Штурман леса

   На пустынное шоссе опускался вечер. Колёса старенькой вазовской четвёрки с шуршанием подминали под себя серый асфальт. По обе стороны дороги высились стройные стволы деревьев, изредка перемежавшиеся полянами и редколесьем. Водитель всматривался в правую обочину, стараясь не пропустить следующий километровый столб, триста тридцать пятый километр трассы М5 «Урал». Столбик с белыми цифрами 337 он проскочил пару минут назад, сейчас промелькнул 336 километр. Вот ещё небольшой подъём, и плавный поворот на спуске. Появились очертания белого столбика с синей табличкой, сверкнувшей в лучах заходящего солнца. Он плавно притормозил, сворачивая на обочину, и выключил передачу. Обошёл машину и вынул из багажника завёрнутую в чехол лопату. Не спеша развязал и прислонил её черенком к бамперу. Потом забрался вглубь багажника, и бережно выдвинул оттуда громоздкий тюк из грубой мешковины. Осторожно развернул, и начал разбирать его содержимое. В тюке было с десяток саженцев хвойных пород, со слежавшимися ветвями и замотанными материей корнями. Он выбрал крепенький кедр, легонько встряхнул его. Взял в одну руку лопату и канистру с водой, в другую деревце, пошёл в сторону от дороги. Пробираясь по заросшей травой обочине осмотрелся. Вот отличное место, небольшая низинка, в нескольких метрах раскидистая черёмуха, которая поначалу будет создавать тень, но не будет наступать своими побегами, мешая расти. К тому же фаза убывающей луны поможет поднимать соки из корневой системы, давая возможность прижиться. Но кроме всего прочего, его личный многолетний опыт подсказывал – этот кедр в это время и на этом месте приживётся. Ему будет хорошо здесь, он не будет подавлять и глушить другие деревья. И эта черёмуха, через много лет будет себя прекрасно чувствовать под сенью великана.

Привычно выкопал яму, развернул и осмотрел корни деревца. Достал компас и нашёл белую ленточку на ветке саженца. Развернулся на север, и сориентировал по стрелке веточку с лентой. В принципе кедр был ещё совсем молодой, и не успел всерьёз привязаться к геомагнитным линиям Земли. Но всё равно, деревцу лучше помочь, чтоб силы жизни расходовались экономнее. Присыпал корни землёй и щедро полил из канистры. Потом ещё насыпал земли и ещё полил. Обложил лунку дёрном и вылил остатки воды.

  Работа была закончена, и он устало присел рядом с деревцем на траву, глядя на закатное небо. Прищурившись на розовеющие облака, он представил, как они выглядят сверху, в полёте. Оттуда они выглядели совершенно по-другому.

 Через бронестекло кабины, с восьми-девяти тысяч метров, кучевые облака похожи на белые исполинские башни высотой в несколько километров. Снизу это тоже видно, но масштаб понятен только на высоте. И белыми их можно назвать с натяжкой, если присмотреться. Днём они имеют оттенки от синевато-жемчужного до тёмно-сизого, а на рассвете или закате настоящее буйство красок золотистого и пурпурного. Поначалу он любил их рассматривать, ещё с курсантских времён.  Но потом ватная пелена под крылом приелась и стала обыденной. Земля же сверху была похожа на странную картину неведомого великана-художника, написанную на неровном, с низинами и горами полотне. Расхожее сравнение с лоскутным одеялом его не впечатляло: он не раз видел лоскутные одеяла – они не напоминали ему землю с высоты ни в каком виде. Лес на этой картине выглядел таким тёмно-зелёным пушистым ворсом, осенью расцвеченным красным и жёлтым, зимой – в белой накидке.

  Когда он изучал воздействие поражающих факторов ядерного взрыва ещё в училище, почему-то запомнился такой пример преподавателя: «… В эпицентре взрыва температура достигает значений 6-7 тысяч градусов, и световое излучение вызывает возгорание неэкранированных, т.е. не прикрытых непрозрачной преградой объектов на расстоянии в несколько километров. Затем ударная волна и области избыточного давления и разрежения усиливают действие пожаров…» На учебном фильме было хорошо видно, как вспыхивают здания и небольшая рощица деревьев. Потом удар взрывной волны разносит строения и гнёт деревца до земли, вырывая их с корнем. А напоследок ураганный смерч превращает всё это в огненный ад. Впечатляло, но виделось всё это отвлечённо – картинки с выставки – то, что на экране никогда не станет реальностью, для этого они и несут боевую вахту, поднимая в небо тяжёлые самолёты. Произошла эта перемена в его жизни как-то сама собой, не сразу. В то лето горели леса, и один очаг возгорания оказался неподалёку от их аэродрома. Его, и ещё нескольких офицеров отправили следить, как солдатики из ближайшей мотострелковой части оборудуют огнезащитные полосы, не давая огню подобраться к самолётам и хранилищам горючего. Он не был знатоком пожарного дела, но внешне всё было в порядке, широкая просека  проходила с подветренной стороны, была перепахана гусеницами бульдозеров, и даже очищена от крупных веток. Сильный порыв ветра налетел совершенно неожиданно. Пелену сизого дыма с проблесками огня смело моментально, и все услышали отдалённый грозный гул. Огненный вал приближался откуда-то слева. Даже по авиационным меркам высоких скоростей он налетел очень быстро. Вокруг забегали, командиры выкрикивали приказы вперемешку с матом, испуганные солдаты метались с лопатами и вёдрами, а он стоял и смотрел, не в силах сдвинуться с места. Большие, многометровые деревья вспыхивали исполинскими свечами, моментально превращаясь в факелы, трава и кусты стали одним огненным ковром, а гигантский костёр с рёвом выбрасывал вверх багровые клубы дыма, пронизанные трассами летящих искр и горящих сучьев. От жара горело лицо, слезились глаза, а он не отрываясь смотрел и смотрел, как гибнут деревья. Потом он тоже бегал, затаптывая сапогами тлеющую траву, помогая разматывать пожарные рукава, но апокалиптическая картинка гибнущего леса так и стояла перед глазами. Аэродром тогда отстояли. И тогда же начались его первые полёты с ядерным оружием на борту.

   Не сказать, что боевые дежурства какое-то сверхординарное событие - да, это серьёзный этап в жизни любого лётчика,  высокая ответственность, высокий уровень доверия и  овладения воинской профессией. Но когда-нибудь это случается почти с каждым, так что волнение от первых полётов быстро прошло, и рутина службы закрутила теперь на новом этапе. Прошло немного времени, их часть тогда перебросили в Прибалтику. И вот, в ноябре 83-го грянули натовские учения Able Archer (Меткий Лучник). В курилках и возле аэродромных ангаров вполголоса обсуждали, как наши на полном серьёзе готовятся к началу полномасштабного ядерного удара со стороны НАТО. Было жутко от общей нервозности и неопределённости ситуации. Их тогда ночью подняли по тревоге, и то, что на вылет отправились не четыре экипажа, как обычно, а весь полк, показалось зловещим знаком.

Кто-то сказал, что подняли в воздух и соседние авиаполки. Когда получали полётное задание идти курсом на Запад в сторону польской границы, его прошиб ледяной пот: возможно навстречу им также движется первая волна ракетоносцев НАТО, и где-то уже тяжело раздвигаются створки ракетных шахт. Сейчас операторы радаров противника получат засветку армады советских боевых самолётов, идущих с Востока. Сразу же навстречу поднимутся армады перехватчиков, а  командир получит приказ вскрыть секретный пакет с указанием целей. И начнётся его кропотливая штурманская работа вывести самолёт к точке пуска, пока они ещё не попали под огонь истребителей. Он увидел, белое, как бумага лицо второго пилота, и ему стало совсем тошно…

   Тогда всё обошлось, самолёты вернулись на базу, учения «западников» завершились, а он всё никак не мог забыть то ощущение надвигающегося ужаса ядерной катастрофы. И своёй роли активного участника последней битвы апокалипсиса. Почему-то перед воображаемым взором раз за разом вставала картинка яркой вспышки в эпицентре взрыва, и охваченных огненным смерчем деревьев на опушке леса. Не он один тогда ощутил свою меру ответственности за происходящее – кое-кто запил, один офицер застрелился по-пьяному делу. Грозились подать рапорты об отставке, но никто не подал. А он тогда начал садить деревья.

  Первый раз нашёл маленький росток рябины, который задыхался в густых зарослях ивняка, и пересадил его на небольшую полянку.  Там других рябинок не было, и на краю полянки его деревце просто великолепно вписывалось – как-то сразу потеплело на душе. Потом несколько раз повторил подобное - понравилось! Попытался сам выращивать маленькие саженцы из семян деревьев. Не сразу, но получилось. Он находил пустоши, лесные поляны, старые вырубки и садил там деревца. Он не мог объяснить ни себе, ни кому-либо другому, зачем он это делает. У самого него в голове крутились совсем уж неуклюжие мысли – случись что, даже зверь лесной сможет убежать от огня, а деревья будут просто гибнуть в рукотворном аду, созданном людской глупостью.

  Конечно, кто-то обратил внимание на его странные увлечения. Может и крутили пальцем у виска за спиной, но ему было всё-равно. Постепенно он раздобыл несколько книг по растениеводству, лесному хозяйству, встречался со знающими людьми. И чувствовал, что странное хобби становится делом жизни. В бурные годы перестройки он ушёл из армии в отставку, обзавелся семьёй, стал преподавать в академии гражданской авиации. Жизнь шла своим чередом, а он большую часть своих сил, средств, и свободного времени посвящал посадке деревьев. Пробовал даже зарабатывать на этом – он научился разбираться в экзотичных породах деревьев, знал где их добыть, и как с ними обращаться, но коммерсант из него вышел, мягко говоря, не самый преуспевающий. Хотя по-немножку всё же зарабатывал.  А вот садовые  породы, выхолощенные селекцией, он категорически не признавал. Больше всего ему по душе были хвойные кедры, ели, или лиственные дубки. Самодисциплина военного лётчика помогала преодолевать трудности, когда решение уже принято. Потому, он успешно искал спонсоров, договаривался в лесхозах о саженцах, находил единомышленников. Жена поначалу закатывала скандалы, потом как-то смирилась и даже стала поддерживать. Двое сыновей к отцовским причудам относились с уважением. Всё-таки папа для них авторитет, и пример для подражания – помогали по мелочам. После нескольких лет своего лесоводства он почувствовал, как лес меняет его самого: полюбив утренние пробежки по лесу, он с увлечением занялся бегом на большие расстояния. В еде стал отдавать предпочтение растительной пище, получал удовольствие ходить босиком в любую погоду и купаться в холодной воде. Наблюдая за ростом деревьев, он обратил внимание на фазы луны – они определённо влияли на приживаемость и рост саженцев. Постепенно он начал видеть это влияние и на себе, и даже на окружающих. Будучи советским офицером и коммунистом он безусловно был атеистом, но лётчики народ суеверный, и к знамениям, и плохим приметам относились внимательно. За полночь, за рюмкой не раз спорили до хрипоты есть ли что-то ещё после смерти. Позже, возясь с деревцами, он увлёкся кельтской философией (что было предсказуемо), потом увлёкся индуизмом, потом… Он впитывал в себя учения христианских исихастов, мусульманских дервишей, ламаистских бодхисатв и другие крупицы мудрости народов мира. Ему претила приверженность одной-единственной вере, межконфессиальные споры и дрязги. Бог един, но разным народам в разным землях Он приоткрывает разные грани своей Божественной Неповторимости. Не нужно никому ничего навязывать, пусть каждый сам идёт своим путём.

   А сейчас он ехал уже седьмой раз по этому маршруту, и садил по одному саженцу через каждые пятьдесят километров. Две тысячи километров – сорок саженцев. Четыре тюка по десять штук в багажнике старых жигулей. Вот уже более десяти лет он проезжает здесь по пути к своему старому армейскому другу. И каждый раз берёт с собой эти саженцы и высаживает их с разницей в пять километров. В первый раз 50-й километр, потом 100-й, 150-й, и т. д., следующий раз 55-105-155-й… Странная, на первый взгляд система, но к нумерологии у него было своё, персональное отношение.

   Солнце зашло за гряду дальнего леса. Старый штурман дальней авиации бросил последний раз на потемневшее небо и тяжело поднялся на ноги. Отряхнул приставшие травинки, с улыбкой посмотрел на деревце и зашагал к дороге. Меньше, чем через три четверти часа он свернёт на просёлок, поставит на берегу речушки палатку, разведёт костерок и наполнит водой обе канистры для поливки на завтра. А пока под колёса снова бежали километры вечернего шоссе, и в кабину врывался прохладный воздух, пахнущий соснами.

   От автора: Я познакомился с этим человеком, и попал под его личное обаяние настолько, что решил написать о нём. Это не выдуманный персонаж, и он на самом деле штурман дальней авиации в прошлом, и человек, желающий засадить всю планету деревьями в настоящем. Он преподаёт в каком-то вузе, бегает на дистанции более сорока километров, придерживается вегетарианского питания, и несколько лет проезжает по трассе "Дон", высаживая через каждые 50 км. по деревцу. Правда, лесной пожар, его роль в натовских учениях '83-го и ещё какие-то факты я выдумал. Потому, вряд ли отважусь показать ему написанное. Тем, более, что живём в разных городах, и очень мала вероятность ещё когда-либо встретиться. Потому - никаких имён, штурман, и всё.

У самого меня практически никакого литературного опыта нет, потому не судите строго. С уважением. Эмиль.