Творческие метания. Зигзаг № 1 (из "Записок для моих будущих внуков")

Творческие метания. Зигзаг № 1

или кто не работает, тот не ест.

(продолжение)

Если вы помните, первая часть заканчивалась тем, что я не поступила в институт. Итак, все мои друзья и подруги разъехались по городам и весям, в поисках образования, а я, наоборот, вернулась несолоно хлебавши из Москвы.

Городок маленький, все на виду, сколько было разговоров, что вот, мол, отличница, а никуда не поступила. Мне было все равно, только скучновато без привычной дружеской компании. А родители, конечно переживали, не оправдывала пока что я их надежд. На семейном совете было решено определить меня на работу, чтобы не болталась целый год без дела и не ела хлеб зря. Мне было предложено два варианта: продавать талоны на автобус в будке на рыночной площади или идти в разнорабочие в Бюро технической инвентаризации. Поскольку с детства боюсь замкнутых пространств и одиночества, будка с талонами меня привела в ужас. Так в моей трудовой книжке появилась первая запись «Принята обмерщицей в Бюро технической инвентаризации». Радовало одно, бюро это находилось хоть и в подвальном помещении, но в приличном месте, в городском исполкоме с чудесным буфетом. По утрам меня встречал восхитительный запах свежемолотых кофейных зерен. Казалось, что их аромат проникает во все щели нашего бюро, дразня желудок. Оставалось только идти на запах и наслаждаться чашечкой кофе, благо что наш начальник Игорь был большой либерал и позволял своим сотрудникам расслабляться в течение рабочего дня. По четвергам в буфет завозили дефицитные по тем временам продукты, балык, карбонат, консервы, сыр и многое другое. Все это распределялось по отделам в наборах, тщательно взвешенное и разделенное на части с помощью линейки. Кто не помнит знаменитые продовольственные наборы с различными сюрпризами-«нагрузками». Хочешь икры и сервелата, получай в нагрузку банку кабачковой икры и плавленый сырок «Дружба». Хочешь карбонада и финского мармелада в красивой коробочке, не ворчи, а бери еще и банку рыбных тефтелей в томате. 

Однако трудовые будни мои складывались по-разному. Приходилось выезжать и по своему прямому назначению, измерять различные объекты «на натуру», прижав к груди папку с чертежами и рулетку. Иногда это были только что построенные многоэтажки, иногда- дальние заброшенные хутора, иногда- леса и поля. Выезжала я всегда с инженером, их в нашем бюро было шесть, пять женщин и один мужчина, почти все латыши. Поэтому месяца через три я уже свободно общалась с ними по-латышски, немного помогли школьные знания, но в основном «нахваталась» по ходу дела. Все они в один голос говорили, что я и похожа на латышку, им нравился мой покладистый характер и то, что разговариваю с ними на родном языке.

Особенно я подружилась с Лизой, которая была на 10 лет меня старше, муж ее   находился в море по полгода (надо сказать, что почти все мужское население нашего городка работало либо в порту, либо в воинских частях), детей у них не было, она скучала, ворчала, что вышла замуж не для того, чтобы одна дома сидеть. Лизе благоволил наш начальник Игорь, он всегда давал ей самые выгодные заказы. Когда я пришла работать, она как раз чертила планы важных военных объектов-маяков. Ей в помощь всегда давали матросиков, поэтому меня она брала с собой редко. Но эти поездки были очень интересными, отдаленные местечки, где располагались маяки, были необычайно живописны, море каждый раз встречало нас с новым настроением, то благодушно, то рассерженно, то равнодушно. Маяки были легкими объектами для измерения, раз-два, и готово, еще немного усилий по привязке к местности и все. План Лиза чертила уже в бюро. А нас вели в комнату для отдыха и угощали вкусным чаем и булочками из офицерской столовой. Лизе все завидовали и то ли в шутку, то ли всерьез грозились все рассказать мужу, что она одно ездит с военными на маяки. Но Рита, в отличие от Сандры, была верной женой, в ожидании мужа по вечерам она вязала шарфы и шапки.

Сандра, может быть, потому что сама была из деревни, чаще всего ездила на дальние хутора. Рослая, видная, с черными, как смоль, волосами и стрижкой «каре», всегда модно одетая, она любила ездить на задания одна. Когда единожды мне пришлось ее сопровождать, я поняла почему. Хозяева хуторов щедро одаривали ее продуктами за проделанную работу и, конечно, ей было не с руки с кем-либо делиться. Но это была не единственная причина. У Сандры был очень ревнивый муж, несколько раз он приходил к Игорю ругаться, почему ее отправляют в такие дальние районы одну. Несмотря на мою молодость, я тоже кое-что замечала, например, каким огнем горели у Сандры глаза после таких поездок, как странно выглядело ее новое модное пальто, примятое с прилипшими соломинками по бокам. Частенько Сандра приходила на работу в темных очках, прятавших следы мужниной тяжелой рукою. Тогда наши дамы садились вокруг нее, сочувствовали ей, советовали уйти от мужа, Сандра плакала, но мотала головой, не может она уйти от мужа, во-первых, они из одной деревни, что скажут родители, а во-вторых, он все-таки ее любит, жаль его. И предмет своих воздыханий она тоже не может бросить, потому что…. тут она переходила на быстрый шепот, который моему уху был недоступен.

Самой старшей в нашем бюро была Алдона, одинокая невзрачная и тихая, как мышь, старушенция, лет сорока. Ну это мне тогда, в семнадцать лет, так казалось. Но в тихом омуте…как оказалось, Алдона любила попивать после работы, но иногда срывалась и уходила в запой. Она звонила, говорила, что у нее страшно болит голова, все понимающе переглядывались и кивали головами, мол, все ясно. Когда она возвращалась на работу, такая тихая и неприметная, она была тише воды, ниже травы. Бог его знает, почему Игорь ее не увольнял, поговаривали, что она была раньше его пассией, а после того, как он ее бросил, запила. С Алдоной связана одна история, которая многому меня научила. Ей выпало задание ехать в отдаленную деревню, измерять частный дом, поскольку там жили ее родственники, она с радостью согласилась, но попросила дать ей в помощь помощника, так что мне пришлось ее сопровождать. Рано утром на поезде мы доехали до деревеньки, по-быстрому обмеряли объект, а потом она слиняла к родственникам, оставив меня одну.

Сначала я немного растерялась в незнакомой обстановке, потом сориентировалась, пошла на станцию, но оказалось, что поезд здесь будет только поздно вечером. Я не упала духом, а отправилась на автобусную станцию, купила билет, села в автобус, но уже гораздо позже, поняла, что еду куда-то не туда. В общем, автобус меня завез еще дальше. Мало того, что страшно хотелось в туалет, еще и денег на обратный билет мне не хватило. Но, если с первой проблемой я справилась легко, благо, что соответствующие заведения были тогда на вокзалах и автостанциях бесплатными, то со второй возникли большие затруднения. Звонить родителям мне даже в голову не пришло, меня тут же обвинили бы во всех смертных грехах, не преминули бы сказать, какая я росомаха, растратила все деньги, и т.д., и т.п. Я была просто в отчаянье, уставшая, с гудевшими ногами, обалдевшая от новых впечатлений. Единственный вариант, который пришел мне в голову, попросить денег у прохожих, пообещав потом их прислать. Я выбрала хорошо одетую пару, которая покупала билеты в кассе, набрала побольше воздуха, покраснела от корней волос до пяток, но все-таки попросила… 50 копеек на билет до родного города, объяснив ситуацию, что заблудилась, села не на тот автобус, что обязательно деньги верну, если они мне сообщат, куда можно их выслать. Пара недоуменно переглянулась, но, слава богу, выдала мне эти копейки с брезгливым выражением на лице, сказав, что возвращать не надо. Наверное, они приняли меня за попрошайку. Я на радостях купила обратный билет, пошла к автобусу, и …о, счастье, встретила свою знакомую, соседку по дому. Заняла у нее деньги и пулей вернулась к той паре, с чувством величайшего облегчения вернула с благодарностью им деньги, они переглянулись, пожали плечами и, взяв мелочь, отвернулись. Спасибо, вам, добрые люди! Так мне был преподан жизнью урок, всегда рассчитывать свои силы и средства.

Наконец я добралась до Лео и Яутриты, которых все называли «сладкая парочка». Яутрите было 38 лет, она была разведена и воспитывала двоих детей. Леонард или, как его все называли, Лео был очень колоритным «старичком» лет пятидесяти, низенький, коренастый, с большим рельефным носом, острым подбородком и насмешливыми глазами-«колючками». По национальности он был поляк, но родился и прожил всю жизнь в Латвии. Лео обладал веселым характером, любил язвить и подначивать всех наших женщин. С Яутритой они всегда все делали вместе, вместе приходили и уходили с работы, вместе обедали, вместе ездили на все задания. В кулуарах наши дамы осуждали Яутриту за то, что она сожительствует с таким неприятным типом, как Лео. Но тут же вздыхали, и, как-будто оправдывая ее, вспоминали, что двоих детей сейчас очень тяжело вырастить одной. Помню один раз они меня взяли с собой на задание, обмерять районную психбольницу. Больница находилась на далеком хуторе, здание было старым, сырым, с глубоким извилистым подвалом, в котором горками хранились овощи, картошка, капуста, морковь и свекла. Запах быстро гниющих от сырости овощей, казалось пропитал все стены. Я старалась быстро все измерить и выбраться наружу. Но позже я подумала, что лучше бы я работала в подвале, чем в здании. Видеть кругом неполноценных физически и психически людей, оказалось выше моих сил. Сердце мое начало противно сжиматься, ныть, я видела, в каких условиях они здесь существуют. По правде говоря, условия были вроде бы ничего, не очень грязно, не старая мебель, но атмосфера «никомуненужности» прочно поселилась в этом заведении. Больные с тоской заглядывали мне в лицо, пытались что-то пробормотать, протягивали руки, чтобы потрогать мое пальто. Они были тихие и безобидные, я натянуто улыбалась им, но в душе молилась, хоть бы поскорее выбраться отсюда. А уж когда Лео и Яутрита сказали, что в столовой нас хотят покормить обедом, на меня накатила волна, пахнущая гниющими овощами из сырого подвала и мочой больных, которые бродили по коридорам. Я, скорчившись от желудочных спазмов, выбежала на улицу, и как рыба на берегу, стала жадно глотать воздух.

«Сладкой парочке» я сказала, что у меня болит желудок и наотрез отказалась обедать в этом здании. Обратно мы ехали на автобусе, Лео печально глядел в окно, потом вздохнул и сказал то ли мне, то ли себе: «А вот в эту деревню я бегал семнадцатилетним юношей на танцы!»,- потом грустно так добавил, - «Еще до войны». На следующий день Лео доводил меня рассказами, какие вкусные были котлеты с картошкой и компот из сухофруктов, которыми их угощали в столовой. Я смотрела на него с ужасом, не понимая, как можно было вообще что-то взять в рот, после той картины, которую мы видели в больнице?

Так незаметно пролетела осень и зима, наступила весна, стало теплее, веселее, я начала опять готовиться к вступительным экзаменам. Однако, теперь уже в техникум легкой промышленности. Там был факультет, который готовил конструкторов-модельеров обувного и кожевенного производства. Рита, которая осталась в Москве и поступила туда в прошлом году, весь год писала мне об интересной учебе, о таких творческих преподавателях, о том, как весело они живут с девчонками в общежитии, и я решилась, поступаю туда! 

Наступило лето 1980-го, я ушла окончательно с работы, чтобы больше времени заниматься, мы с соседкой, пропадали на пляже, прятались в дюнах и зубрили что-то. За неделю до отъезда я сшила себе бархатный пиджачок, юбку из «шотландки» по последней моде, в складку (позже, моя будущая свекровь скажет, что у них в таких юбках ходят все почтальоны). Сделала себе прическу как у Ирины Алферовой в фильме «С любимыми не расставайтесь», который тогда только что вышел на экраны, и, сунув под мышку рулон со своими живописными и графическими набросками, полетела в Москву. Забегая вперед, скажу, что больше я в родную Латвию и родной дом не вернулась. Природа, как чувствовала, что расстается со мной, лето стояло жаркое, а вода в море прогрелась аж до 18 (!) градусов, словно не хотела меня отпускать.

Может быть, вы помните Москву 1980 года? Ну, вспоминайте, Олимпиада и все такое, на улицах ни души, в ГУМе и ЦУМе никого, во всех магазинах заграничные товары и продукты. Бери-не хочу! Особенно меня умиляли расфасовки финского сливочного масла по 50 г. и 25 г и нарезка финского сервелата. Так, я оказалась почти в раю…

(Продолжение следует…)