ГЛУБОКОВОДНИК.

    В  купе поезда «Москва – Керчь», в котором  находились двое мужчин, внешность которых  мы не будем описывать, а только отметим, что один из них был угрюм и молчалив и постоянно то жевал губами, словно они ему мешали, то облизывал их, как бы проверяя, а не исчезли ли они, другой словоохотлив, правда, он и не жевал, и не облизывал губы, а складывал дудочкой  и через  дудочку  выпускал слова и  женщина: блондинистая, полногрудая, словом, со всем тем изыском, который так прельщает мужчин, застыла тишина.

   Не просто тишина, а нервная тишина, готовая взбунтоваться в любую минуту: визгом, криком. Всем тем, от чего в ушах звенит. Словно там поместили будильник.

- Плевать хотел я на все ваши разговоры о любви, - взорвался угрюмый мужчина, Сергей Иванович. – Со всеми ее причиндалами. Обниманием, поцелуйчиками, замиранием сердец и всякой другой трепещущей ерундой. Всю эту цепочку я, конечно, признаю, но считаю ее трапом, по которому нужно взойти на корабль.

- На какой корабль, - с недоумением  вклинился  Николай Тарасович, а поскольку его зацепило слово «корабль», он и продолжил по инерции, - корабли бывают то разные…

   Николай Иванович стрекотал, пока Сергей Иванович не махнул рукой.

- Это верно. Корабли бывают разные, - согласился Сергей Иванович, - но название у них одно: лежак. И если этого корабля нет, то не на чем и плыть.

- Ну, извините, и хам Вы, - протянула дамочка Наталья Петровна. -  Любовь – это что-то воздушное, легкое, счастливое, порой страдательное и  очень  глубоководное…

   Она хотела еще добавить, но Сергей Иванович прервал.

- Именно, - сказал он. - Глубоководное, как и наша жизнь. А вы  добирались до дна этого глубоководного? Или по поверхности плавали?

- Извините, - вновь  застрекотал Николай Тарасович. – Сравнения у Вас довольно странные. Любовь – это чувство. Трапы и корабли здесь не причем.

- Он не понимает, у него мысли как-то не естественно настроены, - сказала Наталья Петровна, -  все с двойным дном.

- Мысли  у порядочного человека всегда с одним дном. Это у мошенников они с двойным, тройным и так далее, - ответил Сергей Иванович. -  А я простой человек и не мошенник.

   Наталья Петровна в запале даже не обратила внимания на эти слова и продолжала свое.

– Любовь это когда тебя обожают, понимают, когда ты чувствуешь себя не одиноким, дарят цветы…

- И кошельки из кармана таскают, - добавил с сарказмом Сергей Иванович.

- И много их у Вас вытащили, - усмехнулась Наталья Петровна.

- У меня, когда я по трапу на корабль иду, извините, хрен, кто кошелек вытащит. А вот когда я на корабле -  тащи до тех пор, пока я в нужный порт не доберусь.

- Вы нам уже головы забили своими трапами, портами  и кораблями. По человечески Вы можете говорить?

- Я и так по человечески и вполне понятно, даже деликатно говорю. А вот вы все время юлите: обнимочки, поцелуйчики и прочая трепещущая ерунда. А правду не хотите говорить. Святые и целомудренные нашлись. А когда вы на корабль попадает, что вы там вытворяете?

   В купе зависла тишина.

   В это время  вошел проводник.

- Чайку? – спросил он.- С сахарком и лимончиком.

-- Можно, конечно, и чайку, - снисходительно протянула Наталья Петровна, - но как-то не хочется такой тончайший  разговор с чаем, сахаром и лимончиком  смешивать.

- Правильно, - сказал Сергей Иванович. – Тут не чаек нужен, а коньячок.

   Как сказал, так и сделал.

- Я чуть, чуть, - сказал Николай Тарасович. – А Наталья Петровна?

- Самую кроху.

- Да бросьте вы. – Сергей Иванович улыбнулся, засверкали  белоснежные, крупные зубы. -  Для такого коньяка ни чуть - чуть, ни кроха не годится. Обидится. Им нужно загружаться по полной программе. Тогда он в душе заговорит. И разговор о любви веселее пойдет. И вы меня, может быть, переубедите.

   Сергей Иванович вбухал по половине стакана. Даже Наталья Петровна не отказалась.

-  Ну, вот и порядок, - сказал Сергей Иванович. -  Вы, конечно, меня извините, но я повторюсь. Вы же когда  идете по трапу на корабль или в последний порт заходите, что  тоже по чуть, чуть и кроху? Да вы на всю морскую милю жмете, но  на якорь себя не ставите? Правильно я говорю?

   Николай Тарасович попытался сложить губы трубочкой, но, видимо, коньяк так прижился в нем, что губы склеились, но он, хотя и  с трудом, но прошептал.

 - А ведь кроме любви мужчины и женщины есть еще любовь к человеку. Просто к человеку. Страдающему, нищему, больному…

- Конечно. Эта любовь выше всякой другой любви. И эта любовь измеряется не словами, а делами. И я вам это докажу. Вот эту любовь я полностью принимаю. И всегда готов помочь таким.  Для меня любовь не слово, а дело. От слов душа расцветает, а от дела ягодки появляются.

   Сергей Иванович   поднял вверх руку. В глазах зависли даже слезы.

- У Вас очень своеобразный язык,  - с небольшим иканьем сказала Наталья Петровна, - но если в него хорошенько вдуматься, он очень даже понятный. Шарм в нем есть. Вы так деликатно обыгрываете  эту тонкую тему. Вы что моряк?

- Да. Когда-то капитаном подводной лодки был.

   Сергей Иванович лихо крутнул бутылкой и « выпотрошил» её до дна.

- У меня свой лайнер. Через два дня в кругосветку. Хотите прокатиться.

- Да я вообще, - замялась Наталья Петровна, - я еду к.. – Она замолчала, а потом продолжила. -  А увидеть новые страны – это, конечно, счастье. Думаю, что оно даже выше любви.

- Именно так, - впервые засмеялся Сергей Иванович, вновь показав зубы. – В путешествиях вокруг света много любви и маршрутов. А маршруты в своей жизни нужно чаще менять. И в тупиках не засиживаться. Иначе обрастете лопухами. И тебя Николай  Тарасович приглашаю. А теперь можно и чайку с сахаром и лимончиком. Чай всегда с коньячком договориться, чтобы человеку комфортно было. А завтра  по волнам, да по морям. Сегодня здесь,  а завтра там.

   Утром, когда Наталья Петровна и Николай Тарасович проснулись, Сергея Ивановича в купе не было, как не было и их чемоданов.

- Он же обещал кругосветное путешествие, - взвизгнула Наталья Петровна.

   Сергей Тарасович со злостью посмотрел на нее и сложил губы в трубочку.

- Любовь, - выдохнул он – Не научились мы с Вами, Наталья Петровна, нырять до ее дна, а вот он нырнул.