Страна параллельных реальностей

Когда мы говорим про Россию, то обязательно отмечаем ее особенность, по сравнению с Европой и Азией. Но мы в мире не одни такие особенные. ЮАР также не похожа ни на одну африканскую страну, как и не похожа ни на одну европейскую, хоть в ней и сплав этих культур.

ЮАР с одной стороны - принесенная еще несколько столетий назад культура Голландии, Германии, Англии, при этом ставшая чем-то абсолютно своим и особенным, отличным от Европы.

Большинство африканеров - именно так себя называют потомки от браков голландцев, немцев, французов и даже англичан - не мыслят себя уже голландцами или же немцами. Если в семье говорят на английском, они себя идентифицируют с британцами. Африканеры же себя считают себя отдельным этносом. Когда я спросила у наших соседей – Мартина и Анари, – кем они себя считают, они сказали – “мы - африканеры”. Они не знают, кто их предки – немцы, голландцы, может даже англичане. Но самоидентификация любого юарца базируется именно на языке.

Любопытный факт, что в период апартеида, т.е. до 1994 года, без знания языка африкаанс (язык африканеров, появившийся где-то в 18 веке) было невозможно устроиться ни на какую хорошую работу. Хотя английский тоже считался официальным языком ЮАР. Таким образом, государство поддерживало язык, стимулируя с одной стороны отделение местных “аборигенов” от “своих”, с другой стороны помогая окончательному формированию нового “этноса”. И африканеры действительно отличаются от тех же голландцев и немцев, хотя на первый взгляд кажется, что они похожи – такие же высокие и светловолосые с белой, как мел, кожей.

Существует масса классификаций наций, этносов и т.п. Здесь, например, используют именно понятие “раса” для отделения одной “народности” от другой. И именно в ЮАР можно увидеть, что именно язык является основным критерием в осознании своей принадлежности к какой-либо “расе”.

Языку буров придавали огромное значение раньше. В 1975 году был даже воздвигнут памятник языку африкаанс, недалеко от Кейптауна в местечке Паарл, где впервые в 1876 году стала выходить газета на этом языке. До смены апартеида было только два официальных языка, и оба европейских. Хотя даже английский здесь особенный, не такой как в Британии. Сейчас же ЮАР имеет целых 11 национальных языков – африкаанс, английский и 9 основных языков племен банту, среди которых коса, зулу и другие. Парламентарии могут выступать на любом из перечисленных языков. При этом половина присутствующих может не знать языка выступающего, что подчас приводит к конфузам.

Южная Африка – это с одной стороны мир белых, мир, привнесенный из Европы с её ценностями. Мир нам вроде бы более понятный, близкий. Такой же, но не совсем. Культура “белых” в ЮАР отличается, прежде всего, тем, что лишь 19 лет назад пал режим апартеида. До сих пор многие, особенно те, кто прожил большую часть жизни до прихода Манделы к власти, симпатизируют идеям расизма. Не открыто, конечно, но это часто ясно из контекста.

Некоторые открыто считают, что современное правительство разваливает страну тем, что дает слишком большие возможности черным. Даже не возможности, а дополнительное стимулирование. Например, для черных проходной балл в университеты ниже, чем для белых. Или если ты открываешь какой-либо бизнес, ты обязан дать работу черным.

Апартеид, конечно, ушел, но подчас эти два мира сосуществуют в разных реальностях. Но не в виде запрета или предписаний, а в виде существующего порядка исторически сложившихся вещей. Белые живут в своих благополучных районах. Черные же живут в бедных и менее благополучных.

Конечно, сейчас никто не мешает черному купить дом в благополучном районе, как, впрочем, и белому жить в фавеле. Тем более что белые бомжи здесь пусть редко, но все же встречаются.

Да и богатых черных сейчас много, учитывая, что почти весь парламент и правительство в основном черные. И, следовательно, государство стимулирует именно черных, поощряя их к работе и учебе.

С другой же стороны, ЮАР – это мир “черных”, и он тоже не однороден. Возможно, даже сам термин некорректен, ибо здесь есть большая прослойка, именуемая “цветными”, азиатами – потомки привезенных рабов-индонезийцев, индусов и малазийцев, которые в период апартеида хоть и обладали большими правами, чем местные аборигены, все же не были “белыми”. Но и цветных, и черных объединяет отличие от “белых”.

Белые – это деньги. Вы практически не увидите белых в общественном транспорте в городе. Они будут из всех своих последних сил стараться передвигаться по городу на машине, но никак не в автобусе или электричке. А если и будут ездить в электричке, то только в первом классе, который ощутимо дороже, чем третий. Многие наши местные знакомые здесь ни разу в жизни не были в городском транспорте, ни в каком классе.

Отсутствие водительских прав привело к тому, что мы были вынуждены окунуться в жизнь простых южноафриканцев. Черных южноафриканцев. Такие же толкучки в час пик, маленькие дети, смотрящие в окошко, женщины или мужчины, которые при входе в вагон готовы убить всех, лишь бы сесть. А вот культура выбрасывания мусора в урну среди “небелых” здесь отсутствует как таковая – почти все выбрасывают на пол или в окно любой мусор – будь это пустой пакет от чипсов или же стеклянная бутылка. Вагоны местного “метро” устланы очистками и пакетами. В России хоть и не как в Европе, но все же чище, чем в вагонах Кейптауна.

Никакого встречного расизма со стороны черных мы не увидели. Увидели лишь неприязнь бедных к богатым. Может, конечно, улыбаясь и щелкая, или бубня на своем языке, они говорят о том, какие мы гады, но вида не подают.

Мир черных и цветных иногда выглядит как параллельная реальность. Если белые ходят в магазины и большие торговые центры, то эти покупают всё больше на развалах у станций метро. Там огромные кучи посуды, обуви, одежды, одеял, мебели. И никогда ты не увидишь там белых. У них есть целые кварталы с рядами палаток с одеждой, фастфуда, бытовых товаров. Цены там другие, и своя, неизвестная белому человеку жизнь. Свои ряды парикмахерских, где предложат тридцать тысяч вариаций плетения кос, дред и прочих вавилонов на голове. И где абсолютно не знают, что делать с прямыми волосами белых. Где одеваются в другую одежду. Вроде бы ту же, да только ярче она, что ли. Где все любят аксессуары – маленькие мальчики с сережками в ушах, женщины, все увешанные браслетами и бусами всевозможных форм и цветов, мужчины в цветастых шапках. Даже пожилые женщины предпочитают радужную одежду, серой и однотонной. Где говорят на своих языках, и чей английский часто просто невозможно понять – он со своим местным акцентом, отчего фразы звучат, как будто на другом языке. Особенно любопытно слушать людей, говорящих на коса. Коса имеет специфический щелкающий звук, “клик”, как называют его на английском. Первое время в метро казалось, что вокруг все лопают надутые пузыри жвачек. Здесь любят кушать в вагонах чипсы и любую другую снедь и громко-громко обсуждать что-то. Порой кажется, что они ссорятся или кричат. 

Сейчас это две параллельные, иногда пересекающиеся, реальности, которые сосуществуют друг с другом. Южноафриканцы невероятно приветливы. Независимо от цвета кожи, вероисповедания и денег. Здесь вообще считается нормальным здороваться с первым встречным. Парковщик, мимо которого ты проходишь, может помахать тебе рукой и улыбнуться, встречный мужчина в костюме и с кейсом может крикнуть “хелло”. А прогуливающаяся мимо бабушка с надрывно лающей болонкой может просто так завести с тобой разговор о погоде. Такое просто невозможно представить в Москве.