Зиновий Гердт и "чистые французы"

Наум Зиндер 
пишет:

Зиновий Гердт

 

Зиновий Гердт про Марка Бернеса и Никиту Богословского :
Это был пятьдесят седьмой год. Москва, фестиваль молодежи и студентов. Толпы иностранцев! Впервые!
И приехали пять французских композиторов, сочинители всех песен Ив Монтана: Франсис Лемарк, Марк Эрраль, еще какие-то... Знаменитейшие фамилии! И к ним был приставлен Никита Богословский - во-первых как вице- или президент общества СССР-Франция, а во-вторых, у него прекрасный французский.
Ну вот. А я тогда играл в Эрмитаже <<Необыкновенный концерт>>, а по соседству выступал Утесов. И так как только от меня, <<конферансье>>, зависело, два часа будет идти наш <<концерт>> или час двадцать, то я быстренько его отыгрывал, чтобы успеть на второе действие к Леониду Осиповичу. Я его обожал.
И вот я выбегаю, смотрю: стоит эта группа - пятеро французов, Никита и Марк Бернес. Он к ним очень тянулся... И идет такая жизнь: Никита что-то острит, французы хохочут. Я ни слова не понимаю, Бернес тоже. И он все время дергает Богословского за рукав: Никита, что ты сказал? Тот морщится: погоди, Маркуша, ну что ты, ей-богу!

Через минуту опять хохочут. Бернес снова: Никита, что он сказал? На третий раз Богословский не выдержал: <<Марк, где тебя воспитывали? Мы же разговариваем! Невежливо это, неинтеллигентно...>>
Потом он ушел добывать контрамарку - французам и себе, и мы остались семеро совсем без языка. Что говорит нормальный человек в такой ситуации? Марк сказал: <<Азохн вэй...>> Печально так, на выдохе. Тут Фрэнсис Лемарк говорит ему - на идиш: <<Ты еврей?>> Бернес на идиш же отвечает: <<Конечно>>. <<Я тоже еврей>>, - говорит Лемарк. И повернувшись к коллегам, добавляет: <<И он еврей, и он еврей, и он...>>
Все пятеро оказались чистыми французами! И все знают идиш! Марк замечательно знал идиш, я тоже что-то... И мы начали жить своей жизнью, и плевать нам на этот концерт Утесова! Тут по закону жанра приходит - кто? - правильно, Богословский! Мы хохочем, совершенно не замечаем прихода Никиты... Он послушал-послушал, как мы смеемся, и говорит: <<Маркуша, что ты сказал?>> А Бернес отвечает:<<Подожди, Никита! Где тебя воспитывали, ей-богу? Мы же разговариваем!>>
Это был единственный раз в моей жизни, когда мое происхождение послужило мне на пользу.