Михаил Делягин: Метатехнологии глобальной конкуренции

Мир валится в глобальную депрессию, и жизнь между концом Корейской войны и началом «Бури в пустыне» будет вспоминаться человечеством как Золотой Век гуманизма.

Михаил Делягин, публицист, доктор экономических наук, Директор Института проблем глобализации:

 Технологический прогресс создаёт новые типы технологий. Где-то в середине 90-х годов возникла новая категория – это метатехнология. Это условное название.

 Это технологии, использование которых не позволяет конкурировать с их разработчиком. Это достигается двумя возможностями. Первое - это быстрое обновление технологий. Скажем, технологии формирования сознания: я программирую ваше сознание. Сознание человека очень быстро приспосабливается к любому внешнему воздействию и перестаёт его замечать. Поэтому технологии формирования сознания нужно всё время менять.

 Если я - диктатор, я сформировал в сознании своего народа: «Он меня любит». Но поскольку я граблю, ничего не давая взамен, через полгода мне нужна следующая обновлённая версия этой технологии, потому что иначе народ поймёт, что его обманывают. А мне продавцы этой технологии могут её просто не продать, и тогда я умру. Поэтому я не могу конкурировать с людьми, чью технологию я использую. Я - их раб.

 Использование технологии ставит вас не в положение владельца этой технологии, а в положение арендатора. Быстрое обновление этой технологии делает вас зависимым от продавца. Если продавец на вас обижается по каким-то причинам, то вы погибли. Вы не выдерживаете конкуренции в той или иной форме, и вас выкидывают с рынка или из жизни.

Вторая форма технологий – это полицейские технологии. Это технологии, которые не позволяют конкурировать с тем, чью технологию вы используете. Это качественно новый уровень монополизма. Монополизм, основанный не на сговоре, не на разделе рынков, а монополизм естественный, который вшит в те устройства, в те технические средства, которыми вы вроде бы конкурентно свободно пользуетесь.

В геополитике очень просто – система «Эшелон». Первый скандал системы «Эшелон» - 2004 год – прослушивание всех телефонных разговоров на территории Западной Европы и их анализ в режиме реального времени. Периодически объём перерабатываемой информации превышал возможности анализа и обработки. Классический пример: американцы знали, записали разговор о подготовке теракта 11 сентября. Только они его проанализировали через полгода после теракта - запаздывание.

 Но, тем не менее, современные технологии позволяют анализировать достаточно быстро, достаточно эффективно. В принципе, если вы совершите что-то серьёзно противоправное, вы можете сколько угодно менять мобильные телефоны - вам это не поможет.

То же самое - в мире глобальной конкуренции. Если вы, занимая должную позицию, по телефону будете разговаривать о том, как конкурировать с кем-нибудь серьёзным, у вас конкуренции не получится.

Если вы будете разговаривать с кем-то по электронной почте, по скайпу в режиме видеоконференции или как-то ещё, пользуясь современной системой связи, у вас не получится. А если вы будете пользоваться защищёнными средствами связи, вы будете опаздывать, вы будете отставать, потому что это слишком сложно.

В результате тот, кто владеет современными технологиями передачи и обработки информации, владеет вами. Он не владеет всем миром - он вами владеет. И это основа современной глобальной конкуренции. Если вы хотите о чём-то говорить, то вы должны все свои телефоны вложить в металлическую коробочку, вырубить компьютер и т.д., и т.д., и т.п.

 А какой деятельностью можно заниматься в таком режиме? Да никакой. Даже террористической деятельностью у вас не получится заниматься в таком режиме. А что уж говорить о глобальной конкуренции? И это современный монополизм, который носит технологический характер.

 С одной стороны - это ставит нас в положение, знаете, это как играть в клавир по-сербски, играть на пианино наручниках.

 С другой стороны - такой уровень глобального монополизма является главной причиной современного финансового кризиса, потому что глобальные монополии загнивают. Раньше проблема загнивания монополии решалась проще – расширением рынка. По-хорошему - интеграцией, по-плохому – войной. Неважно.

 Почему Великая депрессия кончилась Второй Мировой войной? Почему Вторая Мировая война спасла человечество (извините за такой чудовищный термин) от Великой депрессии? Потому что в Великой депрессии было пять макрорегионов: США, Британская империя, Советский Союз, японская «зона сопроцветания» и объединённая Европа (тогда она была объединена Гитлером).

 После войны осталось две зоны. В каждой из них уровень конкуренции резко вырос, уровень монополизма снизился - возник стимул для развития. А сейчас рынок един, и возможностей расширить этот рынок куда-то вовне, и тем самым повысить уровень конкуренции - этой возможности просто нет в силу недостаточной интенсивности межпланетных сообщений.

Забыли мы товарища Циолковского. Вот сейчас за это и расплачиваемся. Поэтому выхода из депрессии не будет. Депрессия будет порождать войны, но эти войны не будут выходом из неё. И мы будем медленно и мучительно гнить. Это будет очень жестокий и долгий процесс, который будет размалывать в труху всё современное социальное устройство.

 Мы уже видим уничтожение среднего класса. В Африке, Латинской Америке, Восточной Европе – да, пожалуйста, его там никто и не жалел, когда нас уничтожали. А сейчас этот процесс идёт в Америке очень быстро, в Европе – медленнее. И даже в Китае процесс формирования среднего класса резко затормозился не потому, что какие-то временные ухудшения конъюнктуры. Уже глобальные монополии загнили и уничтожают всё, что под ними находится.

 Мир валится в глобальную депрессию, и жизнь нынешнего поколения – это жизнь в условиях глобальной депрессии. Время между концом Корейской войны и началом «Бури в пустыне» будет вспоминаться человечеством как Золотой Век гуманизма, добра, милосердия и благосостояния.

 Хотя времена были достаточно жёстокие, гуманизм заключался в том, что жестокость воспринималась как жестокость, а не как норма жизни. Мы сейчас, к сожалению, возвращаемся по многим параметрам в раннее Средневековье