Инициация лесом (начало)

Молодняк Возвращаясь к моей судьбе, хочу сказать, что обряд моей инициации лесом пришелся на те времена, когда бойцы студенческих отрядов выезжали в российские села для помощи сельским труженикам в сборе урожая. Для нашего студенческого отряда таким местом стал совхоз «Красное знамя» в Бокситогорском районе Ленинградской области. С центральной усадьбой в деревне «Мозолево». Но убирать с полей картофель мне не пришлось. С первых дней пребывания нашего студенческого отряда в Ленинградскую область, мне, в необычной форме, было предложено объездить молодых коней в возрасте до двух лет. Научившись ещё в раннем детстве неплохо держаться в седле, я, по приезде в совхоз, первым делом разжился оголовьем. Конским оголовьем профессионалы называют то, что дилетанты называют «уздечкой». Если вы назовете оголовье «уздечкой», то профессионал вполне может объяснить вам, что такое «уздечка», и даже может показать вам то место на вашем мужском теле, где эта уздечка находится. Зайдя в отведенный нам совхозом барак и осмотрев помещение, призванное служить нам одновременно столовой и спальней, я спрятал оголовье под подушку и принялся дожидаться ночи. Когда осенняя тьма окутала землю, я достав оголовье из под подушки и, покинув спальню, направился в сторону травянистого луга, на котором пасся табун совхозных коней. Выбрав для своих ночных скачек молодую кобылицу по имени «Верба», я снял с её передних ног веревочные путы и надел ей на неё оголовье. Не желая ничем помочь начинающим конокрадам, могу сообщить, что, если бы даже мне не удалось стянуть в местной конюшне оголовье, то вместо оголовья я вполне мог бы использовать те самые веревочные путы, какие я снял с передних ног кобылицы. Надо было просто их распустить, а потом заправить их ей коню в рот. Концы веревочных пут надо было взять в руки. Мчась верхом по росистым лугам наперегонки с лунным диском, освещавшим мне дорогу, я был счастлив. Но, как оказалось, мое счастье обернулось несчастьем для местного конюха, наблюдавшим в это время за мной. Ранним утром, пустив кобылицу назад в табун, я вернулся в наш студенческий барак с надеждой проспать до утренней побудки. Когда я проснулся, на улице меня уже ждала небольшая толпа местных жителей во главе с местным конюхом, уличившим меня в ночной краже кобылицы. . Стоило мне выйти на улицу, как толпа крестьян, перебивая друг друга, обратилась ко мне со своими обещаниями. Суть большинства обещаний сводилась к тому, что, если я еще раз украду ночью коня, то всю оставшуюся жизнь мне придется работать только на лекарства. В качестве инструментов для осуществления задуманного ими, местные жители назвали березовые колья. В руках у одного из них действительно был зажат березовый кол. Зная о природной ненависти крестьян к конокрадам, я, смиренно покаявшись, пообещал им больше никогда этого не делать. Но какой истинный лошадник, слыша за окном конский храп и ощущая запах конского пота, способен сдержать подобное обещание? Уже на следующую ночь моя правая рука сама собой залезла под подушку, где у меня было припрятано оголовье… Поутру, возле нашего студенческого барака вновь собралась небольшая толпа крестьян. Но теперь у каждого из них в руках был березовый кол. Первой моей мыслью было вылезти в окно и через поле с капустой устремиться к лесу. Но, подумав, я понял, то от мести крестьян меня это не спасет. Ведь местного леса я не знал. Да и долго в незнакомом лесу не отсидишься. Познакомиться с местным лесом мне пришлось чуть позже, а пока, покрепче взяв в руку конское оголовье, на концах которого имелись два тяжелых металлических карабина, я переступил порог барака, шагнув навстречу своей судьбе. - Мы тебя предупреждали? - замахнувшись на меня березовым колом, прокричал мне местный конюх. Размахнувшись и ударив местного конюха железными карабинами оголовья, я вполне мог бы сбить его с ног, но за ним стояли его единомышленники, готовые нарушить свое прежнее обещание оставить меня в живых, лишив только здоровья. - Брось оголовье! - сумев просчитать мои действия, крикнул мне местный конюх. После того как я бросил оголовье на землю, толпа крестьян стала медленно меня окружать. Каждый из них ждал того момента, когда кто-то другой нанесет мне первый удар колом. Это временное замешательство толпы спасло мне жизнь. Как только местной конюх поднял свой кол повыше, нас всех окутало облако густой дорожной пыли, поднятой колесами «газика», в салоне которого сидело три человека.

Проехав мимо нас, «газик» остановился метрах в пяти. Из него вышли три человека и зашли в наш студенческий барак для короткой беседы с комиссаром нашего студенческого отряда. Толпа крестьян, увидев местное начальство, заметно остыла. Минут через десять из нашего барака вышли три человека и прямиком направились ко мне. - Жить хочешь? - спросил меня один из них, представившись председателем совхоза. - Хочу, - ответил я ему. - Тогда объезди молодняк, - сказал он мне. - О деталях тебе расскажет директор конефермы. - Тут такое дело, - подойдя ко мне, произнес директор конефермы. - Тебя звать-то как? - Федором, - ответил ему я. - Тут какое дело, Федор, - продолжил директор конефермы. - Из области пришел приказ сдать всех жеребцов-производителей на мясо. Государство не хочет больше тратиться на корма для лошадей, если их можно заменить тракторами. Рабочие кони нужны на сенокосе для перевозки телег с сеном, а верховые кони оказались никому не нужны. Молодняк перестаивает, а объезжать верховых коней в телеге по клеверу, забив в передние колеса телеги осиновый кол, это, согласись, сущее варварство. Совхоз будет платить тебе пятнадцать рублей за каждую объезженную тобой лошадь, а от этих варваров с колами в руках мы тебя спасем. Но и ты, Федор, тоже неправ. Зачем воровать коней, которые ночью должны пастись. Ведь ты же не даешь им ни поесть, ни отдохнуть. А утром им опять в хомуты и в оглобли. За это тебя и хотели местные мужики проучить. Нравы у них, как ты сам видишь, простые. - Я все понимаю, - сказал я. – Но почему местная молодежь сама не хочет заработать на объездке молодняка? - Местная молодежь не хочет за пятнадцать рублей голов лишаться. Они это с успехом делают бесплатно на своих мотоциклах. А старики боятся. Время их ушло. Если согласен, то жить ты сможешь не в студенческой казарме, а в доме у старшего конюха совхоза. Он сейчас сам с тобой обо всем поговорит, а с вашим комиссаром мы уже договорились. Он согласен. Мы и вы – один народ Видя, с каким вниманием отнеслось ко мне местное начальство, толпа сельских мужиков начала медленно расходиться. Прислонив свой кол к изгороди, ко мне подошел местный конюх. - Держи, - подавая мне оголовье, брошенное мной на землю, сказал он. - А о чем с тобой наш председатель говорил? - Предложил мне объездить молодняк, - ответил я местному конюху. - Иди ты! - удивился местный конюх. - Чужим вежливо предлагает, а на своих только матом орет. А о чем с тобой директор конефермы говорил? - Он предложил мне пожить в доме у старшего конюха, но я боюсь его стеснить, - ответил я. - Ты Гришку что ли стеснить боишься? - рассмеялся местный конюх. - Да ты его нового дома не видел. Он весь ваш отряд может в своем новом доме разместить и еще место свободное останется. К тому же, три дочки у него. Стращая уже в разводе. Я бы на твоем месте, согласился. В молодости Гришка отчаянным парнем был. За что прозвали мы его «Чапаем». Женился-остепенился. Всю жизнь о сыне мечтал, но жена ему трех девок подряд родила. И лавочка ихняя закрылась. - Ну-ка, отойди в сторонку, - отодвинув правой рукой местного конюха в сторону, произнес старший конюх. - Так я ему про тебя рассказываю, Гриша, - сказал старшему конюху местный конюх. - Лучше ты ему о себе расскажи, пока еще совсем не ослеп от своего одеколона, - ответил местному конюху старший конюх. - Если ты согласен объездить молодняк, то садись в машину, - обратившись ко мне, сказал старший конюх. - А оголовье верни, оно за местной конюшней числится. На ферме этого добра вволю. И седла есть и сбруя. Но в первые три дня ты про седло забудь. Если скинет тебя конь, а нога твоя в стремени застрянет, то придется тебе худо. Ты сам-то объезжал когда-нибудь коней или только видел? - И видел, и пробовал, - ответил я. - Понятно, но у меня выбора нет. С этого дня началась моя работа на конеферме в качестве жокея-объездчика. Те пятнадцать рублей, которые полагались мне за каждого объезженного коня, получал за меня старший конюх. Но это обстоятельство ничуть меня не удручало. Может быть, с такими задатками мне следовало бы стать военным, но военная карьера меня в ту пору не влекла. Разве что знания, полученные мною на военной кафедре, скоро смогли мне очень помочь. И все бы шло своим чередом, если бы старшему конюху вдруг не пришла в голову мысль женить меня на своей младшей дочери. С его младшей дочерью я уже без труда находил общий язык. Но до главного события у нас с ней никогда не доходило.