В ЗЕРКАЛЕ АНДРЕЯ ТАРКОВСКОГО

4 апреля 1932 года родился Андрей Тарковский – великий режиссёр советского и мирового кино.
Его отец – поэт Арсений Тарковский – был из рода дагестанских князей Тарковских. Андрей унаследовал характер крови. 

Я не являюсь биографом Андрея Тарковского, но прочитал много книг о нём. Моя статья представляет собой синтез чужих и моих собственных воспоминаний о мастере.

Помню, как впервые посмотрел фильм «Зеркало» в клубе завода имени Калинина. В зале не было свободных мест. Я не всё понял в этом фильме с первого раза, но почувствовал желание посмотреть этот фильм ещё и ещё.

«Зеркало» не самый мой любимый фильм Тарковского, но что-то побуждает меня пересматривать его вновь и вновь. Каждый раз, когда запускаю просмотр DVD, меня охватывает необъяснимое волнение. И всякий раз я открываю для себя что-то новое и в фильме, и в себе самом.

«Зеркало» – самый откровенный и в то же время самый загадочный фильм Андрея Тарковского. Посмотрев его множество раз, я уже замечаю некоторые огрехи и нестыковки. Но всё равно, общий уровень фильма кажется недостижимым.

Фильм «Зеркало» вышел в 1976 году во времена «застоя», когда размышлять следовало в соответствии с резолюциями ЦК КПСС. Картина подверглась критике в официальной прессе.
«„Зеркало“ религиозно. И конечно, непонятно массе, привыкшей к киношке и не умеющей читать книг, слушать музыку, глядеть живопись… Никаким массам искусства и не надо, а нужно совсем другое — развлечение, отдыхательное зрелище, на фоне нравоучительного „сюжета“», – говорил Андрей Тарковский.

Кто-то считает, что фильмы Тарковского это «комплексы советского интеллигента», кто-то – что это «самореклама самовлюблённого псевдогения».



Сегодня такой автобиографический фильм может сделать о своей жизни практически каждый. Но не у каждого получится художественное полотно, интересное другим зрителям.
За последние тридцать пять лет никто не смог создать ничего подобного шедевру Андрея Тарковского, несмотря на многочисленные киношколы, фестивали и премии.

Ни один фильм Тарковского не рождался так долго и в таких муках. Это был необходимый Андрею акт духовной самореализации.
В книге «Запечатлённое время» Тарковский пишет:
«В „Зеркале“ мне хотелось рассказать не о себе, вовсе не о себе, а о своих чувствах, связанных с близкими людьми, о моих взаимоотношениях с ними, о вечной жалости к ним и своей несостоятельности по отношению к ним – о чувстве невосполнимого долга…»
«В этом фильме я впервые решился средствами кино заговорить о самом для себя главном и сокровенном, прямо и непосредственно, безо всяких уловок…»

Тарковский в эти годы был на перепутье, он хотел понять, как ему дальше жить, что он вообще такое есть. Ему нужна была исповедь, и такой исповедью стал фильм «Зеркало».
Это был прыжок в самого себя, «самообнажение». Это «безумие самообнаженья», считает Николай Болдырев, «на самом деле не самообнажение вовсе, не болезненный или тщеславный эксгибиционизм, а попытка прорыва в сновиденческую свою родину».

Замысел фильма «Зеркало» вызревал долго и мучительно. Первоначально он задумывался как исповедь матери. В 1967 году Тарковский вместе с Александром Мишариным написал заявку на фильм, которая была принята. В 1968 году они написали сценарий «Белый, белый день». Однако сценарий не утвердили.



Александр Мишарин считает, что толчком к созданию сценария «Белый, белый день» был разрыв Андрея с Ирмой Рауш и уход к Ларисе Кизиловой. «Сыграло большую роль и то, что в его семейной жизни наступал сложный период, и предполагаемая сценарная история во многом совпадала с его реальной жизнью. Сам он в своё время болезненно переживал уход отца… Сложные отношения с отцом и непростые с матерью вели его к осмыслению прошлого…»

Андрей действительно во многом походил на своего отца поэта Арсения Тарковского.



У отца тоже было несколько жён и многочисленные влюблённости.
«Зеркальность» своей судьбы и судьбы отца стала для Андрея навязчивой идеей.

«Автобиографический жанр – единственный, в котором художник недвусмысленно приносит жертву у истоков своего таланта. Поэтому-то я должен снять фильм, который будет называться «Белый день». Фильм о моём детстве, счастливой памяти и о любви, смысл которой можно осознать только сейчас, когда ты наконец понял, что и как ты любил и почему. Тогда же любовь была бессмысленна и потому радостна и безмятежна. А так как очень хотелось быть счастливым, то научиться этому нужно, только вспоминая».

Получив отказ снять фильм «Белый, белый день», Тарковский переключился на съёмки фильма «Солярис». Однако позже, видимо, испытывая потребность освободиться от воспоминаний, он вновь возвращается к замыслу фильма-воспоминания.
В 1973 году заявка сценария «Белый, белый день» наконец была принята. От первоначального варианта сценария, написанного в 1968 году, не осталось почти ничего. В итоге получилась не исповедь матери, а исповедь умирающего сына.

Тарковский так рассказывал о замысле фильма «Зеркало»:
«Замысел должен возникать в какой-то особой сфере вашего внутреннего «я». Если вы чувствуете, что замысел возникает в области умозрительной, которая не задевает вашей совести, вашего отношения к жизни, то будьте уверены, что это всё пустое. Этим не стоит заниматься. Замысел должен быть равен поступку в моральной, нравственной области».

Андрей хотел оживить воспоминания, думал о съёмках скрытой камерой. Но оператор Вадим Юсов (с которым Андрей снял «Иваново детство», «Андрей Рублёв», «Солярис») отказался снимать скрытой камерой, как того хотел Тарковский.
Приглашённый оператор Павел Лебешев тоже ушёл из группы. Спас ситуацию Георгий Рерберг.

Свою эстетику Рерберг определял как «поэтический натурализм». Они с Тарковским понимали друг друга с полуслова. «Самые ценные вещи, которые у меня рождаются, у меня рождаются подсознательно». «Текст не столь важен, сколько атмосфера, в которой он рождён – атмосфера произведения».

По воспоминаниям Маргариты Тереховой, атмосфера на съёмочной площадке была импровизационная, многие «хулиганили» во время съёмок. Случайно попавшая в кадр собачка так в нём и осталась навсегда. «Не фильм снимался, а жизнь проживалась общая».



«Все, даже Гоша (Рерберг – Н.К.), называли Тарковского (между собой) «папой»… Мы его, собственно, даже за человека не считали: мы его обожествляли», – вспоминала Маргарита Терехова.

Тарковский стремился к натурализму. Он даже требовал от Тереховой, чтобы она натурально отрубила голову петуху. Но Маргарита категорически отказалась. В дневнике Тарковский запишет: «Сегодня случилась катастрофа – Рита отказалась резать голову петуху. Но я и сам чувствую, что здесь что-то не то…»

Ольга Суркова (автор книги «Я и Тарковский»), следовавшая повсюду за мастером на съёмках его фильмов, утверждает, что Маргарита Терехова была близка с Тарковским.



Действительно, иногда между актрисой и режиссёром возникает сближение: работая вместе, они начинают узнавать друг друга и возникают чувства. Если режиссёр не любит свою главную героиню, то у него вряд ли получится снять о ней фильм.

«Зеркало» называли семейным фильмом Тарковского. В нём участвовали почти все Тарковские: отец – Арсений Александрович, мать – Мария Ивановна, жена – Лариса Павловна и даже падчерица Ольга.
На роль матери претендовала жена Тарковского – Лариса. Но он предпочёл Терехову.



Естественно, Лариса невзлюбила конкурентку. «… Маргарита Терехова повсюду пишет ложь, рассказывая о якобы большой любви между нею и Андреем, – говорила Лариса Тарковская. – Это же безнравственно!»

Фильм «Зеркало» некоторые называют автобиографическим «самомучительством». Тарковский хотел прыгнуть в «абсолютно честную» исповедальность, у которой по неизбежности «вкус бессмыслицы и запутанности, безумия и сновидения», ибо именно такова жизнь тех, кто решился жить спонтанно: не извне себя – вовнутрь, а изнутри себя».

Николай Болдырев в книге «Жертвоприношение Андрея Тарковского» пишет: «То ли по своей природе, то ли по инстинкту Тарковский понимал суть внутреннего опыта как «самовозведение на Голгофу»; «… бессознательно его внутренний компас избирал трудные, конфликтные и “самоистязательные“ пути и тропинки».

Создание фильма «Зеркало» был акт кинопсихотерапии. Тарковский признавал: «Что-то тянет тебя назад, в прошлое, не оставляя ничего впереди. Это всегда очень тяжело. Я подумал, что, рассказав об этом, я тем самым от этого освобожусь. Кстати, и у Пруста я вычитал, что это очень помогает освободиться от таких вещей, да и у Фрейда об этом написано».

«Мне с удивительной постоянностью сниться один и тот же сон. Он будто пытается заставить меня непременно вернуться в до горечи дорогие места, где раньше стоял дом моего деда, в котором я родился сорок с лишним лет тому назад прямо на обеденном столе, покрытом белой крахмальной скатертью. И каждый раз, когда я хочу войти в него, мне всегда что-то мешает. Мне часто снится этот сон, я привык к этому. И когда я вижу бревенчатые стены, потемневшие от времени и полуоткрытую дверь в темноту сеней, я уже во сне знаю, что мне это только снится. И непосильная радость омрачается ожиданием пробуждения. Иногда что-то случается, и мне перестают сниться и дом, и сосны вокруг дома моего детства. Тогда я начинаю тосковать. Я жду и не могу дождаться этого сна, в котором я опять увижу себя ребёнком, и снова почувствую себя счастливым от того, что ещё всё впереди, ещё всё возможно».

Тарковский любил снимать сновидения. Они почти в каждом его фильме. Хотя и не все понятны. Например, разгуливающая в сорочке с мокрыми волосами Терехова посреди падающей штукатурки.

Учитель Андрея Тарковского Михаил Ромм писал: «…. я чувствую в Тарковском желание не говорить впрямую, а заставить зрителя самому расшифровывать, так сказать, иероглифический смысл предлагаемого материала».

Чтобы расшифровать фильм, мне потребовалось многое узнать из того, что раньше не знал и не узнал бы, если бы не Тарковский.
«Зеркало» – фильм-реминисценция. Он кажется эклектичным. Но ведь это сны и воспоминания умирающего главного героя.

Лично мне больше всего в фильме нравится сюжет про типографию.



Исполнительница роли Лизы актриса Алла Демидова вспоминает:
«Главное – надо было суметь подключиться к его нерву, завышенному пульсу… Этот самоанализ рождения в муках и боли, ибо взваливал на себя решение неразрешимых человеческих вопросов. Отсюда поиски спасения, искупления, жертвоприношения. Тарковский в конце концов принёс в жертву свою жизнь…». «Для Андрея всё это было очень важно. Вечные вопросы о боге, о бессмертии, о месте в жизни. Откуда мы?»

Это был первый опыт экзистенциального кино советского периода, первый опыт метафизического кино. А для Андрея Тарковского – давно желанный фильм-медитация.

«Он мечтал снять картину, равную зрительскому времени; причём так себя ограничить, чтобы, снимая овраг, спуск к реке, траву, ребёнка, передать ощущение космического…» – вспоминает Эдуард Артемьев, работавший композитором на фильме «Солярис», «Зеркало», «Сталкер». – «Он говорил, что хочет изгнать всякое чувство из своих картин, чтобы освободить дух…».

В лекциях по кинорежиссуре Тарковский писал: «Конечно, в идеале вы сами должны снимать свою картину как оператор. Вы должны сами вторгнуться в этот мир, тогда вы будете ближе всего к вашему замыслу».

Тарковский называл «Зеркало» своим «самым главным фильмом». Натуру снимали под Москвой в Тучково. Административная группа до начала съёмок выезжала на место, чтобы засеять гречихой поле, сажали картошку. Был построен дом в точном соответствии со старыми фотографиями.
Помощник режиссёра Мария Чугунова вспоминала: «Андрей Арсеньевич каждую веточку проверял, каждый предмет – ничего случайного в кадре не терпел: то подтемнить, то посеребрить… для реальности».

Этим фильмом Андрей пытался остановить мгновенье, вернуть прошлое, чтобы вновь ощутить счастье детских лет. Он снимал, полагая, что всё соединится в целостное полотно при монтаже. Однако картина долго не монтировалась. Тарковский мучительно тасовал эпизоды, пытаясь выстроить определённую последовательность, но не выходило. Режиссёр говорил, что перепробовал 20 вариантов монтажа, "сработал" лишь 21-й.

«Моментами казалось, что фильм уже вовсе не смонтируется, – признавался Тарковский, – а это означало бы, что при съёмках были допущены непростительные просчёты. Картина не держалась, не желала вставать на ноги, рассыпалась на глазах, в ней не было никакой целостности, никакой внутренней силы, обязательности, никакой логики. А вдруг в один прекрасный день … картина возникла».

«Картина возникла» благодаря идее вынести эпизод с лечением заикания в начало фильма. Принадлежит эта идея бессменному монтажёру всех фильмов Тарковского Людмиле Фейгиновой.

«Попробуй переставить эпизоды иначе – фильма не было бы», – говорил Андрей.
Хотя режиссёр Станислав Говорухин вспоминает, что видел и более удачный вариант монтажа.
Из-за калейдоскопичности повествования критики называли фильм "осколками разбитого зеркала".

Явился ли фильм «Зеркало» для Андрея Тарковского отражением его судьбы? Скорее, осколком зеркала. «Осколки зеркала» – так и назвала свою книгу воспоминаний сестра Андрея Тарковского Марина.



Что же заставляло Андрея так упорно мучить себя?
Марина Арсеньевна связывает это с подсознательным чувством вины, которое не оставляло брата. Доверяя лишь своему собственному опыту, он повторил путь отца. Он хотел освободиться от воспоминаний. Это напоминает сеанс у психоаналитика. Человеку нужно выговориться, чтобы «очиститься», освободиться от мучительных воспоминаний.

Когда Арсений Тарковский посмотрел «Зеркало», он сказал своей первой жене Марии Вишняковой: «Видишь, как он с нами расправился».



«В искусстве не может быть компромиссов…» считал Арсений Александрович. Чтобы добиться нужной режиссёру интонации, поэт был вынужден при записи читать своё стихотворение одиннадцать раз.

После пробных просмотров одни были в шоке, что ничего не поняли, другие пережили катарсис. Многие почитатели были в восторге от увиденного. Тарковский записал в дневнике: «А может быть, действительно назревает шедевр. Я не чувствую. Я уже эту картину снял».

После пробного показа варианта картины, решили увеличить срок сдачи картины и выделить деньги для доведения её до совершенства.
Окончательно фильм был сдан в 1974 году. Сам Тарковский говорил, что «не было в его жизни фильма, который его коллеги-режиссёры приняли бы так по-разному: с возмущением и восхищением».

Когда вариант фильма показали в Госкино, председатель Госкино Ф.Т.Ермаш хлопнул себя по коленке и с неудовольствием сказал: «У нас есть свобода творчества, но не до такой же степени!»

Ф.Т.Ермаш фильм не принял, полагая, что «Зеркало» это «элитарный фильм», который не понятен советскому народу. Начальству не понравилась сцена с «висящей» женщиной (Маргаритой Тереховой).



Сцена с военруком показалась не патриотичной, линию с испанцами потребовали «высветлять».

Для пробного просмотра было выпущено всего несколько копий. Вскоре Ф.Т.Ермаш распорядился прекратить просмотры за «отсутствием» зрителя. Хотя там, где фильм демонстрировался, висели объявления «Все билеты проданы», «Для желающих организуются дополнительные сеансы в 8 утра и в 12 часов ночи».

Чтобы обеспечить себе поддержку, Ф.Т.Ермаш созвал художественный совет, на который пригласил ведущих кинорежиссёров того времени.
На худсовете кинорежиссёр Григорий Чухрай заявил: «Эта картина у Тарковского – неудавшаяся. Человек хочет рассказать о времени и о себе. О себе, может быть, и получилось, но не о времени».

Друг и родственник Андрея Тарковского Александр Гордон в книге «Не утоливший жажды» пишет:
«Режиссёр Райзман говорил, что у Тарковского, «видимо, что-то не в порядке с нервами, и ему их надо подлечить».
Григорий Александров: «Я беру на себя смелость сказать, что зрители не будут смотреть эту картину… Ценя высоко Тарковского, я считаю, что эта картина не идёт по магистральному пути нашего советского искусства».
Актёр и режиссёр Евгений Матвеев: «…Мне обидно за такого большого художника, как Тарковский, и просто неловко даже говорить».
Марлен Хуциев так сформулировал своё отношение к фильму «Зеркало»: «… Он безумец. Своими фильмами он делает себе рекламу. Он высокомерен. Всё, что он делает, советскому народу без пользы. Он работает на трансценденции… Совершенно слабоумен...».

Многие из членов этого худсовета до сих пор здравствуют. Однако никто из них не смог за все прошедшие тридцать пять лет создать ничего сколько-нибудь равного фильму «Зеркало».

«Я ничего не понял из сегодняшнего разговора, кроме того, что самое дорогое мне в этой работе не понято никем…», – с горечью говорил Андрей Тарковский. – «Да, мои фильмы трудны для восприятия, – признаёт Тарковский, – но я не пойду ни на малейшие компромиссы с толпой, дабы сделать их более доступными или «интересными», я не сделаю и полшага к тому, чтобы быть понятным зрителю».

С болью, но Андрей всё же вырезал из фильма свой крупный план. В предпоследней сцене беседы с врачом на стоп-кадре можно заметить характерные усы, подбородок и нос Тарковского.

В результате голосования (11 «за» 12 «против») фильму дали вторую прокатную категорию. В прокат было выпущено всего 84 копии вместо обычных нескольких сотен.

Любопытно, что фильм «Зеркало» обсуждался на худсовете вместе с фильмом Андрона Кончаловского «Романс о влюблённых». К фильму Кончаловского претензий не было – выдержанное патриотическое кино получило первую прокатную категорию.

Певец и композитор Александр Градский, посмотрев «Зеркало», сказал Кончаловскому: «Андрон, какую мы с тобой лажу сделали. Ты знаешь такого режиссёра – Тарковского? Представляешь, я сейчас видел его картину, она называется «Зеркало» – грандиозное кино! А мы с тобой сделали какую-то ерунду».

Когда фильм «Зеркало» был почти готов, в Москву приехал директор каннского кинофестиваля господин Беси для отбора фильмов. Директор Госкино Филипп Ермаш всеми силами старался не показать гостю фильм «Зеркало». Но когда Беси всё же удалось посмотреть фильм, он пообещал, что «Зеркало» непременно получит приз. Это не столько обрадовало, сколько напугало чиновников Госкино, и они решили не пускать фильм за границу. Упоминать о фильме «Зеркало» в прессе было запрещено цензурой.

Спустя двадцать лет тот же Ф.Т.Ермаш назвал «Зеркало» своим любимым фильмом!

Во время премьерного показа в Доме кино желающих попасть в зал было втрое больше, чем зал мог вместить. В давке даже вышибли стеклянную дверь.

В Париже в течение двух недель на Елисейских полях были очереди, чтобы посмотреть картину русского режиссёра «Зеркало». Это было беспрецедентно!

После премьеры Тарковский получил письмо зрителя: «А как вам удалось узнать о моей жизни?»
Андрей говорил: «Для меня это важно в каком-то нравственном, духовном смысле. То есть если человек выражает в произведении свои чувства, они не могут быть непонятными для других».
«Я замечал по себе, что если внешний, эмоциональный строй образов в фильме опирается на авторскую память, на родство впечатлений собственной жизни и ткани картины, то он способен эмоционально воздействовать на зрителя».

Один студент ВГИКа, прочитав теоретические записи Тарковского, сказал: «Вот потрясающий человек – пишет, что надо снимать жизнь врасплох, а делает сам противоположное».

Андрей Тарковский для многих был чужой странный непонятный необыкновенный чужак, понимавший свою работу «как посредничество между универсумом и людьми». Его отличал надмирный, потусторонний взгляд пришельца.
«А вы никогда не думали, что растения чувствуют, познают, даже постигают? Это мы всё бегаем, суетимся, всё пошлости говорим. Это всё потому, что мы природе, что в нас, не верим».

«Дайте мне камеру, и я переверну мир»! – восклицал молодой Андрей Тарковский.
В поздние годы жизни, устав от тягот кинопроизводства, он мечтал о портативной видеокамере, с помощью которой он мог бы сам снимать и монтировать свои фильмы.

Тарковский не всегда знал, что и как надо снимать. Но он не любил, когда кто-либо об этом догадывался. Андрей играл роль «гениального режиссёра», которой его наградили после фильма «Иваново детство».



Андрей Тарковский был неплохой актёр. Во всяком случае, в фильме «Сергей Лазо», мне запомнился более всего белогвардейский офицер, которого весьма убедительно сыграл Андрей.
При этом Тарковский-режиссёр не любил актёров, которые давали ему советы и вмешивались в процесс создания образа. За это он невзлюбил Баниониса в фильме «Солярис», который всё время предлагал своё видение роли. Поэтому Тарковский предпочитал не давать актёрам читать сценарий, требуя от них безропотного выполнения всех его указаний.

Все фильмы Тарковского рождались в муках. Возможно, поэтому они и стали признанными шедеврами. Сейчас фильмы пекут как блины, но ни один из них не дотягивает до уровня Тарковского.
Советский режим, как бы его не ругали, позволял создавать действительно художественные творения. Люди и сейчас по всему миру с удовольствием смотрят советские фильмы.

Сегодня кино стало индустрией развлечений, духовного и физического растления людей.
«Кинематограф пришёл в упадок. Главным образом потому, что кинофильм оторван от духовного мира так называемых творцов кино. Для них кино – приятный источник дохода и возможность приобрести общественный вес», – писал ещё 14 апреля 1973 года Андрей Тарковский.

«Худшая ошибка, которую мы сейчас совершаем, состоит в том, что мы хотим учить других, а сами, однако, учиться не желаем. Поэтому мне трудно говорить о том, смогу ли я что-нибудь изменить своим искусством. Чтобы найти способ изменить мир, я должен измениться сам. Я должен сам стать глубже и духовнее. И только после этого я, может быть, смогу принести пользу. А как мы можем рассчитывать на какие-то изменения, если мы сами не чувствуем себя достаточно духовно высокими?..»

«Он считал себя мессией, – пишет Людмила Бояджиева в книге «Андрей Тарковский: жизнь на кресте», – отдающим все духовные и творческие силы совершенствованию человечества. Но зритель, для которого он творил, зачастую был далёк от понимания его “проповедей”».

Тарковский был твёрдо уверен: просмотр каждого его фильма должен быть болезненной операцией, необходимой для самопознания. Он был убеждён: «Бог открывается лишь нашему подлинному лицу, нашей аутентичности».

«Отношение к фильмам Тарковского является своеобразным тестом на духовную и эстетическую зрелость человека, – считает кинорежиссёр Андрей Житинкин. – Однако вечное противоборство духа и материи, признаваемое Тарковским главной задачей искусства, становится его личным, смертельно опасным конфликтом».

Музыкальный критик Артемий Троицкий признаёт: «С одной стороны, искреннее преклонение перед Тарковским-художником, с другой – недоумение, а иногда и возмущение его человеческими поступками…»

Некоторые считают, что Андрей Тарковский не смог избежать «звёздной болезни». У Тарковского обнаруживали «комплекс гениальности». При этом многие знавшие Андрея лично, признавали: «Гений-то он гений, а человек не высшего качества».

В своих фильмах Тарковский пропагандировал духовность и материальный аскетизм, а в быту был не чужд роскоши и комфорта. Всем было известно пристрастие Андрея к барству и красивым вещам.

«Гений и злодейство – две вещи несовместные», – утверждал Пушкин. Однако сам «солнце русской поэзии» в реальной жизни был далеко не идеальным человеком.
Как и Пушкин, Тарковский жил в долг и умер с большим долгом (12 тысяч советских рублей сейчас это 12 миллионов!)

«Я знаю, что далёк от совершенства, – писал в дневнике Андрей Тарковский, – даже более того, что я погряз в грехах и несовершенстве, я не знаю, как бороться со своим ничтожеством. Я затрудняюсь определить свою дальнейшую жизнь; я слишком запутан теперешней жизнью своей. Я знаю лишь одно – что так жить, как я жил до сих пор, работая ничтожно мало, испытывая бесконечные отрицательные эмоции, которые не помогают, а наоборот, разрушают ощущение цельности жизни, необходимое для работы – временами хотя бы, – так жить нельзя больше. Я боюсь такой жизни. Мне не так много осталось жить, чтобы я мог разбазаривать своё время!»

Накануне смерти Тарковский запишет: «Чем старше я становлюсь, тем таинственнее для меня человек. Он словно ускользает от моих наблюдений. Это значит, моя система оценок рухнула, и я теряю способность судить о нём».

Андрей Тарковский был сложный, противоречивый человек. Понятия семья и любовь у него не совпадали. «Имея надёжную жену, спутника жизни, Андрей Тарковский оставлял за собой право быть выше семьи – во имя каких-то идей или просто из прихоти, но выше…»

Как и всякий мужчина, Тарковский нуждался в любви женщины-матери и одновременно в любви женщины-дочери, испытывая потребность сбегать от Евы к Психее, причём всегда возвращаясь назад.
Каждый творец «изменяет» своей жене с воображаемой мечтой в процессе творчества.



Николай Болдырев в книге «Андрей Тарковский» пишет: «Художнику нужны не любовницы, а целомудренная (целокупная) женщина-дитя, «царица ангелов», с эросом, подобным свечению детства. И потому поэт всегда был и навсегда остаётся чужим социуму, он всегда будет во “внутренней эмиграции”…»

Сам Андрей Тарковский так написал о себе в своём дневнике: «Я не святой и не ангел. Я эгоист, который больше всего на свете боится страданий тех, кого любит».

Андрей Тарковский был человек влюбчивый, если не сказать больше. Донжуанский список Андрея вряд ли меньше, чем у «солнца русской поэзии».
Был он влюблён и в свою несовершеннолетнюю падчерицу Ольгу, которую снял в эпизодах фильма «Солярис» и «Зеркало».

Падчерица Ольга так отзывается о своём отчиме Андрее Тарковском: «У него этих баб полно было. Он маме постоянно изменял. Менял трусики на чистые и уходил из дома. Мама устраивала скандалы, но всё было бесполезно. Он говорил: “Если режиссёр хочет, чтобы актриса поняла, что нужно делать в фильме, нужно с ней переспать”».

Свою 18-летнюю падчерицу Андрей отхлестал ремнём, и пару раз крепко поколотил жену Ларису, с который всегда был на «вы». О том, что Андрей гулял направо и налево, знали все, в том числе и жена Лариса Павловна.

При этом Тарковский жил на ларисину зарплату ассистента режиссёра. «Все должны знать, что без этой женщины я просто бы пропал», – говорил Тарковский. Он верил, что был спасён Ларисой от нищенства и быта. Возможно, так оно и было.



В книге «Тарковский. Жизнь на кресте» её автор Людмила Бояджиева пишет:
«Ни душевной теплотой, ни щедростью чувств Тарковский не отличался».
«Андрей всегда был отстранён и холоден и с матерью и сестрой, не умел бросаться на шею в порыве чувства ни отцу, ни любимой женщине, ни своему ребёнку».
«Неумение любить, сочувствовать, сострадать – тяжкая ущербность, мешавшая Тарковскому в его творчестве».
Л.Бояджиева считает: «В реальной жизни ему неведомо таинство любви. По большому счёту жертвенно и самоотверженно он не любил никого».

«Гармонической любви» Тарковский несомненно страшился, – пишет Николай Болдырев. – Нужна ли была Андрею Рублёву или Сталкеру гармоническая любовь? Диссонанс, вопящий к небу диссонанс – вот что такое герои Тарковского…»

В Сент-Джеймском лондонском соборе священник спросил Тарковского: «Откуда вы черпаете свою духовную силу? Где ваши корни?»
Андрей ответил: «Мои корни в том, что я не люблю сам себя, что я себе очень не нравлюсь».

Тарковский призывал нести крест во имя спасения человечества, но в отношении с близкими был душевно холоден и даже резок.
К умирающему Анатолию Солоницыну, боготворившему Тарковского, Андрей пришёл лишь один раз, хотя жил в 15 минутах ходьбы. Позже он скажет: «Солоницын строил свою жизнь в неуважении к своему таланту. В жизни играл какого-то придурка. Вёл этакий безответственный образ жизни. Художникам так нельзя! Нужно осознавать свою миссию».

Тарковский был воплощением противоречия духа и материи: проповедовал одно, а жил совершенно иначе. Но Андрей был честным художником: он осознавал в себе это противоречие и пытался его преодолеть своим творчеством.

Моя личная встреча с Андреем Тарковским состоялась 12 декабря 1981 года в актовом зале ленинградского университета. Накануне 11 декабря 1981 Тарковский в Ленинграде делает запись в дневнике: «… Россия возвестит миру весть, которая превзойдёт величием всё до сих пор бывшее».
Когда я приехал в Университет, в зал уже перестали пускать, поскольку он был переполнен. Тогда мы стали скандировать «Тарковский, Тарковский, Тарковский!..» Меня как зачинщика хотели схватить, но Тарковский распорядился нас пустить в зал. Благодаря этому мне удалось задать свой заранее подготовленный вопрос, который мы долго обсуждали с друзьями: «Тарковский – это православный экзистенциалист?»

Первый фильм Тарковского, который я посмотрел в 1974 году, был «Солярис». До сих пор помню этот просмотр. Я три дня ходил под впечатлением!
Благодаря Андрею я открыл для себя новый мир – реальность нереального. Я научился слушать и слышать природу, приобщился к мудрости её извечной.

Андрей Тарковский изменил моё мировосприятие. Он научил меня видеть, а не только смотреть, научил слушать и различать, не только думать, но и сопереживать.

В 9 классе нам задали написать сочинение, какую профессию вы хотели бы выбрать. Почему-то я написал, что хочу стать телеоператором, хотя к этому вовсе не стремился. Я любил историю, увлекался фотографией, учился в музыкальной школе, играл в драмкружке, даже хотел поступать в ГИТИС.

Сейчас, когда я делаю видеоролик, синтезируя изображение, музыку и стих, то всегда вспоминаю Андрея Тарковского.
Когда я был в Париже, то специально посетил русский православный храм святого Александра Невского, где отпевали Андрея.

Тарковский был странник, потусторонний, пришелец, призванный нам возвестить:
«Мне кажется, драматизм нашего времени заключается в том, что мы находимся в разрыве, в конфликте между духовным и материальным. В этом и есть причина, которая привела к нынешнему положению в нашей цивилизации – драматическому и, я бы сказал, трагическому положению…»

А что Вы увидели в ЗЕРКАЛЕ АНДРЕЯ ТАРКОВСКОГО?



P.S. Посвящаю этот пост родившемуся 4 апреля Андрею Тарковскому.
Читайте другие мои статьи: «Любовь Тарковского Солярис», «Тайна Сталкера», «Зона Андрея Тарковского», «Тайна Сталкера - Тарковский и Рерберг», «Завещание Андрея Тарковского».

© Николай Кофырин – Новая Русская Литература – http://www.nikolaykofyrin.ru