Римские женщины в борьбе за роскошь и наряды

Тит Ливий подробно описывает знаменитый спор о женских украшениях, происходивший в 195 году до н.э.

Предыстория спора такова. В 215 году до н.э., в разгар II Пунической войны, в Риме был принят Оппианов закон, названный так в честь трибуна Оппия. Закон запрещал женщинам иметь больше полуунции золотых украшений, носить дорогие цветные платья и ездить в парных экипажах. Четырнадцать лет спустя война окончилась, но прошло еще шесть лет, прежде чем в 195 году до н.э. возникли попытки отменить Оппианов закон. Консерваторы были против отмены закона, и дебаты затянулись на много дней. Казалось, что попытки изменить законодательство обречены на провал, но тут вмешался женский фактор, столь неуловимый ранее в истории Рима. "Ни авторитет, ни скромность, ни приказы мужей не могли удержать замужних женщин дома. Они наводнили улицы Рима и подступы к форуму. Каждый день толпы женщин росли, потому что женщины приезжали в Город даже из провинций". (Тит Ливий. "История Рима"). Когда женщины напали на двух трибунов, наиболее резко настроенных против отмены закона, это было уже чересчур!

"Я покраснел от стыда, - гневно восклицает в сенате Катон, - несколько минут назад пробивая себе дорогу через толпы женщин, чтобы добраться сюда! Если женщина хочет о чем-то заявить, ей следовало сделать это в домашней обстановке, обращаясь к своему мужу. Женщины неуправляемы, нельзя вручать им поводья и ожидать, что они не перевернут колесницу. Они хотят полной свободы или, прямо говоря, полноправия!"

Далее Тит Ливий пересказывает пространную речь Катона по этому поводу.

"Если восторжествуют они сейчас, - говорит Катон (в то время консул), - то на что они покусятся после? Посмотрите законы! Ими наши предки старались обуздать своеволие женщин и подчинить их мужьям, а вам все равно едва удается удержать их в повиновении, даже связанных такими узами! Если вы будете уступать им одно право за другим, так что, в конце концов, они сравняются с мужчинами, неужели вы думаете, что мы сможем терпеть их? Едва станут они вровень с вами, как тотчас окажутся выше вас!"

"Если одной не дозволено то, что дозволено другой, - продолжает Катон, обращаясь к женщинам, - может и в самом деле есть повод испытать унижение и гнев, но если все вы будете выглядеть одинаково, то какая же из вас может опасаться, что на нее не так посмотрят? Стыдно казаться скупой или нищей, но ведь закон избавляет вас и от того и от другого - он запрещает иметь, чего у вас и так нет. "Вот как раз с таким равенством я и не желаю мириться, - скажет богачка. - Почему мне не позволяют привлечь к себе взоры обилием золота и пурпура?

Почему бедности разрешено прятаться под сенью закона и многие делают вид, будто имеют то, чего на самом деле у них нет? Ведь если бы не закон, все увидели бы их нищету!" Неужели хотите вы, квириты, чтобы женщины похвалялись одна перед другой роскошью? Чтобы богачки старались добыть украшения, недоступные другим? А те, что победнее, выбивались бы из сил, чтобы не подвергнуться презрению за свою бедность? И, конечно, как только женщины станут стыдиться того, что вовсе не стыдно, они перестанут стыдиться того, чего нужно стыдиться на самом деле! Если средства женщины позволят ей, она купит то, что захочет, а если у нее не будет денег, она пойдет за ними к мужу. Достоин жалости бедный муж, даст ли он ей денег или нет. Ибо, если у него не найдется денег, они найдутся у другого мужчины".

Однако трибун Валерий не разделял таких пессимистических представлений о будущем брачных отношений в Риме. Катон говорит, что если закон отменят, мужчина не сможет управлять своей женой. "Ничего подобного, - отвечает Валерий, - пока муж женщины жив, она никогда не захочет потерять свою зависимость от него. Та свобода, которую они обретают, когда умирают их родители или когда они остаются вдовами, - это то, чего они больше всего на свете хотели бы избежать. Все, чего хотят женщины, это справедливости! Пусть они не расстраиваются по пустякам! Изящество, украшения и красота - это достоинства, которыми награждена женщина!"

Катон предостерегает: "Вы не раз слышали от меня сетования на расточительность женщин, на расточительность мужчин, не только простых граждан, а даже должностных лиц. Два порока враждебных один другому - скаредность и расточительность, подтачивают наше государство. Они, как чума, сгубили великие державы. Чем лучше и отраднее складывается судьба нашего государства, чем шире оно раздвигает свои пределы, а ведь мы уже в Греции и в Азии входим в обильные, полные соблазнов края, овладеваем сокровищами царей, тем страшнее мне становится! Может статься, что не богатства эти начнут служить нам, а мы станем прислуживать богатству!"

Не знаю, что было неприятнее выслушивать женщинам: откровенные нападки Катона или снисходительный тон выступлений Валерия? Катон проиграл: закон Оппия был отменен.

Двести лет спустя, историк Валерий Максим заметит, что мужчины, отменившие этот закон "не имели представления о степени расточительности, до которой доведет неудержимая женская страсть к новым модам, и о крайностях, до которых дойдет их бесстыдство после того, как однажды им удалось попрать законы".