Евразийская политология: о необходимости заботливо выращивать союзную идентичность

29 января 2013 Семён Уралов

В Российской Федерации, похоже, уже все поняли что есть две параллельных вселенных, которые пересекаются только в залах суда и на площадях. Информационное и коммуникативное поле, в котором живёт Болотная и параллельное ему – то, в котором живёт остальная Россия.

И дело вовсе не в том, что одни смотрят «Дождь» и сидят в твиттере, а вторые смотрят Первый канал и переписываются в «Одноклассниках».

СМИ, безусловно, определяют повестку — но далеко не основную. Гражданин воспринимает окружающий мир через собственную идентичность — как его собственные цели соотносятся с целями государства и правящего класса.

Идентичность – это то, с помощью чего мы ориентируемся в окружающем мире. Наш набор координат и система приоритетов. С гражданской идентичностью всё довольно просто: есть бытовые элементы вроде валюты, паспорта, телевизионной рекламы и футбольной сборной — никто не перепутает, гражданин он Таджикистана или Белоруссии. А вот с идентичностью политической совсем другая история — потому что идентичностей у нас много, все они разные и очень часто конфликтуют между собой.

И такие конфликты очень часто оборачивается фарсом, а иногда даже войной — как, например, во время войны с Саакашвили в 2008 году. Которая началась только потому, что грузинский президент посчитал, что грузины, осетины, абхазы и русские больше не являются носителями единой идентичности. Пускай даже деформированной в ходе национальных экспериментов после 1989 года. И решив, что единой идентичности нет — начал гражданскую войну. Чем, кстати, способствовал лишь укреплению единой идентичности у осетин, абхазов и других народов России, следивших за войной.

Исследованиям советской и постсоветской идентичности посвящено не так много работ. Имею в виду прикладные исследования — которые может использовать любой интересующийся политикой и государством гражданин. Пожалуй, наиболее целостную картину дал русский философ Александр Зиновьев в своих социологических романах, из которых, безусловно, «Русскую трагедию» можно рекомендовать любому, интересующемуся нашей идентичностью.

Но оставим профессиональные разговоры социологам. Нас интересует прикладная составляющая идентичности — то, что делает нас одним народом и гарантирует, что между казахом и белорусом никогда не будет войны.
Конфликтующие идентичности

Я неоднократно утверждал, что применять классический политологический инструментарий к анализу интеграции в Евразии бессмысленно. Те полтора десятка национальных осколков, которые образовались после разрушения СССР, — это уникальные образования. Уникальны они тем, что единая страна с единой инфраструктурой оказалась под 15 разными юрисдикциями. Поэтому где-то, как в Таджикистане, государство сдали в утиль, и оно теперь не контролирует добрую треть территории. Государство умирало и умирает в каждом национальном осколке по-разному и уникально.

Но, в отличие от государств, идентичность не может рухнуть. Её нельзя распустить в Беловежской пуще или приватизировать. Имперская советская идентичность будет жить до тех пор, пока живо поколение рождённых до 1980-1985 годов.

Но вот на смену советским идеократам пришли постсоветские либералы и национал-демократы. Населению массово начала прививаться национальная идентичность. Так как придумать ничего своего не могли — то пришлось брать на вооружение старые антисоветские разработки ещё 70-х годов. Эффект не заставил себя ждать: новая идентичность автоматически вступила в конфликт с идентичностью советской. Кое-где этот конфликт привёл к войне: в Карабахе, Осетии, Приднестровье и т. д.

Как ни крутятся национальные правительства, но корявые попытки привить национальную идентичность ни к чему путному не приводят. И не приведут. Потому что национальные идентичности в Евразии могут существовать только за счёт взаимных конфликтов.

Но как только оформилось первое интеграционное объединение, сразу же началось стремительное переформатирование национальной периферии Евразии. Во всех (!) национальных государствах идёт дискуссия на тему вступать или не вступать в Таможенный союз. Национальная шляхта что Армении, что Украины, что Молдавии вынуждена самоопределяться относительного нового Союза. И сама эта мысль парализует шляхту. По той причине, что местные элиты знают: население всячески поддерживает любые формы союзных отношений с Россией.
Исторический момент

Итак, мы находимся в уникальной ситуации. Сформировано ядро Союза. Национальные идентичности в глубоком кризисе. Союзный договор запланирован на 2015 год. Есть все составляющие для того, чтобы запускать проект по формированию новой идентичности.

Напомню, что мы рассматриваем происходящее в Евразии как восстановление собственно института государства.

Пока что государство восстановлено в трёх осколках — России, Белоруссии и Казахстане. Ведутся активные работы по восстановлению государства в Киргизии. Украина с Молдавией пока что не могут выйти из политического кризиса, и у них есть все шансы участвовать в Евразийской интеграции частями.

И вот в ситуации, когда государство восстановилось в трёх бывших республиках СССР, на повестке дня автоматически стал вопрос о новой союзной идентичности.

Хотим мы этого или нет, нам придётся на него ответить. Потому что если этого сделает государство — то мы получим новую волну национализма и волнения в столицах по типу «болотных». До тех пор, пока в России, Белоруссии и Казахстане не начнут работу по формированию союзной идентичности — до тех пор существуют угрозы новому Союзу. Украинский 20-летний кризис, который образовался в ходе конфликта национал-демократической и союзной идентичностей, — необходимо изучать в школах Евразии как классический пример смуты.

До тех пор, пока государство не ответит на вопрос: «Что включает в себя Союзная идентичность?», – Союз будет находиться в зоне риска. Причём ответы должны быть даны не только в отвлечённо-идеологической плоскости, но и в бытовой. Житель Астаны должен одинаково комфортно чувствовать себя в Минске и Москве. У белоруса не должно возникать проблем с понимаем, как устроена жизнь в казахстанской провинции. Вопросов к возрождающемуся государству на самом деле много.

Сейчас сложно сказать, что именно будет положено в основание новой союзной идентичности. По той причине, что мы не понимаем, каким именно будет Евразийский Союз — то ли это будет союз государств, то ли конфедерация, то ли военно-политический союз. Но какие бы ни были организационные формы интеграции, в вопросе конструирования идентичности придется ответить на следующие вопросы:

1) Каким будет новый Союз? Что это будет: конфедерация, союз, торговое объединение и так далее?

2) Как сделать новую союзную идентичность универсальной? Как любой гражданин, безотносительно места жительства и национального гражданства может стать носителем союзной идентичности?

3) В чём преемственность новой союзной идентичности относительной советской? Какие советские образцы можно адаптировать, а от каких придется отказаться, как бы нам они ни были милы?

4) Что из национальных идентичностей государств-основателей нового Союза достойно сохранения в союзной идентичности? Какие наработки РФ, РБ и РК достойны развития, а что лучше забыть и никогда не вспоминать?
Деятельностный подход для граждан нового союза

Лично я не верю, что союзную идентичность можно инсталлировать либо привить. Формирование гражданина нового типа ещё не начато. И нас ещё не один год будут преследовать национальные призраки 90-х. А когда на авансцену выйдет поколение рождённых после 1991-го — ему придется дополнительно разъяснять тупиковость национального пути развития и ошибочность развитого ельцинизма.

Впрочем, мы исходим из того, что нашему государству предстоит решать вопросы новой индустриализации и Воссоединения. Следовательно, вопрос совместной деятельности для миллионов наших сограждан всё равно будет стоять на повестке.

Советская идентичность была бы невозможна без союзных строек, союзной армии и союзных побед. Без деятельности не будет новой идентичности — будет сплошной пиар и пафос. Сложно сказать, какой именно должна быть совместная деятельность для формирования новой союзной идентичности, но то, что она должна быть и её параметры должны задаваться государством, — это уже очевидно.

Также очевидно, что если государство не придумает проекта деятельности для формирования новой союзной идентичностей — то таковой совместной деятельностью будет война на периферии Евразии. Евразийский Союз входит в неминуемый конфликт с государствами национальной периферии. Гражданские конфликты — это лишь вопрос времени и подходящего повода, потому что национальные государства исчерпывают свой ресурс существования.

Поэтому вопрос конструирования новой союзной идентичности — это ко всему прочему ещё и вопрос мирного поглощения национальной периферии и предотвращение гражданской войны.

Так что время на самом деле есть. Хотя работы — непочатый край.

Например, Таможенный союз уже год как функционирует. Но социологических исследований внутри Таможенного союза не наблюдается. Мы дальше снимаем замеры с ситуации отдельно в России, Белоруссии и Казахстане и не работаем с новыми сущностями.

То есть, несмотря на успехи реальной евразийской интеграции в Таможенном союзе, мы никак это не используем для формирования новой союзной идентичности.