Как большевики выполнили свои обещания.

На модерации Отложенный

Первое обещание было дать мир, т. е. дать возможность всем возвратиться по домам и из царства крови перейти в царство покоя и трудовой нормальной жизни.

Ведь, именно в этом была вся заманчивость обещания немедленного мира.

Но что же мы видим?

Прежде всего мир не наступил, ибо война продолжалась, и германцы мало-помалу постепенно, наступая вглубь России и насилуя народ, воюя с ним, занимали русские земли и проливали народную, солдатскую кровь.

Но этого мало. Случилось в этом смысле нечто большое.

Заметив опасность, которую представляло для народной жизни появление у власти и управления большевиков, некоторые части страны, ещё не столь обольщённые большевиками и не столь больные, решили временно отделиться от той части, которая склонилась под ярмо большевиков. И вот, большевики, те самые большевики, которые так громко кричали о необходимости предоставления свободы самоопределения различным национальностям, — и этим тоже приманившие сердца многих, — когда увидели, что они хотят самоопределяться не по большевистскому образцу, решили оказать сопротивление этому самоопределению и открыли против этих частей страны военные действия.

И если они в течение всего времени до переворота упорно уверяли солдат, что русский рабочий и крестьянин не должен простреливать головы и прокалывать животы германскому пролетариату, то после переворота они повели тех же солдат, не успевших ещё разбежаться (или не имевших куда бежать, так как их родные места были давно захвачены немцами, и они не знали где им голову приклонить), пробивать головы и пропарывать животы рабочим и крестьянам Украины, Дона, Кубани и других мест, и вместо одного русско-немецкого фронта открылось несколько, на которых широкими потоками лилась народная кровь в братоубийственной войне, где народы самой России убивали друг друга, истребляя их для того, чтобы облегчить германцам выполнение их задачи — завоевания мира и обращения его в военный лагерь ещё на много и много лет.

Правда, эту войну на фронтах Украинском, Донском, Кубанском, Кавказском, Сибирском и др. большевики называют гражданской войной, а г-н Ленин на третьем съезде Советов совершенно определённо указал, что только одни большевики имели смелость громко и определённо выдвинуть на очередь гражданскую войну и осуществить таковую. Не будем спорить о словах. Пусть народная кровь льётся, главным образом в гражданской войне, — хотя война на всех открытых вновь фронтах ведётся во имя завоевания большевиками этих отделившихся от них для национального самоопределения частей России, — не будем спорить о названии. Существо остаётся, народная кровь льётся с не меньшей силой, чем лилась она на русско-германском фронте, и от спокойного производительного труда и строительства новой жизни народ теперь гораздо дальше, чем был до получения обещаний большевиков мира.

Правда, Брест-Литовский мирный договор был какими-то анонимами подписан, но он не был признан страной, и страна продолжала находиться в состоянии войны с центральными державами, как была до тех пор, хотя активно и не боролась. Но вместо того, чтобы дружным натиском всех союзников принудить Германию отказаться от аннексий, — ведь только у неё имелись аннексии и только ей невыгоден был мир на демократической основе, — вместо этого обещанием мира и расстройством фронта большевики ослабили союзников, затянули войну и вместо мира дали народам России и иным длительную и кровопролитную войну…

Так разрешился вопрос с миром.

Перейдём к земле.

Вопрос о земле разрешился в упрощённом порядке.

Согласно указанию большевиков: «забирай всё сразу», массы набросились на владельческие земли; инвентарь и имущество забрали, землю поделили. Но кто же больше поживился? Конечно, те, кто и раньше имел силы. Приезжали на телегах, забирали хлеб, имущество и всякое добро, и кто имел лошадей и повозки, тот мог увезти больше, кто же не имел ничего — унёс только то, что мог забирать двумя руками. Что же касается земель, то делёж таковых происходил тоже в порядке захвата сильными: кроме того, массы деревенского люда во время раздела земель не были на местах, так как они были ещё в пути с фронта и не могли примкнуть к делящим земли. И земли, расхватанные как попало и разорённые, попали далеко не всегда в руки наиболее нуждающихся в ней крестьян.

И в результате мы видим, что в таком плодородном районе, в житнице России, как Поволожье, летом 1918 г., более половины культурных земель осталась необработанными и незасеянными и не только потому, что культурные хозяйства уничтожены, а инвентарь частью расхищен, частью уничтожен, а ещё и потому, что случайный владелец отобранной земли не вполне уверен в том, что при современных условиях жизни в стране ему, обрабатывающему свою землю, придётся воспользоваться самому трудами рук своих. Кроме того, на такое воздержание от обработки земли имеет несомненно влияние ещё и то обстоятельство, что самый способ приобретения земли в порядке «забирай всё сразу» далеко не всем жителям деревни кажется закономерным и целесообразным. И вот перед вопросом о земле народ наш стоит в глубоком раздумье и далеко не всегда уверен, что совершилось что-то полезное для народа.

И так как планомерного использования и распределения земли наши управляющие страной не достигли, то разрешение земельного вопроса в такой форме удовлетворить народные массы не могло.

Правда, сам Ленин в восторге от творческой работы современной деревни. На съезде Советов он, захлёбываясь от восторга, говорил:

«Тем, кто говорит, что нами ничего не сделано, что мы пребываем всё время в бездействии, что господство Советской власти не принесло никаких плодов — мы можем только сказать: взгляните в самые недра трудового народа в толщу масс, — там кипит творческая, организационная работа, там бьёт ключом обновляющаяся, освещённая революцией жизнь. В деревнях крестьяне берут землю, рабочие захватывают фабрики, повсеместно возникают всевозможные организации».[1]

Вот в какой форме проявляется «строительство» новой жизни!

К сожалению, «берут, захватывают» — всё это далеко от строительства, и народ начинает понимать уже, что повели его не по надёжному пути, и что это не дорога к всеобщему благу и счастью.

С вопросом о земле большевики завели народ в такой тупик, из которого крестьяне будут выходить с большим трудом и путём страшной междоусобной войны.

А им было обещано социалистическое счастье.

Ну, а так называемый рабочий контроль, которым большевики привлекли сердца многих и многих рабочих?

Кто из социалистов не признаёт необходимости контроля над промышленностью, необходимости так устроить его, чтобы лишить собственников капитала возможности и права получать сверхприбыли и чтобы также обеспечить промышленность от переживания кризисов, путём урегулирования производства? Но такой контроль должен быть делом государственной власти, того центра, в котором могут быть сосредоточены сведения о настоящем промышленности и тех народных нуждах, которые необходимо удовлетворить путём промышленности. Этот контроль — сложный государственный аппарат. И его большевики захотели заменить простым разрешением рабочим каждой фабрики взять под свой контроль работу хозяйственного и технического отделов, без всякой связи с общей промышленностью страны, а только путём натравливания на хозяев и инженеров, как «буржуев».

Само собою разумеется, что так поставленный контроль, осуществляемый к тому же в огромном большинстве случаев людьми совершенно ничего не понимающими ни в технике, ни в хозяйстве, привёл к тому, что фабрики и заводы стали, работы на них прекратились, рабочие остались без работы, а потребители без тех предметов потребления, которые изготовлялись на фабриках и заводах. И в результате в стране, и так не блиставшей широко развитой промышленностью и не удовлетворявшей ни потребности рабочих в труде, ни потребителей в их нуждах иметь изготовленными необходимые для них предмета, остался только контроль над промышленностью, но промышленность прекратила своё существование.

И массы рабочих, откликнувшихся сердцем своим на призыв большевиков «забирай всё сразу», осталась без работы. И если немногие из них решили под видом большевиков записаться за хорошую подённую плату в «красную гвардию», то большинство рабочих, не решившиеся продать свою кровь для сомнительного красно-жандармского дела, осталось без работы, на границе голода. И таких рабочих — многие десятки тысяч!

Так выполнены обещания, данные большевиками рабочим.

Что же сделали большевики для того, чтобы ускорить созыв Учредительного Собрания, которое, по их словам, Временное Правительство «саботировало», т. е. всё откладывало созыв его, боясь выражения гнева народного.

Прежде всего несколько странно неожиданно от честных большевиков, — а такие, хотя и в незначительном очень количестве, несомненно существуют, — заявление о саботировании Временным Правительством Учредительного Собрания. Прежде всего, Временное Правительство только один раз отложило созыв его и то по причинам необходимости прежде всего подготовить аппарат для проведения выборов в Учредительное Собрание с наибольшими гарантиями правильности и беспристрастности таковых. И для этого создавались Городские и Земские учреждения на основе всеобщего избирательного права. Затем заявление это было сделано как раз в то время, когда закон о выборах в Учредительное Собрание Временным Правительством был уже принят, и не только был принят закон, но назначен день выборов — 12/25 ноября, — и день созыва Учредительного Собрания — 28 ноября (11 дек. нов. ст.). Мало того, уже началась избирательная кампания.

Мы знаем теперь, чем закончилась борьба большевиков за Учредительное Собрание. Прежде всего она обратилась в борьбу против Учредительного Собрания, борьбу, которую населению всё-таки удалось преодолеть и хотя поздно. 18 января вместо 11 декабря, но Учредительное Собрание всё-таки собралось. Но оно было разогнано силою большевистских штыков в тот же день как собралось, так как не хотело плясать по указе г-д большевиков, а имело смелость стремиться выразить действительную волю народа. Равным образом большевики и их наёмники-красногвардейцы ружьями и пулемётами встречали мирных манифестантов в честь Учредительного Собрания, а красные знамёна революции выбивали из рук манифестантов и сжигали тут же на улицах, подобно тому, как это делали в царские времена синие жандармы департамента полиции.

Члены же Учредительного Собрания подвергались всяческим насилиям, включая до убийства беззащитных людей, имевших несчастье пользоваться доверием народа. Сама же идея Учредительного Собрания, идея, во имя которой боролись и сложили головы поколения русских революционеров, была отброшена, и всеобщее прямое, тайное и равное избирательное право с обеспечением представительства меньшинства было названо «буржуазным пережитком»…

Так большевики, обещавшие ускорить созыв Учредительного Собрания, поступили с народной волей.

Ну, а как же они выступили на защиту Петрограда?

Даже они поняли, что защищать им Петроград нечем, и не под силу им эта задача. Четырёх оставшихся в Петрограде пушек после отправки отрядов и артиллерии в Финляндию для создания и поддержки там восстания, было недостаточно, и Петроград остался под угрозой захвата его немцами. И хотя для большевиков и именующих себя таковыми это пока опасности не представляло, тем не менее они сочли за благо немедленно переехать в Москву и перевести туда латышские полки, бросившие на произвол судьбы свою родину и пошедшие на услужение новым господам.

Так большевики выполнили все данные ими перед ноябрьским выступлением обещания, которыми они соблазнили многих, думавших только о сегодняшнем дне, и русский народ стоит теперь у разбитого корыта, обманутый теми, кто во всю глотку кричал о своей любви к народу и своём желании стать на защиту всех угнетённых и обиженных.