посол высказал предположение, что генсек пробудет во главе государства совсем недолго. «В декабре Брежневу исполнится 69 лет. У него диагностирован атеросклероз — болезнь, от которой можно лечиться, но вылечиться нельзя. Из его выступлений за последние годы очевидно, что генсек должен тщательно беречь силы. Пока Брежнев способен работать каждый день, однако порой к вечеру он полностью выматывается. <...> Брежнев — самый влиятельный советский политический лидер, однако он же и первый кандидат на выбывание уже в ближайшее время, всего через два-три года», — писал посол.

Сетуя об отсутствии в СССР «конституционной процедуры смены лидера», Стессел попытался проанализировать, кто мог бы занять место Брежнева. В том случае если генсек был бы неспособен влиять на процесс передачи власти, наиболее вероятным кандидатом в его преемники посол видел члена Политбюро ЦК КПСС Андрея Кириленко. По мнению американца, Кириленко был самым могущественным представителем четверки старейших советских лидеров — остальными тремя дипломат считал членов Политбюро Алексея Косыгина, Михаила Суслова и Николая Подгорного, который также возглавлял президиум Верховного совета СССР. Кстати, Стессел был уверен, что эта четверка вполне могла бы временно возглавить государство сразу после смерти или отстранения Брежнева.

Впрочем, американский дипломат признавал, что у Кириленко был один серьезный изъян — он был ровесник генсека. И хотя в последующих письмах посол не раз повторял предположение об избрании лидером партии именно Кириленко, он подчеркивал, что это было бы лишь временным решением и что сам Брежнев вряд ли остановил бы свой выбор на нем. Единственным конкурентом Кириленко из четверки лидеров Стессел считал Суслова. Однако его дипломат из анализа исключил, посчитав, что тот пожелает и дальше оставаться закулисным игроком.

Изначально дипломат полагал, что сам генсек желал бы видеть своим преемником одного из более молодых членов Политбюро — Федора Кулакова или Владимира Щербицкого. Правда, Стессел отмечал, что обоим на тот момент не хватало ни опыта, ни политического веса. В более же позднем письме от 16 мая 1975 года посол предположил, что Брежнев вряд ли решится продвигать кого-либо из них, рискуя спровоцировать аппаратную борьбу.

В посланиях Стессела фигурируют и другие имена, однако ни у одного из упомянутых деятелей посол не видел шансов возглавить партию. По его мнению, на пост лидера не годились ни Александр Шелепин, ни Дмитрий Полянский, ни Михаил Соломенцев (все трое входили в состав Политбюро). Возглавить СССР, по мнению посла, также не смогли бы ни министр обороны Андрей Гречко, ни глава МИД Андрей Громыко, ни председатель КГБ Юрий Андропов. Про последнего Стессел писал: «Андропов не кадровый офицер КГБ, а партийный работник. Занимается он в основном отношениями между СССР и странами Восточной Европы. Больше всего Андропову приходится работать с Сусловым, однако его внутриполитические позиции и опыт представляются недостаточными для назначения на высший пост».

 

К маю 1975 года посол США утвердился во мнении, что, если не брать вариант с отстранением от власти, генсек вряд ли пойдет на добровольную отставку. «Для такого человека, как Брежнев, который всю свою жизнь активно занимался политикой и ничем другим не интересовался, отставка, скорее всего, станет мучительной пыткой», — предположил Стессел. «Вероятнее всего, вместо того, чтобы вступать в политическую борьбу за право назначить преемника, Брежнев предпочтет умереть на боевом посту», — заключил дипломат.

Леонид Брежнев оставался генеральным секретарем ЦК КПСС до самой своей кончины в 1982 году, сохранив пост не на два-три года, как предсказывал Стессел, а более чем на восемь лет. Его преемником стал руководитель КГБ Юрий Андропов, которого американский посол посчитал недостаточно опытным для такой работы. Чуть больше чем через год после избрания он скончался (вместо него страну возглавил член Политбюро Константин Черненко).

Андрей Кириленко, которого дипломат прочил в генсеки, через 12 дней после смерти Брежнева был отправлен на пенсию.

Стабильная экономика

Еще одной важной сферой, за которой американцы пристально следили, была экономика СССР. Отчеты о ее состоянии Стессел регулярно отправлял в Вашингтон, не реже чем раз в квартал. Однако были и внеплановые записки, которые касались наиболее интересных с точки зрения американцев сторон экономического развития. Одной из таких тем стало влияние инфляции в западном мире на Советский Союз.

Вопрос инфляции в то время стоял особенно остро в связи с нефтяным кризисом, начавшимся в 1973 году. Причиной его стал отказ стран ОПЕК поставлять нефть западным соратникам Израиля, который ввязался в войну с Сирией и Египтом. Демарш стран-экспортеров нефти спровоцировал скачок мировых цен на «черное золото» и подстегнул инфляцию в развитом мире. Так, если в 1967 году темпы роста цен в США и странах, ныне входящих в еврозону, составляли 2,8 и 2,5 процента соответственно, то к 1974 году они ускорились до 11,1 и 12,5 процента.

21 октября 1974 года Стессел отправил в Вашингтон и американские дипмиссии по всему миру отчет о влиянии роста мировых цен на советскую экономику. Вывод, изложенный в письме, звучал так: «Инфляционная волна в развитых капиталистических странах практически никак не повлияла на цены в Советском Союзе. За небольшим исключением советским потребителям не приходится сталкиваться в бытовой жизни с серьезной инфляцией».

Стессел написал, что причина подобного положения вещей кроется в способности государства субсидировать цены на импортируемую продукцию (в основном речь идет о производственном оборудовании) — то есть сохранять их на прежнем уровне при перепродаже товаров на внутреннем рынке. При этом посол отмечал почти безграничные ресурсы Москвы по субсидированию цен, объясняя это тем, что продукция из развитых стран составляла лишь небольшую долю из общей массы импорта.

 

Кроме того, отмечал американец, СССР не так уж и часто приходилось переплачивать: многие сделки с капиталистическими партнерами заключались на много лет вперед и совершались на бартерной основе. В обмен на строительство промышленных объектов и целых комплексов Москва поставляла добываемую на них и производимую ими же продукцию — природный газ, уголь, химические удобрения, асбест, сталь. Более того, Стессел указывал, что запасы природных ресурсов на территории СССР были одними из самых обширных в мире, что гарантировало стране бесперебойный приток валюты.

Впрочем, уже в следующем письме, отправленном день спустя, Стессел рассказал, что думают советские лидеры о текущем положении вещей. Оказалось, что они все же обеспокоены мировыми экономическими тенденциями. Так, правительственные эксперты опасались, что высокая инфляция и стагнация на Западе приведут к тому, что иностранные производители попросту не смогут полностью удовлетворить растущий спрос из СССР. По словам Стессела, в глазах номенклатуры это ставило под угрозу такие важные проекты, как развитие газодобывающего комплекса в Западной Сибири, горнодобывающего комбината на Урале, а также развитие алюминиевой промышленности.

Были у советского руководства опасения, касающиеся и политической плоскости. В частности, они не исключали, что ухудшение социально-экономической обстановки в странах Запада может привести к радикализации их властей, а их идеология может сместиться вправо. «Однако Советы боятся, что, даже если сдвига вправо и не произойдет, западные страны все больше внимания будут уделять экономическим вопросам, оставив в стороне политику 'разрядки'», — подытожил Стессел.

В полной мере к экономическому анализу дипломат вернулся в одном из своих последних посланий, которое он написал 9 сентября 1976 года по завершении работы в Москве. Особое внимание он уделил Сибири: по мнению дипломата, развитие ее природных ресурсов (минералов и энергоносителей) несет в себе гигантский потенциал для развития внешней торговли. Правда, Стессел выразил уверенность, что без помощи со стороны западных стран и Японии Москве при освоении Сибири никак не обойтись. Особых сомнений в том, что СССР действительно попросит помощи за рубежом, у посла, похоже, не было. Указав, что многие отрасли экономики уже давно зависят от иностранных поставок, Стессел выразил уверенность в готовности Москвы и дальше развивать сотрудничество с капиталистическим миром. На политику самоизоляции, утверждал он, Кремль уже вряд ли решится.

В целом Стессел видел экономику СССР как очень несовершенную, но тем не менее вполне стабильную систему. Признав, что пойти на реформы власти вряд ли решатся, и указав на многие недостатки советской экономики (перекос в сторону тяжелой промышленности, громоздкость системы планирования, отсутствие стимулов у рабочей силы, замедляющийся рост трудового рынка), дипломат тем не менее выразил уверенность в ее жизнеспособности: «Говорить о том, что советская экономическая система находится на грани коллапса, нельзя — это неправда».

Перспективы строя

В том же самом итоговом письме Стессел порассуждал и об общем положении вещей в Советском Союзе, а также о векторе его развития. Поработав в России еще при Сталине, дипломат получил возможность сравнить, что с тех пор изменилось. «Помимо улучшения общего уровня жизни ушло ощущение тотального террора; хоть и в ограниченной степени, но все же значительно увеличились масштабы легальной эмиграции некоторых представителей населения; менее суровым стало отношение к оппозиционным элементам, хотя по западным меркам оно по-прежнему жесткое», — писал дипломат.

 

Говоря о повышении материального благосостояния советских граждан, посол поделился впечатлениями о снижающейся эффективности их идеологической обработки: «[Население] с цинизмом относится к идеологии, все меньше интересуется коммунистическими идеалами, не доверяет пропаганде. В особенности это заметно в отношении США: несмотря на многолетнюю пропаганду советские граждане по-прежнему испытывают к американцам уважение и даже привязанность, одновременно ощущая собственную второсортность».

Впрочем, в стабильности политической системы СССР Стессел не сомневался. Он, в частности, выразил несогласие с «некоторыми обозревателями», согласно чьим прогнозам Советскому Союзу, объединившему слишком много национальностей, грозит развал. По мнению дипломата, «славяне» настолько крепко держат власть, что в ближайшие 20-30 лет никакие другие («неславянские») республики ни за что не решатся на мятеж.

Советский Союз прекратил свое существование 26 декабря 1991 года. Это произошло через 15 лет после того, как Стессел высказал мысль о долгосрочной стабильности СССР. Политическому коллапсу предшествовали стагнация и острый экономический кризис. К моменту подписания Беловежских соглашений о роспуске СССР в стране произошла целая серия межнациональных конфликтов, а все 15 республик, входивших в союз, провозгласили свою независимость.