Береза. Этнопсихологический этюд о дипольности нашей души

Если спросить, с каким деревом ассоциируется у вас Россия, то большинство не задумываясь выпалят – с березой. Вот уж действительно русское дерево. «Во поле березонька стояла...»,  «Белая береза под моим оконом...», «Как жену чужую, целовал березку...». В общем , «Эти три березы при жизни никому нельзя отдать».

Весело распускающаяся под звон сережек в мае, элегически задумчивая июльская красавица, умножающая солнце своим золотом и наполняюшая сентябрьский воздух ностальгией, осиротевшая, но все равно прекрасная своей пастельной графикой зимой. Скольких живописцев она вдохновила – Левитан, Куинджи, Шишкин, Саврасов!..

А берестяные грамоты – первая русская «бумага»!  А березовый сок! А баня с березовыми вениками! Кстати о вениках...    

Вот он – другой лик березы: «березовая каша».  «Ноги растут из того места, ради которого природа березу придумала» - Антон Павлович Чехов. «Сотворил Бог дурака, сотворил и березу».  «Береза ум дает».

Смотрите, как интересно получается! Как сочетаются, сосуществуют в нашей душе два, казалось бы, несовместимых лика березы: поэтического образа Родины, невестушки шукшинского Егора Прокудина, и орудия битья, инструмента страдания.

Любовь и боль. «Бьет значит любит».  Соединение казалось бы несоединимого, но тем не менее соединившегося в нашей дипольной душе. Самое светлое, чего и нет-то у других народов. И тут же самое темное, чего тоже у других народов нет, а у кого есть, то они пытаются от этого темного избавиться. Стыдятся.

А мы не стыдимся. Казаки не стесняются разгуливать с нагайками. Интернет переполняют сладострасные мечтания, как кто-то кого-нибудь выпорол бы, или без всяких «бы» наполненные техническими подробностями рассказы, как добрые папа-мама секут своих чад.

Без технических подробностей своим опытом в этом деле делятся со всей страной через телевизор и кумиры интеллигенции – поэты, певцы, писатели... Без ненужной застенчивости.

И безумный, поистине общенародный протест против ювенальной юстиции, если присмотреться к нему чуть пристальней, окажется защитой только одного фундаментального права нашего человека, только одной, хотя и важнейшей нашей свободы – свободы бить. С таким посягательством на свою душу мы не смиримся. Это наше! Вот это не тронь! Все, как один, объединимся во Всерояссийские родительские Собрания и Комитеты, но это право личности мы отстоим. Березовые прутья при жизни никому нельзя отдать.   

Большой знаток темных глубин нашей души Достоевский так описал эту сторону березовости.

Интеллигентный образованный господин и его дама секут собственную дочку, младенца семи лет, розгами... Папенька рад, что прутья с сучками, "садче будет", говорит он, и вот начинает "сажать" родную дочь. Я знаю наверно, есть такие секущие, которые разгорячаются с каждым ударом до сладострастия, до буквального сладострастия, с каждым последующим ударом всё больше и больше, всё прогрессивней. Секут минуту, секут наконец пять минут, секут десять минут, дальше, больше, чаще, садче. Ребенок кричит, ребенок наконец не может кричать, задыхается "папа, папа, папочка, папочка!" Дело каким-то чортовым неприличным случаем доходит до суда. Нанимается адвокат. Русский народ давно уже назвал у нас адвоката - "аблакат - нанятая совесть". Адвокат кричит в защиту своего клиента. "Дело дескать такое простое, семейное и обыкновенное, отец посек дочку и вот к стыду наших дней дошло до суда!" Убежденные присяжные удаляются и выносят оправдательный приговор. Публика ревет от счастья, что оправдали мучителя.

Что тут добавишь...