Еще раз о грустном.

В воскресное утро 1990 года теща меня послала за картошкой в магазин. В овощном магазине я купил 10 килограмм мокрой развесной картошки по 10 копеек за килограмм. Дома стал чистить, резать, выбрасывать. Только на кастрюлю и вышло пропахшей гнилью продукта. Так у меня возникла мысль самому посадить и вырастить картошку.

Моей жене удалось получить от "Балтийского Завода" участок, и она стала садоводом. Мы купили лопаты и поехали. Автобус, электричка, автобус и пять километров через лес. По колышкам и канавам нашли участок под номером 286. Поставил палатку, которая простояла все лето.

Нужно было соорудить временное жилище. В нескольких километрах находится брошенная войсковая часть ПВО. Вот я и пошел туда посмотреть в надежде подобрать для хозяйства из того, что уже никому не нужно.

Корпуса зданий уже были без окон и дверей. Вся мебель, кровати разломаны до состояния мусора. Фрагменты одежды уже невозможно было брать в руки. В ленинской комнате на полу образовалась громадная куча агитационной литературы. Материалы съездов КПСС я отобрал для себя, потому что понимаю, что они будут дороже литературы.

Я не стану даже перечислять того количества заброшенного, поломанного, застывшего, где раньше была жизнь. Но услышал лай собаки и пошел посмотреть на одну из казарм. На одной стене были заколочены окна фанерой. И дверь в казарму была закрыта изнутри, откуда лаяла собака.

Дверь открыл мужчина. От запаха было понятно, что это бомж. В комнате, где жили две женщины и двое мужчин, была такая вонь, что потребовалось усилие воли, чтобы дышать этим воздухом. На полу стояла трамвайная печка, которая была отопителем и плитой.

Одна из двух женщин оказалась моей матерью. Я знал, что она потеряв жилье, обитала в районе Зеленогорска с одним своим кавалером, поэтому даже не удивился.

Мне пришлось познакомится со всей компанией. Они мне устроили экскурсию по бывшим складам, где подобрали цемент, нашли кузов грузового автомобиля, и обещали для меня их сохранить. А я пошел в деревню в поисках трактора.

Но я бы не стал это все вспоминать и тем более писать, если бы не эта история. Вторая женщина оказалась Татьяной из детского дома и интерната. Эта спившаяся женщина выглядела в два раза старше и мало чем отличалась от моей матери.

Я несколько раз их навещал, чтобы отвезти кости для собаки. А она эти кости забирала, чтобы их еще раз можно было сварить, хоть и привозил продукты для этой компании. Эта Таня абсолютно ничем не могла в своей жизни обладать кроме того, что у ней между ног. Поэтому она давала за еду. А вместе с едой шел вагон с выпивкой, которая ее убивала. Из беседы с ней выяснилось, что у ней две дочери тоже в детском доме.

Я спросил, что она знает про своих дочерей, а она ответила, что раз она сама детдомовская, то и дети тоже должны быть детдомовскими.

Летом ее сожитель собирал ягоды, грибы и продавал на рынке. Когда на полях был урожай они воровали капусту, морковку, картошку. И тоже продавали. Так ежедневно они могли пить спиртосодержащие жидкости. Они не просто пили эту гадость, они убивали самих себя. Медленно, мучительно. Утром заплывшими глазами, слипшимися волосами она просыпалась и глядела, как мужчины отправляются на промысел.

Через месяц, когда я их навестил, Тани не оказалось. Я почему то подумал, что спрашивать, где она, нет смысла. Потому что она могла быть только в одном месте.

А где то подрастают ее две дочки, которые наверное займут ее место.