Неожиданные стихи

Я всю свою жизнь любил слушать и читать стихи, но сам стихотворчеству остался глубоко чужд. Ну да, на первом курсе, по случаю безответной любви, попытался что-то этакое изобразить - но получился, как я сам понял, такой срам, что не только героине виршей, но и вообще никому их не показывал, и навек зарёкся что-либо рифмовать.

Но дважды в жизни на меня как-то само накатывало. Да, я сразу признаюсь, что первое творение представляет собой смесь из кусочков, надёрганных отовсюду, начиная от Пушкина и кончая Пикулем (который тоже откуда-то это стащил), а основой другого явилась известная песня В.Туриянского. Признаю также, что был предупреждён о всём неприличии версификаторства. И в своё оправдание могу сослаться лишь на то, что оно написалось само, без заранее обдуманного намерения. В конце-концов, у нас сейчас чуть ли не весь кинематограф и половина театра идут "по мотивам" - так почему им можно, а мне нет?!

Как явствует из нижеприведённого, впервые со мной такое случилось в период горбачёвской борьбы за трезвость, когда я писал письмо приятелю, сидя на ночной вахте и размышляя о перспективах встречи Нового года. В этой перспективе вырисовывалось лишь закрашенное мандариновыми корками "шило" за отсутствием чего-то более приличествующего случаю.

Коль гусь рождественский в желудке

С вином бы вёл приятный спор,

Сидеть б нам в креслах круглы сутки,

Да длить неспешный разговор.

Припомнить звон гвардейских шпор

И лет далёких дерзки шутки,

Когда на берегах Невы мы с вами...

Но увы, увы!

Рапортовавши спьяну матом,

За сей в Камчатку сослан вздор

Слуга царю, отец солдатам -

Parbleu, monsieur, c'est grand позор!

И здесь, среди пустыни бедной,

Вдали от света, в час ночной,

Границ российских часовой, 

Стою один среди вселенной!

Мы не грустим от поражений

И не ликуем от побед:

Источник наших настроений - 

Дадут нам водки, или нет.

И вновь я в рдеющий рассвет

Гляжу, усталый от сомнений:

Не шлёт ли сквозь морских волнений

Вдова Клико нам свой привет?..

Mon cher ami! Коль Вам случися

В зимы молчании немом,

Меня припомнивши, письмом,

Иль хоть открыткой разразиться -

Тогда среди камчатских вод

Хор херувимов воспоёт,

И в немоте души моей

Воскреснет счастье прошлых дней!

За французский язык приношу извинения, поскольку учил английский, а французский знаю разве что по "Войне и миру".

Второе родилось в предпоследний рабочий день на службе. Не хотелось ни службу оставлять, ни тем более уезжать - но подошёл предельный возраст, а мама, жившая одна, уже стала совсем стара. Деваться было некуда...

На приморской тропе травы дышат истомою сладкой,

Ветер дует-поёт, за далёкие сопки маня.

Вот и всё - мне пора расставаться навеки с Камчаткой.

Грустный чаячий крик провожает в дорогу меня.

Солнце бьётся в волнах и бежит по обветренным скалам.

Догорел и погас на песке наш прощальный костёр

Мы пока ещё здесь, мы ещё не ушли с океана...

Зелень, сопок снега, да сверкают пластины озёр.

"- До свиданья, земля! - крикну я под крыло, улетая -

Та земля, где звенит, как хрустальная птица, вода!

Возвращусь ли к тебе хоть когда-нибудь, разве я знаю!"

Остаётся лишь верить, что когда-то вернусь навсегда.

И в качестве бонуса - ещё одна солдатская песенка. В переделанном виде она получила распространение в Афганистане, но это 1974 год, Средняя Азия, первоначальный её вариант. Парень, что её пел, говорил с чьих-то слов, что слова Киплинга, но сам в этом точно не был уверен. А я в переводах Киплинга её не встречал.

Мы выходим на рассвете,

Из Сахары дует ветер,

Поднимая нашу песню до небес.

Только пыль летит за нами, 

С нами бог и с нами знамя,

И тяжёлый автомат наперевес.

Говорят, я славный малый,

Скоро стану генералом.

Ну а если я не выйду из огня,

От несчастия такого

Ты найдёшь себе другого,

И навеки позабудешь про меня.

Командир у нас хреновый,

Несмотря на то, что новый.

Ну а нам на это дело наплевать.

И не больше, и не меньше -

Было б выпить что покрепше,

Всё равно, с какой шалавой ночевать.

Ну, а если кто-то помер,

Без него играем в покер:

Тут ребята не жалеют ни о чём.

Есть у каждого в резерве

Баба, деньги и консервы,

И могила, занесённая песком...