С Днюхой, мсье Лимоноff

На модерации Отложенный

«Статьи и книги мои я пишу быстро, четко и сразу набело». Э.Лимонов 

 

Я тоже.

«О мёртвых надо говорить плохое, иначе, не осудив их, мы не разберемся с живыми…». И говорить публично, «публицистично». Это как? А просто: «открытой авторской речью, обращенной к читателю и до предела насыщенной социальной информацией».

   "А у Вас другие любимые авторы?" (с)

 

Знаменитое «хорошо или ничего», родилось, по легенде, еще в Древнем Риме, когда один из богатых патрициев, умирая, взял клятву с родственников и рабов не говорить о нем плохо и не разрушать его статуи. Видимо, знал, что может услышать в царстве теней! Практика риторической науки в странах Средиземноморья была на высоте, и «…слово было целиком во власти им пользующегося…».

 

И не всегда доброе! В конце 80-х годов уже прошлого, XX века, когда полки книжных и продуктовых магазинов были примерно одинаковыми по насыщенности – мне дали почитать книгу. Хотела написать с большой буквы – Книгу, но вроде неудобно, не Библия, в конце концов, не труды «солнца русской поэзии» и даже не Солженицын в ксерокопиях. А просто маленькая, в мягкий розовой обложке тоненькая книжечка, на которой было написано «Эдуард Савенко». Называлась она, кажется, незатейливо – «Рассказы».

  Это переиздание, а та брошюрка... у кого она сохранилась?

Я почти не помню этих рассказов, осталось лишь ощущение от текста. Ощущение страха. Мы, выросшие в стерильном инкубаторе, да еще и имевшие счастье проживать в выхолощенной столице страны, не могли себе представить, что параллельно существует т а к о е? А что такое? Обычный городок, простые вроде бы люди, ежедневный, всем знакомый труд и отдых советского человека. Но такой туманной безысходности, вечной безнадежности и бессмысленности самого существования не источало больше ни одно произведение на моей памяти, поэтому, запомнилась розовая книжечка на много лет. И фамилия. Савенко. Именно «подросток» Савенко, а не выросший из него с годами, положительный герой.

    

Еще много лет я не идентифицировала его с писателем Лимоновым. Сегодня, читая лауреатов множества премий, понимаешь, что Лимонова можно назвать практически идеальным автором, уж, идеальным публицистом – точно. Чурающийся «высоких» слов, скорее склонный к «низким», больше информатор, чем аналитик происходящих событий, Лимонов не зря в ранней молодости берет такой псевдоним. Тогда он просто не знал, что на свете существует еще и лайм! Да и мы вряд ли знали… Лайм чуть мягче лимона, имеет компромиссный вкус, но искало ли компромисса харьковское дарование, этакий «Эди-бэби», пытавшийся вырваться из тисков той самой «заводской проходной», которая его бы в люди точно не вывела! Ему уже тогда хотелось стать мсье «Лимонофф» и вождём нации. 

 

До «Книги Мёртвых» было еще далеко. Вокруг было много живых и интересных людей. Но, «…путешествия избавляют от предрассудков», – гласит старое изречение . И, те, кто смог бросить будничные заботы и непрестанную борьбу за существование, должен был выбирать себе другую профессию. Гражданин Савенко в СССР был поэтом, писателем и портным. Затем стал эмигрантом. Дальше можно было ничего и не делать. Для рассказов внукам на Брайтон-Бич хватило бы!

 

«Не очень красивая Лиля (Брик)» подписывала ему фотографии на память, великий ныне Бродский обсуждал его произведения с редакциями крупных литературных журналов не как публицистику, а как серьёзную классическую литературу.

   

Парижская любовь Маяковского шлифует его внешний вид, превращая московского (уже) богемного отщепенца в лощеного европейского интеллектуала. Вам было бы мало? Можешь не писать – не пиши. Он не мог. Одним абзацем разделывает под орех обожаемого по обе стороны океана Керуака. Покойного.

   

Разве это смелость для писателя и мужчины? И ли просто мы не понимаем, что Лимонов встретил реального конкурента? Что же, он следует восточной философии и ждет, пока мимо проплывут трупы всех конкурентов… Керуак умер,

Барроуз тоже,

    

и Генри Миллер покинул свой анатомический театр.

   

Вот как вредна невоздержанность в повседневной жизни! Читайте Эдичку господа! И не дружите с драг-диллерами! Вот чисто белый PR! «Каждый человек имеет тех мертвых, каких он заслуживает».

Лимонов искренне считает, что его будущие потусторонние собеседники – носители тех блистательных имен, которые перечислены в его собственной книге. Хотя, достойных его не так уж много. Как истинный публицист Лимонов любит отдельные фрагменты, из которых складывает приемлемую для себя картину. Эстеты называют это мозаичностью, но часто забывают, что мозаика должна быть еще и красивой. Лимонов – никогда. Возможно, в другом мире он не захочет беседовать с Сальвадором Дали только потому, что у того «…морщинистое и тронутое пятнами лицо…».

   

А надоевший при одновременной земной жизни Бродский, чьи стихи Эдуард Вениаминович искренне считает «архаизмом», не простит ему этого и в небесных сферах.

   

А может все сложится, как в рассказе современного писателя Андрея Дашкова – «Все писатели попадают в Ад». Кто знает?

Еще наш герой полагает, что «у женщин нет мудрости, они много суетятся». Но, почему же, несмотря на это Лимонова весьма искренне интересует, какова была в интимной жизни незабываемая Мэрилин, и даже обижается на её мужа, известного и у нас драматурга Миллера, что тот посмел выбрать себе новую, «обычную» жену.

   

Нет, к женщинам он не равнодушен. И к живым и к мёртвым. С тех пор, как вышла книга, начатая «…в отвратительный дождливый день 2000 г. в северном городе Москве…», к этому мартирологу присоединилась еще одна спутница автора. Умерла Наталья Медведева «пьяная с утра, гротескная, намеренно абсурдная, крикливая, клоунская».

   

Но, вот странно, о ней, единственной – живой и словно постоянно присутствующей рядом, писал Лимонов в книге. Видимо, слишком много эта «женщина без мудрости», ушедшая в мир теней в 44 года, значила в его жизни.

   

А может он пророк людских жизней? Из тех, непризнанных современниками? Лимонов включает в текст и загадочного Сергея Курехина с большими планами на жизнь, которая фактически, над ним посмеялась. Или отомстила? Ведь грибница очень мощный механизм, она далеко раскидывает свои щупальца и не терпит неудачных шуток. Разве Ленин был грибом? Он был ужасом половины земного шара, накрывшим народы тенью от своего простреленного пальто и окончательно распустившим призрак коммунизма!

  

Совсем недавно, в начале 2008 ушел музыкант Егор Летов, которого Лимонов ценил за совпадение взглядов. Реальное или кажущееся? Публицистическое пространство такого автора обязательно должно быть социальным. Лимонов не выпускает из виду проблему «бедных» и «богатых».

  

Живой и активный Юлиан Семенов на фундаменте «Совершенно Секретно»,

   

готовый к немыслимым журналистским свершениям молодой Артем Боровик.

 

Все они собрались в «Книге Мёртвых».

Создается ощущение, что этот текст, как мистический водоворот затягивает всех, кто в нем упомянут. По возвращению в Россию никто не называл Лимонова журналистом и публицистом. Он вполне заслуженно стал называться п и с а т е л е м! Да таким, что некоторые литературные критики, утирая скупую слезу, были вынуждены проговориться: «…Простите, Ваше Величество – но вы гений»! Или что-то в этом роде.

Например: «Эдуард Вениаминович — наше национальное достояние. Нам некого поставить с ним рядом после смерти Довлатова. Я совсем не в восторге от его публицистики, но Лимонов-романист не имеет себе равных сейчас». О таком и не мечтал подросток Савенко

 

Но состоявшийся писатель Эдуард Лимонов, боюсь, ехал в Россию с другой строкой друга и поэтического соперника юности – Леонида Губанова, на устах. «Я сегодня стреляюсь с родиной!». Что тут возразить?

 

«Книга Мёртвых» - действительно не роман, а та самая, хорошо подобранная мозаика, только в не всеми любимых тонах. Помните кубик Рубика в детстве или юности? Каждый хотел собрать сторону своего любимого цвета. А если его там не было вообще? Писатель значит плохой, или изобретатель – не годится нам! Кстати, господина Довлатова господин Лимонов никогда не любил, чему имеются многочисленные письменные и устные подтверждения.

  

И именно публицистика Лимонова - неподражаемый сплав ребячества, ухарства и иронии, порой преходящей в некое злобное обличение, может быть иногда перегружена излишне не литературным сленгом, но всегда уравновешена высокой самооценкой автора.

Тем не менее, а, возможно, именно благодаря этому, фигура Лимонова не осталась не замеченной ни на литературном, ни на политическом Олимпе, и там и там вызвав определенные вопросы к нарушителю «комильфо». Литературное сообщество, дружно сделав «фи», отправилось на торжественное вручение очередных местных регалий. А в благодарность от небожителей было получено несколько лет заключения и огромное количество материала для будущих книг.

 

И… продолжение традиций русской литературы! Кюхельбекер в одиночке читал «Илиаду», Библия русской революции – «Что делать?» была практически целиком написана в Петропавловской крепости и завершена на каторге и в ссылке13. Писарев, петрашевцы, прославленные Достоевским, который именно в тюрьме пишет «Записки из Мёртвого Дома». Славные предшественники! За этими великими исключениями русская публицистика с властью старалась, так сказать, «не обострять»… и находиться в одном обозе. Куда-нибудь да вывезет!

   

Быть публицистом, да и просто мыслящим человеком в заключении трудно. Можно так называться. Можно после УДО об этом рассказывать в уютном кафе. А действительно быть? Реально работать, писать и не стыдиться за результат? И не бояться, что спустя много лет тебе предъявят стенгазету с захлебывающейся от восторга и подобострастия статьей о повышении качества выпускаемых рукавиц, поставленного в прямую зависимость от мудрого руководства начальника колонии! Во времени изменился только внешний антураж. И не так далеки от нас времена, когда дамы царской крови мыли полы в общих камерах, вызывая не насмешки, а уважение даже у персонала тюрем. Вот это дорогого стоит и сейчас! Выдерживают только талантливые и великие духом, или просто терпеливые? Сплав этих качеств в одном человеке практически исключен.

   

Не удивилась бы, узнав, что, будучи на нарах Эдуард Вениаминович взял для себя девизом строки того же Леонида Губанова – «…Не я утону в глазах Кремля, а Кремль утонет в моих глазах!».

   

Возможно, г-н Лимонов реально на это надеется, продекларировав совсем недавно, в марте этого года, свое участие в будущих президентских выборах. Слово материально? В данном случае – вряд-ли! Кандидатура, которой народ можно рассмешить, отвлечь, поспособствовать выпусканию пара – давно уже существует на своем месте. А вот припугнуть – для этого другие структуры задействованы, гораздо более профессиональные, чем личная партия талантливого и «безвинно пострадавшего» г-на Лимонова! Кто спорит, хорошо иметь личную, фактически «карманную», партию, состоящую из твоих друзей и соратников.

   

«Безвинно пострадавшего» беру в кавычки, потому что любая провокация – всегда есть вина. Если пострадал ты – личное дело и собственные убеждения! Гордись, плачь, иди на демонстрацию с плакатом, жалуйся в Страсбург, но не тяни за собой слепых котят, закутанных в мягкий флёр псевдореволюционной борьбы и обещания любимого вождя, как молочный туманом, за которым не видно близкой уже булыжной мостовой.

   

Женщины поняли это быстрее. Последняя жена Эдуарда Вениаминовича, не включенная еще в силу возраста и личной кармы в первое издание «Книги Мёртвых», ведь «В эту книгу не вошли… имена тех, кто еще не умер, но непременно умрёт», высказалась без обиняков: «…А еще одного ребенка, 65-летнего, мне уже не осилить»!.

    

Нестандартно, эффектно и талантливо прожив большую часть отпущенного судьбой времени, Эдуард Лимонов, к сожалению, не так красиво завершает жизнь, как и начинал её. Играя собственным временем и эмоциями, он вольно или невольно вовлек в круг личных политических амбиций абсолютно не разбирающихся в ситуации, провинциальных, по большей части, и, не сильно образованных молодых людей. Под сводами «Национал-большевистской Валгаллы»17 уже начали собираться тени тех молодых мальчиков, отдавших любимому вождю не только горячность неопытных сердец, но и саму жизнь.

А рассчитывает ли сам вождь теперь на поддержку друзей? Мне кажется, дружба – в своеобразном понимании товарища Лимонова – кончается со смертью противоположной стороны, и портреты ушедших, с которыми он был когда-то близок, трагичны безоговорочной, фотографической безжалостностью к ним ведущего, главного. Скорее всего, существовать им придется даже не в памяти их партайгеноссе, а лишь в следующем издании «Книги Мёртвых», которое, на сегодняшний день уже издано…

Очень хотелось бы узнать, вспоминает ли почтенный писатель о горе матери погибшего подростка, сдуру вообразившего себя партизаном и выбросившегося из окна какой-то очередной захваченной министерской приемной, спасаясь от городской милиции, как от войск SS? И о тех, получивших «до пяти лет», с их реально испорченным будущим?

   

Боюсь – нет, иначе написал бы хоть строчку… Или я так плохо отслеживаю выходящее из под пера знаменитого писателя и публициста? С годами вылезает неприятная для творца правда. Буржуа дремлет в каждом человеке и в любой стране. Всё важнее становятся воскресные обеды с издателями, а не дешевые пикники с малолетними обожателями.

 

От алиментов вот тоже не уберегся на старости лет. Апофеозом несвободы творчества стало описание судебными приставами двух кресел, фотоаппарата и обогревателя – всего ценного имущества писателя!. И ещё, конечно, настольная лампа, наверное, зелёная, символ любого либерализма! Её тоже отобрали по суду, как часть долга московскому мэру в размере пятисот тысяч рублей, обязанному быть погашенным в честь оскорбления чести. Красиво!

А возможно и вновь соратники в беде не бросят, помогут частным производством

 

Теперь нам следует ждать потока замечательных эссе и статей, просто обязанных вылетать из-под пера Эдуарда Вениаминовича, пока он не погасит долг Юрию Михайловичу! Ждём с нетерпением! Хорошая публицистика ныне такая редкость… Лая на слона, Моська выдыхается довольно быстро. Глупо не признавать, что Лимонов, писатель если не великий – то большой, если не экзотический – то все же неординарный, если не журналист – то настоящий, грамотный и интересный публицист, у чьих работ не грех поучиться обладателям синих, и даже красных корочек, рассуждающих о путях истории и судьбах страны. Скучно у них как-то получается. И предсказуемо. В плохом.

Можно много написать о работах Лимонова, давать различные оценки его манере письма, особенностям его публицистики, в которую почти всегда включены элементы и художественного текста и поэтики. Для впервые взявшего в руки книгу Лимонова – это позитивная энергетика, которая держит читателя в напряжении, и не дает отбросить его книгу или статью. Любую. Каждый, кто решает познакомиться с его литературным творчеством, вправе сам дать оценку его произведениям, и лично оценить вклад в развитие современной литературы и публицистики.

Но, последнее, что хотелось бы сказать: Взрослейте, подросток Савенко, пока еще есть время! «Книга мёртвых» не закрывается никогда… 

 

_________________________________________________________________________________________________________

Статье года три, но чтобы что-то изменилось - не наблюдаю...