После ссоры
После ссоры
Находясь в новостройках семидесятых годов прошлого века, смотришь в однотонную пустоту архитектурных нагромождений, идёшь по серым запылённым дорогам, казалось бы, в нескончаемое занудное обделённое человеческой радостью пространство и вдруг видишь переход. И здесь, надо отметить, ключевое слово – «подземный».
Иван Ильич Аскудный был в тот момент более чем в расстроенных чувствах. Он разругался в самые что ни на есть перья и пух со своей женой. И всё из-за борща или щей. Не вспомнить… Он не оценил, видите ли, всех их вкусных достоинств, их пряной мягкости, хруста чуть-чуть умело недоваренной капусты с перчинкой. Он тогда думал о вечном, отрешился от будничного. А она одёрнула! Спугнула, быть может, великую мысль.
Высшие силы, в чём суть настоящего? Почему я всё время наталкиваюсь на быт в самых его простейших проявлениях? Грубых. Мусорное ведро, банка из-под селёдки, газета из-под неё же в масле. Окурок…
Наш уставший герой спускался всё ниже и ниже по лестнице замызганного перехода. И тут странный приступ холода охватил его душу. Что-то бесформенное проскользнуло вдоль кафельной стены и удалилось в невидимое пока подземелье.
Что-то внутри Ивана Ильича затормозило было шаг торопливой ноги, но беспокойный клубок встревоженных мыслей толкал и толкал неосознанно вперёд, не давая сосредоточиться. Опасность? Какое там! Мысли о навязчивой моде, телевидении. О неправильном питании. О командировках. Заданиях. Расписании. Работе. Подумайте! А? А жизнь-то где настоящая? Всё мчится, сменяя друг друга, не давая сконцентрироваться на важном. Мельтешит, погоняя. Зачем? Вот же суть! Хочется крикнуть. Но нет. Не схватил. Опять. Ускользнуло существенное что-то. Нужное.
Сгусток темноты сполз по стене к ногам и растворился почти без остатка. Уплыл. Иван Ильич оглянулся. Сзади никого. Безжизненный электрический свет брезжит настырно. Гулкость шагов. Пусто. Пугающе пусто. Впереди тоже. Он опёрся о стену справа. Потому что сердце кольнуло остро. Схватился судорожно рукой, задирая пальто к самому горлу. В глазах потемнело. Стал оседать, приткнулся в углу, отвернулся.
– Что ты хочешь узнать? – раздалось где-то рядом. Прошуршало, будто промчался ручей насекомых.
Вздрогнул от звука герой наш.
Взгляд повело влево. Показалось? Наверное. Ведь нет ни души рядом.
Медленный выдох. Боль уходила.
– Вам помочь? – спросил кто-то, склоняясь.
– Не надо, – и попробовал улыбнуться предложившему помощь. Поднял взгляд. Того не было. Чёрная дымка. Исчезла. Почти…
Что происходит?
Не сон. Это – точно.
– Ты что-то сказал?
– Кто тут?
Две тени. Идут, не качаясь, навстречу. Не люди? Они перегнулись. Сложились в комочки. Запрыгали быстрыми упругими шариками. Распались. Ещё двое серых откуда-то вышли. Потом трое, как тёмный огонь, поскользили по стенам. Безжизненно. Плотно. Холодно. Зашли в искривлённый вираж, перейдя в потолок. Снизу видения. Какие-то рыбы. Под гладью бетона. Вильнули хвостами, уплыли. Всё больше и больше теней. Развернулись. Свернулись. Клубок. Полетели. Вокруг. Сливаясь в кружащийся смерч. Свист. Неслышимый грохот. Головокружение.
Одна тень отделилась от безудержной сутолоки. Выплыла. Укрупнилась. Приблизилась, закованная в немоту. Она всматривалась в Аскудного с жадностью. Молча. Он чувствовал несусветную боль в её колких внимательных глазах. Нездешнюю. Нечеловеческую. Выстраданную веками горьких мучений.
– За что тебя так? – спросил в тревоге Иван Ильич.
Та не ответила. Нервно вильнула в сторону, будто вскричала от раны, и слилась с потоком живых устремлённых видений. Те мчались неистово. Быстро. Колеблясь. Перескакивали. И снова уносились. Кружась…
Аскудному стало от всего этого дурно. Он упал, теряя сознание.
Жена поблагодарила кого-то. Закрыла задумчиво дверь и пошла поменять Ивану Ильичу повязку на новую. Окунула её в холодный раствор, слегка отдающий уксусом. И положила на горячий лоб. Больной нервно бредил о чём-то.
И вдруг очнулся. Схватил её за руку и просил горячо прощения, уверяя, что борщ был невероятно вкусен. А потом тихо выговорил:
– Я не хочу туда… в переход.
И заплакал.
И больше никогда, никогда не ходил под землёй переходами.
Его сбила машина. Наверху. На улице.
Комментарии
("И вдруг очнулся. Схватил её за руку и просил горячо прощения, уверяя, что борщ был невероятно вкусен. А потом тихо выговорил:
– Я не хочу туда… в переход.")
Не проникся он к борщу, а испугался снова попасть в переход. Страх и совесть - разные слова...
)
Не совсем так, уважаемая Черепаха Тортила, это имхо, как раз случай прозрения, запоздалой оценки, после "познания в сравнении", когда имея не ценил, а потерявши - плачет.
Рассказ хорош всем, кроме конца. Конец прописан неудачно.) Надо переделать.)
Я так думаю...))
Вот зря с женой поругался, нельзя думать на улице о великих делах..., опасно это. Рассказ очень понравился. Спасибо, Павел.
Жил человек рассеянный
На улице Бассейной.
Сел он утром на кровать,
Стал рубашку надевать,
В рукава просунул руки —
Оказалось, это брюки.
Вот какой рассеянный
С улицы Бассейной!
От женской борщевой обидчивости есть отличное лекарство: отправить ее саму зарабатывать деньги. По настоящему, когда другого, запасного, источника финансирования просто не будет. И она сразу поймет, что падающему от усталости человеку НАПЛЕВАТЬ насколько умело недо-переварена ее капуста. Он ест первый раз за весь день, и ему уже все равно, что именно он бросает себе в рот.
Правда, после этого муж полностью потеряет свою власть над женой. У всего в этом мире есть своя цена..)))
Т.о., нам не может быть доподлинно известно насколько все американские мужчины/женщины стали счастливее. В этом вопросе - каждый сам за себя.
))
* Не случилось этого на Западе. Пожалуй в Швеции, Германии, Голландии. А в остальных странах - не особо*
Не стали гендерные взаимоотношения сложнее.
Лично мне, эмансипация оч. даже нравится.) У меня оказалось достаточно внутреннего резерва и жизнь прожита не самая плохая. При старых традициях - было бы хуже.)
Если, как гарант финансов он не оч. тянет, как гарант ответственности - совсем не тянет, как достойный собеседник - ни в какие ворота, а все остальное - в соответствии с природными нормативами.) В суррогате необходимости нет.
От него не требуется пытаться объездить лошадь не по своим силам. Может прекрасно ездить на своем осле.
Образно выражаясь достойная лошадь не стремится иметь любого наездника, она тоже ищет исключительно достойного. И ничего болезненного для её печени в этом обстоятельстве нет.
Сермяга в том, что лучше немного поголадать, чем непрерывно есть что попало.))
И Бегемот, и Воланд это прекрасно понимали. Не говоря уже о М. Булгакове.))
(Маргарита же не радовалась чему попало. Не вызывал у неё щенячьего восторга любой муж, лишь бы женился...)
==И Бегемот, и Воланд это прекрасно понимали== -безусловно, но для земной жизни необходимо нечто другое - разум и любящее сердце вполне достаточно))
Жизненный успех никоим образом не противоречит наличию любящего сердца и глубокого уважения к партнеру. Для этого необходимо всего одно условие: партнеры должны быть равны по своим внутренним ресурсам.
Уточню, - не равенство=тождество, а соответствие=совместимость внутренних ресурсов.
С другой стороны, я за ВЫРАВНИВАНИЕ ПРАВ обоих полов, за законы исключающие дискриминацию женщин и мужчин, защищающие Ж и М от угнетения противоположным полом, за их Защиту Законом
А типы личности "хозяин" и "прислуга" отторжения не вызывает?
Я ежедневно наблюдаю достойнейших мужчин и столь же достойных женщин. И никаким борщевым бредом ни один из них не страдает. (Нужен борщ - закажи в ресторане, возьми проф. повара на работу и т.д. Если жене нравится готовить, пусть готовит. Но она делает то, что ей нравится. За наше хобби нам никто ничего не должен, должны только за работу.)
Это моральное и свободное общество. Свобода совести.
Это по-мне: делай, что должен и будь, что будет
Свобода предусматривает адекватную ответственность за сделанный выбор.
Но при чем тут рассказ о борще и предсмертных извинениях?
.))
Эта верная и красивая римская, а потом английская пословица о Долге гражданина, с большой Д: делай то, к чему тебя обязывает долг, невзирая на последствия лично для тебя
-
("И вдруг очнулся. Схватил её за руку и просил горячо прощения, уверяя, что борщ был невероятно вкусен. А потом тихо выговорил:
– Я не хочу туда… в переход.
И заплакал.
И больше никогда, никогда не ходил под землёй переходами")
И говорит, и плачет, и потом больше переходами не ходИЛ. Т.е. много раз еще ходил, но не переходами.
)))
Ну случилась у мужика потеря сознания от удара, привиделось ему разное...
Чего тут не понятного?
Идея-то рассказа ясна, как схема электропитания елочной гирлянды. А конец непоследовательный оказался.)
Тонко.. Спасибо, Павел :))
http://pisateli-spb.ru/publisher.html
Подумаю. -:)
"...и вдруг видишь переход. И здесь, надо отметить, ключевое слово – «подземный»."
Чуть-чуть по-другому. -:))))
А единицами - себя.
Мы все глядим в Наполеоны;
Двуногих тварей миллионы..."
Лучше не скажешь.
Надеюсь, знаете автора этих строк.
Ему проще. Мы его знаем. А он уже нас нет.
Спасибо!
Иногда Мессир приказывает нам с Коровьевым проверить, так ли Аннушка разлила масло на трамвайных рельсах.
Спасибо! Понравилось.
поясните ещё раз свою мысль. Ладно?
Написано - великолепно!!
как Ваше здоровьичко!? Пусть все будет хорошо!!! И весна все же вступила в свои права, вчера листики начали распускаться!!!
Не изволю!
Изволю - ярко, солнечно, тепло, весело!
Счастье в студию!!!
Борщ, наверное, как квинтэссенция наболевшего, непонимания.