Армия доведенная до нового облика

ВС РФ усилиями посторонних докатились до очередного витка своей перестройки. Оставшийся офицерский корпус, слегка потряхивая крыльями, переводит дыхание – пронесло. Куда лететь – вверх, вниз? Да и здесь неплохо кормят. Новый министр обороны – хорошо! Ветераны недовольны. Общественность пока безмолвствует. Реформаторы в ожидании. Пора принимать решение. Что-то надо исправить. Вот только хотелось бы не уничтожить традиции и первые положительные результаты преобразований. Может быть, стоит наконец послушать отечественную военную науку. Если она еще сохранилась…

Сегодня только ленивый не говорит о деле «Оборонсервиса». Лейтмотивом всех заявлений, включая должностных лиц, стали масштабные материальные хищения. Между тем практически никто не обращает внимания на последствия деятельности команды Сердюкова для обороноспособности страны. То есть на промежуточные итоги доведения Российской армии до нового облика, на корректировку которого потребуется немало времени и средств, а также не помешало бы учесть мнение военно-экспертного сообщества.

Необходимость реального реформирования Вооруженных Сил России ни у кого не вызывает сомнения, поскольку ни по одному из параметров – боевому и численному составу, техническому оснащению, принятым методам, способам и формам ведения вооруженной борьбы в прогнозируемых военных конфликтах они не отвечают современным требованиям.

Однако соответствует ли новый облик статусу Российской Федерации и предназначению ее армии – большой вопрос.

Бег по кругу

Процесс реформирования Вооруженных Сил России уже приобрел непрерывный характер – около 20 лет идет их преобразование. Каждый новый министр обороны и начальник Генерального штаба, приступая к исполнению своих обязанностей, объявляет очередную перестройку ведомства на свой лад. Военная наука в этом процессе предназначена не столько для выработки наиболее эффективных путей реформирования, сколько для обоснования уже принятых политических решений на тот или иной вариант действий.

Однако начатая в 2008 году военная реформа в нашей стране превосходит по степени сокрушительности все предыдущие, включая ельцинский погром Вооруженных Сил.

Попробуем проанализировать ряд проведенных за этот период преобразований, оказывающих серьезное влияние на обороноспособность Российского государства.

Остановлюсь только на тех, которые имеют решающее значение для боеспособности и социальной стабильности в стране, а именно:

1. Полное сокращение соединений и частей кадра, сохранение в составе российских Вооруженных Сил только частей и соединений постоянной готовности.

2. Сокращение почти в два с половиной раза офицерского корпуса, ликвидация института мичманов и прапорщиков.

3. Замена большинства воинских должностей в органах управления, соединениях и частях тыла на гражданский персонал, активное внедрение в систему тылового обеспечения коммерческих организаций.

Мобилизационная неготовность

Реализация одного из краеугольных элементов проводимой реформы – полное сокращение соединений и частей кадра затронуло главным образом Сухопутные войска.

По словам начальника Генерального штаба генерала армии Николая Макарова, на момент начала преобразований части постоянной готовности составляли только 20 процентов от общего количества боевых единиц. Остальные – соединения и части кадра. По мысли «реформаторов» сокращение этих воинских формирований, представляющих небоеспособные «штабы и склады», позволит высвободить значительные средства для содержания и перевооружения оставшихся, тем самым якобы повысится боеспособность всей Российской армии и главное – сократятся затраты на ее содержание. При этом общая численность Вооруженных Сил сократится на 340 тысяч – до одного миллиона человек.

В числе соединений постоянной готовности оставлено 85 бригад, то есть 12–16 расчетных дивизий, на которые приходится по 3000–4000 километров сухопутной государственной границы.

Соединения и части кадра предназначались для развертывания в случае всеобщей мобилизации. Их ликвидация означает уничтожение существовавшего порядка наращивания боевого и численного состава Вооруженных Сил России в период непосредственного приведения государства в готовность к ведению войны.

При отсутствии базы мобилизационного развертывания Сухопутные войска в лучшем случае, оголив все остальные направления, смогут выделить не более ста тысяч человек на один вооруженный конфликт. Создать группировку, достаточную для ведения локальной войны, будет невозможно в принципе, поскольку общая численность Вооруженных Сил составляет один миллион и сосредоточить 500 тысяч в подобных условиях просто не из кого. Имеющихся в стране резервистов призывать бессмысленно – для них нет ни исправного вооружения и военной техники, ни необходимых запасов материально-технического имущества, ни оргядра для формирования боеспособных частей и соединений.

Между тем сам факт того, что у нас было 20 процентов частей постоянной готовности, означал: при полном мобилизационном развертывании Россия могла бы нарастить число боеспособных воинских формирований в пять раз в течение угрожаемого периода. И при наличии такого количества соединений и частей кадра Сухопутные войска могли бы сформировать группировку, достаточную по крайней мере в количественном отношении для разрешения локальной войны.

Значит, до реформы российские Вооруженные Силы были способны без применения ядерного оружия успешно отражать военную агрессию локального масштаба, а теперь это стало невозможным. То есть в подобном случае мы вынуждены будем применять ядерное оружие.

Пойдет ли на это наше политическое руководство? Маловероятно.

Оптимизационная чистка

В этом же направлении сработали и меры по сокращению почти в два с половиной раза численности офицерского корпуса, и ликвидация института мичманов и прапорщиков. При этом основной удар пришелся по старшему офицерскому составу. Судя по опубликованным данным, число полковников было сокращено примерно в 5, подполковников – в 4, майоров – в 2,5, капитанов – в 1,8 раза. Увеличилось по пять тысяч человек только число старших лейтенантов и лейтенантов. Громогласное уменьшение высших офицерских должностей в сравнении с этими цифрами незначительно – примерно на 200 (менее 20% от имеющегося состава). То есть была выбита наиболее подготовленная часть офицерского корпуса.

Всего из российских Вооруженных Сил были уволены более 200 тысяч офицеров. Из них больше половины не выслужили установленных сроков и уволены без надлежащего выходного обеспечения, а по сути дела выброшены на улицу.

Между тем высокая доля офицерского состава отмечается в армиях ряда стран, которые предполагают значительный рост боеспособных частей на военное время. Они составляют кадровый резерв для командного состава и органов управления. Сокращая в таких масштабах офицерский корпус, «реформаторы» уничтожают возможность восстановления базы мобилизационного развертывания России – не из кого будет при необходимости формировать новые управленческие структуры оперативного и тактического звеньев, командный состав новых частей и соединений. Не лейтенанты же начнут командовать полками, бригадами и дивизиями.

Другим не менее серьезным следствием такого погрома офицерского корпуса стала утрата командной и штабной школ, сложившихся за годы существования нашей армии.

Нельзя не отметить и крайнюю опасность такого шага для социальной стабильности российского общества в условиях развивающегося экономического кризиса. Выброшенный на улицу огромный контингент высокоподготовленных военных профессионалов, многие из которых получили боевой опыт, обиженных на государство и власть, составляет великолепную базу для вербовки профессиональных кадров в ряды различных группировок политических авантюристов, провокаторов и просто криминала.

Ликвидация института мичманов и прапорщиков ударила по наиболее подготовленному среднему техническому персоналу Вооруженных Сил – тем, кто в большинстве своем составлял основу личного состава, обслуживающего наиболее сложную боевую технику.

В результате этих сокращений оказался разгромлен не только офицерский корпус как единая система, но и основа младшего командного состава Вооруженных Сил России.

Часто вспоминают сталинскую чистку офицерского корпуса РККА и РККФ в тридцатые годы. По сравнению с нынешней оптимизацией та чистка просто легкое недоразумение.

Тыловая коммерция

Нельзя не сказать и о переводе большинства воинских, преимущественно офицерских должностей в органах управления, соединениях и частях тыла в гражданские с одновременным активным внедрением в систему тылового обеспечения Российской армии коммерческих организаций.

На примере дела «Оборонсервиса» стало ясно, для чего и как проводилась коммерциализация Вооруженных Сил.

Результатом такой «реформы» стал разгром Тыла ВС РФ с последующей утратой боеспособности даже частями постоянной готовности. При этом, как показал опыт, передача тылового обеспечения коммерческим структурам хотя бы в самой малой части в разы увеличила соответствующие затраты военного бюджета и обогатила привлекаемую для этого организацию.

Поверить же в то, что коммерсанты успешно справятся с тыловым обеспечением группировок Вооруженных Сил в ходе военных действий, может только полный дилетант в этих вопросах.

Достаточно привести такой пример. Дивизии для решения тактической задачи в течение трех дней при средней интенсивности боевых действий требуется от четырех до шести расчетных эшелонов различного снабжения (только артиллерийских боеприпасов для 300 танков на три дня необходимо около полутора расчетных эшелонов). И поставляться они должны, формируясь в различных частях страны. Непосредственно в зоне боевых действий органам тыла выполнять свои функции придется под мощным огневым воздействием противника, поскольку изоляция этого района является одной из важнейших задач при ведении операций любой армией мира. Что в таких условиях могут сделать коммерческие организации? Вопрос риторический.

Огромный ущерб нанесен и по другим структурам Вооруженных Сил, например по органам управления. Один только перенос Главного штаба ВМФ в Санкт-Петербург фактически разорвал стратегическое звено этой системы.

Новая метла

Действия нового министра обороны России и его команды вселяют надежду. Многие из наиболее опасных начинаний, которые Сердюков и его команда не успели довести до конца, приостановлены. Так, прекращена фактическая ликвидация Военно-медицинской академии им. С. М. Кирова. Предпринимаются другие меры к восстановлению разрушенного.

Однако уже очевидно, что на устранение чудовищных последствий реформы Сердюкова – Макарова потребуются многие годы и огромные материальные затраты.

Только на восстановление военной медицины может уйти пять – семь лет. А сколько времени и сил потребуется на приведение в требуемое состояние мобилизационной базы развертывания, систем управления и тылового обеспечения, организационно-штатной структуры Вооруженных Сил, определить в данный момент трудно.

Судя по объемам финансирования развития Российской армии, а также направленности первых шагов нового министра обороны, у руководства страны существует решимость навести порядок в военной организации государства. Это радует. Тревогу вселяют только опасения, как бы стремление достичь благих целей быстро и простыми мерами, порой в угоду сиюминутному политическому интересу, не помешало опереться на рекомендации военной науки.

Важно, чтобы в основу дальнейшего развития Вооруженных Сил (именно развития, а не реформы – уже дореформировались) легли научно обоснованные Военная доктрина Российской Федерации и Концепция строительства Вооруженных Сил. А военно-экспертное сообщество России, безусловно, поможет в этом благородном деле.

Выметать сор из избы трудно, но необходимо!