Герой - комсомолец 70-х...

На модерации Отложенный

Герой – комсомолец 70-х… или Этапы большого пути…

И была традиция. И по традиции принимали члены бюро комсомола городишек и районов на всём пространстве весей нашей большой страны в союз новое пополнение. Собирались перед большими советскими праздниками и челночно – многостаночным  способом штамповали из пионеров, старших школьников, передовых молодых бойцов современности…  И шли толпы ребят, и им задавали вопросы про «демократический централизм» и про «международное положение, в обстановке острого противостояния сил мира и прогресса с миром империалистической экспансии»… И отвечали они – как надо было – и про централизм, и про силы зла, надвигающиеся от захода солнца, и про многое иное, об чём спрашивали старшие товарищи, в большинстве своём с радостью свалившие с поднадоевшего фронта трудовых побед и успехов, реально отражавшихся на прилавках самой передовой системы торговли…


Но был один заковыристый и почему-то трудноватый для подростков вопрос, который как бы ставил в неудобное положение всю систему массового проветривания мозгов, а тем более, молодых голов, с веществом, ещё не посеревшим от чёрных мыслей зависти, «карьеризма и вещизма», не отравленных ядом забугорных радиостанций, этих «рассадников беспринципных ценностей загнивающего общества»… Не сказать, чтобы вопрос был сложным, но все комсомольские методички подчёркивали необходимость «использования нового современного материала»…  И, конечно же, самые ушлые ребятки, особо не вдаваясь в подробности,  чётко называли Гагарина с Терешковой. И ведь верно  –  против истины не попрёшь, настоящие герои… Но вот с близкими «кипящей в труде и борьбе современности» личностями было хуже…

Про Даманский особо вспоминать не рекомендовалось, поэтому упоминались Гаганова и тракторист Мерзлов, неадекватной для себя ценой потушивший допотопный колхозный трактор, а вот с  иными именами возникало неожиданное напряжение… То ли пионерские вожатые с замами директоров учебных заведений недорабатывали, то ли сами носители мужества не проявлялись, то ли их личные дела не соотносились с их героическими поступками. Но в данной возникшей негаданно  ситуации и даже сами члены городского комсомольского верха тоже хотели бы узнать парочку героических фамилий, на всякий случай, для будущего формального общения с подрастающим поколением в рамках шефской работы…


И раз за разом у скромных девочек и хулиганистых мальчишек чего-то заедало с ответом на обоснованный вопрос, о примерах беспримерного героизма в рядовой советской действительности, действительно требовавшей от индивидов героических усилий «в деле построения развитого социалистического общества» с дальнейшим подразумевающимся и естественным перетеканием в полный… коммунизьм…
А в это время подходила очередная пятилетняя дата Победы в Великой войне – и лучшие молодые  труженики и победители номенклатурных боёв отправлялись в Москву, где и фотографировались у боевого знамени, что водружено было над Берлином. И надо же повезло и городишке, и скорее, так – первому секретарю ГК ВЛКСМ – он не только был снят у знамени, но ещё и получился в выгодном ракурсе, чего и стало находкой для массовых печатных средств пропаганды. И помещена была фотография с его одухотворённо-волевым лицом на первой странице самой известной молодёжной газеты страны, и стихи там были про время, которое стремится вперёд и ввысь…  И этот фотогеничный секретарь так стал нужен везде и почти всегда, что забывать стали местные производственницы-комсомолки его живое человеческое естество… И только вдохновляющий взгляд и целеустремлённый волнисто-кудрявый локон напоминали о нём рядовым строителям самого передового общества на всех комсомольских стендах о его как бы метафизическом существовании…


Тащил же на себе ворох бумажных дел и «важных инициатив», а также «борьбу с пьянством и разгильдяйством отдельных представителей «молодых хозяев земли» некий второй секретарь, изъятый из своего конструкторского отдела за спокойный, непротиворечивый характер и умение волочить как ломовая лошадь, не вспоминая о наградах и дополнительном питании, любую работу, в том числе и часто никому не нужную, хотя и на благо всех, «общественную деятельность» …
И вот этот прикованный раб решений и постановлений, поднял голову, уткнутую в переизбыток бумаг с имеющими подписи и без оных характеристиками, объективно характеризующими юную поросль будущих строителей коммунизьма, скривил осмысленную физиономию, всегда нахмуренную от частых поправок и окриков старших партийных товарищей, и обалдело уставился в очередного кандидата в члены.

А тот, нисколько не сомневаясь, бухнул вдруг чего-то про героя-комсомольца с очень созвучной с его, секретарскою, даденой  с детства, простой и непритязательной фамилией… Когда же он прислушался и услышал про себя, да ещё с добавленным собственным именем, подобранным родною мамою с папой, тогда только год, как дембельнувшимся с самой тяжёлой войны, понял по смешкам, плохо скрываемым от него членами бюра, что речь идёт именно об нём… 

Пропустили ещё парочку «будущих открывателей неизведанного», очумевших от духоты в переполненной школьниками приёмной, краснеющих, но мужественно отвечающих на, как им казалось, изуверские вопросы ещё не старых, но уже помятых бурными вихрями романтики дяденек и тётенек. Они твёрдо и уверенно отвечали  – им сказали знающие ребята, кто тут главный герой местной современности, и поэтому чётко и победоносно произносили имя и фамилию героя-комсомольца, взвалившего на свои худые, мослатые плечи всю ношу ответственности за подрастающее и в верном направлении обучаемое и воспитуемое  поколение…


Непритязательным мановением руки, так человек и не научился руководить красиво, а также изданием горлового клёкота: «Повремените-те-ка…» приём в самую передовую часть молодого населения страны, надежду и опору отходящих от дел старых партийцев был приостановлен…


Через минут пятнадцать разборок с хохотом и некоторыми обидами выяснили – оказалось три подуставших члена… вышли покурить в угол коридора, хотя один вообще не дымил, а просто решил отдохнуть за компанию от мыслительного и психологического перенапряжения. Но как бы они ни старались говорить потише, беседуя по ходу удовлетворения своей вредной привычки, и при явном отлынивании от высокого общественного долга, один из шатающихся по коридору пацанов, вслушавшись, уловил, как в соединении со словами «герой» и «комсомолец» было произнесено конкретное и не очень трудное для запоминания имя. Правда, парня удивило, что при этом прилично выглядевшие мужики почему-то ржали, как будто рассказывали друг дружке анекдоты про «дорогого генерального секретаря Леонида Ильича», которые  уже с пятого класса знал любой уважающий себя восьмиклассник …


Вот и взметнулось, загремело, зарокотало имя бедного бумажного трудоголика под потолком в самой святой для поселения точке, где в одном здании пристроилась вся всепридержащая троица: горком КПСС, горисполком и горком ВЛКСМ…  И ещё пару лет, уже после возвращения блудного сына – первого секретаря, а затем и его переброски к иному месту приложения необузданных партийных сил, нет – нет,  да и произносилось, взвиваясь всуе, имя, убывшего взад, к своему незабвенному кульману, героя-комсомольца, так и не понявшего тонкостей и тайного смысла причастности к «галерной» номенклатуре…
16-02-2012