Сам того не желая, Наполеон явился благодетелем российской экономики. Разрыв с Англией и Францией обеспечил России развитие.
Василий Колташов, экономист:
В связи с юбилеем войны 1812-го года Наполеон многим кажется таким злодеем, который очень не любил Россию, хотел её завоевать и, Бог знает, что ещё сделать.
Но между тем Наполеон является истинным благодетелем российской экономики потому, что Наполеон принёс, наверное, российской промышленности, развитию российского капитализма значительно большую пользу, чем, скажем, Пётр Первый.
Как это произошло? Когда Россия вступила в войну с Францией в 1805-м году, это было сделано в значительной мере на английские деньги и с прицелом на единство интересов российского дворянства и английской биржи. Притом, что русское дворянство с английской биржей было связано очень тесно просто потому, что зерно и многие другие товары сбывались в Англии на английском рынке.
Россия была естественной союзницей Англии, сырьевым придатком, страной полупериферийной и, всё-таки, являющейся империей, т.е. самостоятельной в политическом смысле. Хотя и её самостоятельность является в значительной мере спорной, потому что Павел Первый, который пошёл на сближение с Францией, был убит, и на престол взошёл его сын Александр Первый.
И вот с того момента когда Россия и Франция перешли к замирению, военные действия закончились, и Россия присоединилась к континентальной блокаде, т.е. как раз к той самой блокаде, которая должна была задушить Англию по мнению Наполеона. Вот с того момента Наполеон становится истинным благодетелем для российской экономики просто потому, что именно его политика создала условия рассвета российской промышленности.
А как это, собственно, произошло? Просто были разрушены связи с английским рынком. И создалась такая вот достаточно интересная, давно не виданная в России картина, которую запечатлели иностранцы, путешествовавшие в России. Когда они встречались с русскими дворянами, те постоянно жаловались. Жаловались на то, что нет товаров, что они уже устали, что они не могут сбыть зерно, что у них много проблем, что они сбывают продукты по дешёвке в собственных городах, и что жиреют местные горожане, и что это никуда не годится. Но иностранцы говорили: «Постойте, подождите! Посмотрите на вашу промышленность. У вас колоссальный рост текстильной промышленности. У вас растёт пошив одежды. У вас растёт производство повсюду. У вас развивается экономика».
Но русские дворяне говорили: «Ну, что там? Что там - эта экономика? Посмотрите, как мы обнищали! Ведь когда мы всё это продавали в Англии, мы получали гораздо больше денег».
И это была правда. И, конечно, эта правда обеспечила разрыв России с Францией. А притом, что, конечно, Наполеон не стремился быть никаким благодетелем российской промышленности, и существовали планы французской товарной экспансии на российский рынок, потому что континентальная блокада была затеяна, как способ вытеснить английские товары с европейского рынка вообще, и дальше - заменить их французскими товарами. Ну, отчасти, Рейнской области товарами, т.е. там, где Наполеон фактически произвёл тоже промышленный бум.
Интересно, что Маркс назвал как-то Наполеона творцом немецкой промышленности потому, что рассвет торговли по Рейну, промышленного производства был очень большим. И эта область буквально расцвела при владычестве французов просто потому, что она была избавлена от английских товаров более дешёвых. Т.е. она была защищена протекционистской политикой Французской империи.
И Россия была тоже защищена, пусть с большой неохотой собственной бюрократии, от английских товаров как раз той же самой протекционистской политикой Наполеона. При этом французские чиновники делали различные доклады, строили различные планы о том, как, собственно, наводнить российский рынок французскими товарами.
Но, прежде всего, тогда основными товарами промышленности были ткани. Т.е. это была продукция текстильной индустрии: это были шерстяные ткани, льняные, хлопчатобумажные. Но льняная промышленность в России была своя, шерстяная - тоже. И здесь французам было сложно. А для хлопка не хватало сырья, а Балтику контролировали англичане. И таким образом планы поставки товаров на Вислу через Балтику, а затем - с Вислы по суше в Россию, они оказывались, не реализованы.
Эти планы было просто невозможно осуществить. И, конечно, Наполеон это прекрасно понимал. Но, тем не менее, участие России в континентальной блокаде было настолько важно, что он был готов мириться с тем, что в России развивается собственная промышленность, которой он, конечно, не сочувствовал, будучи защитником, прежде всего, французского капитала и его интересов. Но, тем не менее, был вынужден на это смотреть как-то спокойно.
И надо сказать, что Наполеон в глазах российской буржуазии смотрелся не таким уж врагом. И на это указывают такие любопытные факты, как в начале компании 1812-го года появление вблизи Наполеона нескольких купеческих детей, которые пытались убедить Наполеона, что в России нужно проводить подлинные, глубокие социальные преобразования. Нужно отменять крепостное право, дать крестьянам, возможно, землю, т.е. произвести радикальные реформы. Те самые, которые он проводил во многих частях Европы. Ну, хотя бы даже в том масштабе, в каком они были осуществлены в Польше или Испании.
И в этом случае, конечно, успех в войне 1812-го года был бы успехом Наполеона, а вовсе не русской армии, не Александра Первого. Т.е. войны, как известно, выигрываются прежде всего политически. Накануне 1812-го года Наполеон проиграл политически, а в значительной мере он проиграл потому, что он был уже не тем революционным генералом - с одной стороны.
А с другой стороны - он был невольным благодетелем российского экономического развития. Он не желал этого, но это происходило в силу той политики, которую Наполеон осуществлял в Европе, в подчинённой Франции Европе.
Но вся эта история заканчивается в 1812-1813-х годах, когда Россия вступает в войну, вступает в войну опять на стороне Англии и, в значительной мере, за счёт английских субсидий. Эта война, как известно, заканчивается для Наполеона поражением.
Она заканчивается поражением, в значительной мере, и для российского производства, для российской промышленности просто потому, что теперь английские товары к радости российского дворянства возвращаются на русский рынок, а с русского рынка в Лондон идут продукты сельскохозяйственного производства, т.е. продукты русского помещичьего хозяйства. И к великой радости обратно возвращаются деньги.
Но, увы, это совсем не та схема, которая бы способствовала развитию российской экономики и российской промышленности
Комментарии