Велика Россия, а отвечать некому

"Они ничему не научились и ничего не забыли"

(французский адмирал де Пан – 1796 г.)

Два знаковых события, произошедших в последнее время в России, привлекли к себе внимание политологов и людей, интересующихся политикой. Первым из них было послание президента Владимира Путина депутатам Федерального собрания, с которым он выступил 12 декабря, в День Конституции России. Вторым было несогласованное с властями шествие оппозиции 15 декабря в Москве, заявленное как "Марш Свободы" и направлявшееся к Соловецкому камню на Лубянке. При всей полярности данных акций, если не на словах, то по сути исключающих друг друга, было в них нечто общее, что можно передать одним словом – обреченность. И чтобы читатель не подумал, будто оно является плодом личных эмоций, субъективных домыслов или авторских аллюзий, обратимся только к фактам, которые, как известно, вещь упрямая.

"Перемены, а не революция"

"Очень часто мы обманываем население.

Ну, не мы, а государство"

(российский премьер Путин – 2009 г.)

Недавнее послание Владимира Путина депутатам Федерального собрания России было девятым за все годы его пребывания на посту главы государства и первым – после его третьего вступления в эту должность. Можно было ожидать, что первое лицо, если не провозгласит новый курс, то выступит с новыми инициативами, чтобы рассеять сомнения многих, живущих как в России, так и заграницей, в целесообразности его реинкарнации в качестве президента. Однако в его 83-минутной речи не нашлось места не то, чтобы каким-либо идеям, которых, пусть и с натяжкой, можно было бы назвать "прорывными", но и просто "незамыленному" взгляду на новые реалии, которые складываются в стране и в мире. Вместо презентации общей идеи, способной сплотить расколотое общество, было высказано размытое пожелание, что "россиян должно быть больше, и они должны быть лучше". Вместо конкретных предложений, направленных на решение очевидных проблем впадающей в застой страны, звучали набившие оскомину рассуждения о том, что государство должно быть более эффективным, а экономика – более развитой.

Как будто защищаясь от упреков в том, что за годы его правления сделано гораздо меньше, чем было обещано, Путин заявил, что "огромный по важности этап восстановления страны пройден", и теперь настало время превратить Россию в "богатую и благополучную державу". И тут же, словно страхуясь на случай неудачи, предсказал, что "ближайшие годы будут решающими, может быть даже переломными и не только для нас, а практически для всего мира, который вступает в эпоху кардинальных перемен, а может быть даже и потрясений". В этой связи нужно заметить, что в последнем послании президента было довольно много противоречий, когда за сделанным им неким утверждением вскоре следовало ограничение или даже отрицание только что сказанного. Так, он то говорил с пафосом, что наша страна должна быть "суверенной и влиятельной, не растерять себя как нация, быть и оставаться Россией", то сетовал, что российское общество испытывает "явный дефицит духовных скреп". "Сегодня в стране идет становление гражданской активности", - констатировал президент и тут же предупредил о том, что "платить за жажду перемен разрушением самого государства недопустимо ". С последним невозможно было бы не согласиться, если бы речь Путина не создавала впечатления, что столь любезная его сердцу стабильность неразрывно связана с его пребыванием во власти, а утверждаемые им "единство, целостность, суверенитет" страны основаны на его убеждении в том, что "государство – это я".

Мысль о недопустимости любых перемен, которые чреваты потрясениями, как видно, овладела сознанием президента. В последнее время он настойчиво позиционирует себя как сторонника эволюционных, постепенных, предсказуемых изменений. Но такие изменения, по его мнению, могут происходить лишь под контролем, а еще лучше – по инициативе, государства и, прежде всего, верховной власти. Между тем самодеятельные почины, которые в последний год действительно исходят из общества, а не возникают по указке сверху, тревожат его требованием радикальных и быстрых улучшений. "Мы сейчас видим, – заявил он на недавней встрече со своими доверенными лицами, – что происходит в других странах, что со странами, где мягкая трансформация, а что происходит со странами, в которых произошли революции, – они никак не закончатся, разрушение полное экономики и социальной сферы, гибель людей каждый день». Путин убежден, что "подавляющая часть граждан не хочет революций", но вынужден признать, что большинство граждан "хочет перемен к лучшему, и чем быстрее – тем лучше". "Я часто езжу по стране, я чувствую людей", – заверил своих доверенных лиц президент. Единственное, что он не готов признать и чувствовать, что "подавляющая часть граждан" уже не связывает персонально с ним свои надежды на скорые перемены к лучшему.

И дело здесь не в недостатке ума или воли у президента, не в том, что Путин не любит Россию или не хочет блага своему народу. Просто главным препятствием эффективных реформ и повышения уровня жизни в России стала именно та громоздкая, неповоротливая и коррупционная государственная машина, которую за почти 13 лет своего правления собирал Путин. Конечно, многое досталось ему в наследство от Ельцина, но он имел достаточно времени для того, чтобы расставить на все ключевые места своих людей. А те, в свою очередь, могли использовать предоставленную им власть как для лучшей организации работы и достижения качественных результатов, так и для продолжения порочной практики "откатов", вывоза капитала и волокиты, что они и предпочли без всяких рассуждений о долге и угрызений совести. И Путин, который, надо полагать, отлично знает, кто и сколько "берет" (ведь борьба кремлевских кланов не обходится без доносов главе государства), не только не борется с этим злом, но еще и прикрывает "грехи" некоторых лиц из своего близкого окружения. Поэтому в стране создалась обстановка, при которой Сергея Магнитского, заявившего о хищении средств у государства, до смерти замучили в тюрьме, тогда как Анатолия Сердюкова, если не присвоившего, то, как минимум, допустившего воровство сотен миллионов рублей в Минобороны, с подачи первого лица государства велено считать невиновным.

Есть такое расхожее выражение: "Друзьям – все, остальным – по закону", – которое приписывают Франко или Муссолини, хотя авторство, скорее всего, принадлежит двум президентам Мексики – Хуаресу и Кальесу. Любопытно, что в октябре 2011 г. к тогда еще премьеру Путину на заседании правления Торгово-промышленной палаты обратился гендиректор ЗАО "Русская кожа" Александр Рольгейзер. "Один из очень выдающихся людей, – обратился он к главе правительства, – сказал так: "Своим все, чужим - по закону". Хотелось бы, чтобы в нашей стране действовал такой тезис, такой неформальный лозунг". И что же ответил ему юрист по образованию Владимир Путин. "С этим тезисом полностью согласен, – сказал он. – Поверьте мне, многие из присутствующих в зале знают, что я пытаюсь реализовать его на практике". Стоит ли удивляться, что Путин не видит ни политической, ни нравственной проблемы в том, чтобы находиться в одной комнате и здороваться за руку с людьми, в отношении которых есть обоснованные подозрения, что они разворовывают бюджет? Ведь он всегда может сказать, что коррупционерами этих людей может признать один суд, чего не сделает ни один судья, пока они остаются в окружении главы государства. Ну, а если общество получит неопровержимые доказательства, то можно воспользоваться "находкой" своего близкого друга – главы администрации президента Сергея Иванова. Тот, как известно, недавно сказал, что ему еще 2 года назад было отлично известно о хищениях в курируемой им программе «ГЛОНАСС», но он молчал все это время, чтобы "не спугнуть преступников и не дать им уничтожить улики"(!). О своей ответственности за действия подчиненных ни Путин, ни Иванов, по-видимому, не имеют ни малейшего представления.

Встреча Владимира Путина со своими доверенными лицами была отмечена еще одной интересной фразой, проливающей свет на возможное будущее президента. Так, с удовлетворением говоря о спаде протестного движения в стране, глава государства отметил свое хорошее знание настроений в народе. В частности, он сослался на мнение "многих простых граждан", которые считают, что лидеры протестующих "в случае чего сядут в самолет и отвалят, а нам здесь жить, никто не хочет потрясений". Неважно, говорили ли так Путину "многие граждане", или, видя себя "народным президентом", он полагает, что народ глаголет его устами. Существенно то, что такой поступок "вождей оппозиции", дело которых Путин считает проигранным, он находит разумной реакцией на происходящее, далее называя их "умными людьми". А это уже наводит на размышления, что будет делать сам президент, если изменение ситуации в стране вынудит его признать свое поражение. Не захочет ли тогда Путин "сесть в самолет и отвалить", чтобы где-нибудь на английской земле или в горах Швейцарии на досуге заняться написанием мемуаров и поведать миру о том, как он, "раб, управлявший галерой", почти довел ее до прекрасных берегов, да только взбунтовавшиеся "надсмотрщики" ему помешали?

"Не забудем, не простим"

"Борьба с коррупцией и есть моя экономическая программа"      

(российский блоггер Навальный – 2012 г.)

Протестное движение в стране, возродившееся в прошлом декабре, подошло к своей годовщине далеко не в оптимальном виде. Уличной оппозиции не удалось выступить серьезным противовесом "партии власти" ни на региональных и местных выборах, ни, тем более, на выборах президента, где она не смогла даже выдвинуть единого кандидата, не говоря о том, чтобы зарегистрировать его.

Поэтому к объявленному 15 декабря "Маршу свободы", не согласованному с мэрией Москвы, да еще совпавшему с морозным днем, ее лидеры относились со смешанным чувством тревоги и надежды. В этот день на Лубянку к Соловецкому камню пришло, по разным данным, от 700 до 2000 человек, где их уже заждался озябший от бездействия ОМОН, который начал согреваться, выхватывая из толпы лидеров оппозиции и активистов, которые скандировали лозунги. Как сказано в сообщении МВД, "после неоднократных предупреждений полиции о том, что мероприятие является несогласованным …тех, кто все-таки продолжил противоправные действия, сотрудники органов внутренних дел вынуждены были задержать". На этот раз, впрочем, никого из известных оппозиционных деятелей не стали подвергать штрафам и арестам: их для острастки подержали на морозе в автозаках, потом доставили в отделение, а ближе к ночи отпустили.

На другой день прошло заседание Координационного совета оппозиции, на которой лидеры протестного движения обменялись мыслями о том, как оценивать прошедшую акцию, и что делать дальше. Мнения, как можно было догадаться заранее, разошлись. Борис Немцов заявил, что огромное число людей не пришло на Лубянку, так как акция не была согласована с властями, и призвал "думать о том, чтобы протест был массовым". Алексей Навальный, напротив, выразил удовлетворение тем, как прошло мероприятие. "Был мороз, это была несанкционированная акция, – сказал он журналистам, – что практически гарантировало участникам аресты, задержания и штрафы, и точно гарантировало время на ветру и морозе. Но пришло много людей". "Мы наблюдаем некую усталость, люди рассчитывали на быстрый результат, – признал Илья Яшин. – Это не спринтерская дистанция, а марафон". "Людей надо настраивать со спринта на марафон", – согласился с ним Сергей Удальцов. В отношении будущего уличных протестов предложения были самые разные: от отказа от несогласованных с властями шествий до отказа от уведомления властей о предстоящих акциях, которые можно проводить в форме уличных гуляний, флэшмобов, концертов и т.д.

Сам уровень обсуждения, насколько он отражен бывшими на нем журналистами, показывает, что протестная оппозиция в России, по крайней мере, сегодня утратила свой драйв и связь с "духом времени", которые отличали ее прошлой зимой и были еще заметны в мае. Это чувствуют власти, которые сегодня опасаются выступлений российских "протестантов" гораздо меньше, чем последствий действия "закона Магнитского", особенно если он также будет принят в Великобритании, Швейцарии, Испании, на Кипре и на Каймановых островах. Политологи по-разному объясняют причины снижения уровня активной поддержки "несистемной оппозиции" в обществе. По их мнению, во многом сказались и разочарование от громких слов, которые не принесли успешного результата, и действия властей по дискредитации лидеров оппозиции, и усталость людей от обсуждения тем, что не имеют видимого отношения к заботам их повседневной жизни. В то же время есть основания полагать, что протестное движение в том виде, в котором оно существует в России теперь, не способно выступить в качестве реальной и серьезной "альтернативы партии власти".

Попробуем наложить главные требования, которые озвучивает на своих акциях уличная оппозиция, на жизненные интересы, которые приоритетны для тех слоев общества, что имеют неоспоримые причины быть недовольными нынешней властью. Чего, прежде всего, добивается "несистемная оппозиция"? – Свободных и честных выборов, расследования дел коррупционеров, независимых судов, освобождения политических заключенных. Чего, в первую очередь, хочет недовольное властью общество? – Повышения своих доходов, ограничения роста цен и тарифов, достойной и оплачиваемой работы, устранения вопиющего противоречия между богатством и бедностью, обуздания произвола чиновников и силовиков, прекращения тотального воровства во власти. Если наложить требования протестующих на ожидания недовольных, то, за редкими совпадениями, между ними наблюдается зияющая пустота. Конечно, можно обвинить "людей из народа" в нежелании защищать свои права, в недостатке гражданской активности и в готовности обменять политические свободы на материальные блага. Но почему общество должно безоглядно доверять лидерам протестного движения в том, что в случае их победы на прямых и честных выборах, они принесут ему желанное избавление не только от авторитарного режима Путина, но и от бедности, бесправия, неправды, утраты надежды на лучшее будущее?  

Казалось бы, за год, прошедший с начала массовых протестов, лидеры оппозиции могли бы общими усилиями создать программу, с которой были бы в состоянии пойти и победить на выборах в Госдуму, перевыборов которой они так рьяно требовали вначале. Деятельность властей в этом смысле им только на руку, ибо ни для кого уже не секрет, что широко объявленные административная, судебная, военная, пенсионная реформа, а также реформы здравоохранения, образования и ЖКХ в России либо не дали положительных результатов, либо с треском провалились. Что же мешает лидерам оппозиции, к услугам которых интеллектуальные силы большинства сочувствующих им ученых и специалистов страны, предложить свои варианты указанных реформ, преимущества которых стали бы очевидны подавляющему большинству граждан страны? Время от времени от отдельных вождей протестного движения мы слышим заявления о том, что надо бы заняться этим делом активно и подготовить серьезную программу преобразований, но кипит ли уже эта работа или находится в начале обсуждений, известно только самым "посвященным".

Но, если даже для программы реформ от оппозиции пока еще не пришло время, то ее вожди, неплохо владеющие искусством политического пиара, могли бы, по крайней мере, предложить своим сторонникам по всей России такие лозунги, за которыми пошли бы и широкие народные массы. Ведь эсеровский призыв "Землю – крестьянам" и большевистский клич "Заводы – рабочим" сто лет назад всколыхнули православную, самодержавную, патриархальную Россию и направили ее движение к социализму. Почему же современные "черновы" и "троцкие" не предложат современной авторитарной и консервативной России такие "слоганы", которые побудят просветленных ими российских граждан поучаствовать в построении "общеевропейского дома" или в создании своего "национального государства"? Однако ничего более запоминающегося, чем лозунг Алексея Навального "Не врать и не воровать", в котором, при желании, можно найти подражание Владимиру Жириновскому с его "Не врать и не бояться", от лидеров протестного движения мне слышать не доводилось. Этот же лозунг сам по себе, может быть, и хорош, как клятва Навального служить своему народу, но он совершенно не дает ответа на вопрос, что будет делать Навальный, если зигзаг российской истории вознесет его к власти.

О том, чем займется в таком случае самый популярный деятель нынешнего российского протестного движения, который, весьма возможно, будет выдвинут от него кандидатом на следующих президентских выборах, можно судить, например, по статье Навального в "Ведомостях" от 1 марта сего года. В ней российский блоггер №1, не скрывая план генерального сражения, сходу признается: "Борьба с коррупцией и есть моя экономическая программа… Лозунг"Не врать и не воровать" – не риторическое восклицание, а суть политических преобразований". Далее он заявляет: "Сколько бы Кремль ни предлагал стостраничных программ структурных реформ, ни одна из них не будет реализована по причине того, что вся система власти искривлена беззаконием и коррупцией". Ссылаясь на примеры от Италии и Грузии до Сингапура и Гонконга и приводя слова премьер-министра Сингапура Ли Куан Ю о том, что для победы над коррупцией нужно не жалеть сажать в тюрьму провинившихся друзей и родственников, Навальный заверяет своих читателей, что уже "первые активные шаги, направленные против коррупции, значительно увеличат экономический рост". О том, что Ли Куан Ю как творец "сингапурского экономического чуда", помимо борьбы с коррупцией, не жалел усилий для привлечения каждого инвестора, беспощадно боролся с преступностью, сменив этнический состав полицейских, усовершенствовал систему образования, посылая сингапурских студентов в лучшие университетах мира, а также потратил большие деньги на обеспечение населения жильем, Навальный в этой статье почему-то умалчивает.

А теперь представим, что по воле доброй судьбы или злого рока (это дело вкуса) Владимир Путин оставил пост президента России, не обеспечив передачу полномочий человеку из своего окружения, и к власти, путем свободных выборов, переговоров между влиятельными группами или даже в результате захвата Кремля протестующими гражданами, пришли лидеры "несистемной оппозиции". Что они в таком случае будут делать? По всей видимости, главой государства при таком раскладе станет Алексей Навальный, который как честный человек начнет решительную борьбу с коррупцией. Допустим, для ясности картины, что российские силовые структуры, верные привычке служить не государству, а государю, перейдут на службу к новому президенту (премьеру) и поведут охоту на коррупционеров с тем же рвением, с каким они прежде разгоняли демонстрантов. Можно быть уверенным в том, что под подозрение, а затем и под суд попадут многие министры, губернаторы и мэры, не говоря уже о разных чиновниках и прочих депутатах. Чем суровее будет вестись эта борьба, в которой, несомненно, проявятся и мотивы личной мести (люди есть люди), тем быстрее придет в негодность система жизнеобеспечения страны, и сегодня во многих населенных пунктах, особенно "в глубинке" дышащая на ладан. В отсутствии продуманной системы неотложных мер по решению проблем (ведь никакой реальной программы преобразований, кроме борьбы с коррупцией, у оппозиции нет) общество придет в возмущение, которое чем дальше, тем меньше можно будет переводить на "проклятых пособников" прежнего режима. И как только доверие к новым правителям России будет подорвано, и власть будет близка к тому, чтобы упасть в грязь, обязательно найдется человек, который скажет: "Есть такая партия!" (ну, или что-то в этом роде) и установит диктатуру своей организации, что возьмется править Россией "всерьез и надолго"…

Пусть читатель, дойдя до последних строк, не спешит делать вывод, будто автор, как известный шекспировский герой, полагает, что "мириться легче со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться", и поэтому отдает предпочтение сохранению нынешнего режима перед возможным приходом к власти "несистемной оппозиции". Каждый сам вправе решать, при каких руководителях наша страна будет более сильной, развитой и богатой, а жизнь людей – более справедливой, достойной и безопасной. Но для того, чтобы сделать выбор, мы должны иметь основания понадежнее, чем заявления и обещания политиков. Реальная проблема современной России состоит в том, что разложение коррумпированной правящей элиты происходит более быстрыми темпами, чем формирование зрелой и ответственной оппозиции. И если это преобладание деградации над развитием с каждым годом станет лишь еще более усиливаться, то будущее как самой страны, так и людей, в ней живущих, внушает очень серьезные опасения.