О веревке в доме повешенного

Нынешняя годовщина Великой Октябрьской революции (причем круглая – 95 лет) особо привлекла мое внимание двумя моментами. Во-первых, почти полным умолчанием со стороны власти, во-вторых, изменением отношения общественного мнения к революции как способу смены власти. Последнее обнаружил прокремлевский Центр стратегических разработок. По его данным, «все большее количество людей начинает думать, будто революция – это вполне реальный сценарий». И что так думает уже «значительная часть населения». Причем «поворот в сознании происходит очень быстро». «Еще полгода назад … революции боялись, а сейчас спокойно рассуждают о ней, как об одном из возможных направлений развития событий».
От себя добавлю еще один поразительный факт – начинает принципиально меняться отношение к октябрьской революции даже либералов. Так истинно либеральный журнал «Эксперт» весной опубликовал статью своего обозревателя, в которой он полемизирует с одним из кондовых либералов. И в статье есть невероятно крамольная фраза: «как после Французской революции мир стал более свободным, так и после нашей революции мир стал более справедливым».
Получается, что власть и интеллектуальная элита нашего общества пытаются замолчать самый большой вклад нашего народа в развитие человечества. К слову, наши революции роднит не только грандиозность результатов, но и уровень жестокости.
Мало того, в последнем номере журнал опубликовал достаточно много крамольных свидетельств и цифр на тему революции и Гражданской войны. Так оказалось примерно равным (порядка 250-300 тыс.) число жертв красного и белого терроров. И что обе стороны практиковали одинаковые методы осуществления террора. Хотя журнал и не упомянул, что белый террор начался раньше красного – белый с июльских мятежей в Рыбинске и Ярославле, красный – в сентябре после убийства Урицкого и покушения на Ленина.
Другие приведенные в статье цифры не менее крамольны. Так в Красной Армии служили 75 тысяч офицеров и генералов. Для сравнения, в Белой Армии их было не намного больше – близко к 100 тыс. Но при этом в Красной Армии служило на порядок больше генералов – 775 человек. Старших офицеров (полковников и подполковников) тоже было много – 1726 человек. Не случайно Троцкий говорил, что Красная Армия похожа на редиску – красная только снаружи.
Этому факту имеется вполне понятное объяснение. Для многих офицеров и особенно генералов воевать с российской властью при поддержке иностранных интервентов или спонсоров было неприемлемо по чисто патриотическим соображениям. Второй принципиальный момент – отсутствие неприятия большевиков как политической силы существенной частью российской элиты. В самом деле, почему социал-демократическое правительство было хуже кадетско-эсеровского Временного? Тем более, что в последнем, к примеру, заместителем военного министра был не кто иной, как Б. Савинков – руководитель боевой организации эсеров. То есть, российский террорист №1. Ну и в чем Временное правительство было лучше Совнаркома? Особенно если сравнивать результаты их деятельности.
Опять же, по мнению даже безусловно антисоветски настроенных исследователей большевики были вполне достойны возглавлять власть в России. Журнал приводит на этот счет слова Д. Кеннана «большевики победили в 1917 году благодаря своей сплоченности, дисциплинированности, строгой конспирации, умелому политическому руководству».

Партия большевиков, полагал Кеннан, была «единственной политической силой, которая обладала смелостью, ловкостью, дисциплинарным принуждением, целеустремленностью». То есть, в 1917 году это была единственная политическая сила, способная спасти страну. Что она в итоге и сделала. Тогда как остальные политические силы оказались импотентами.
Ну и заодно журнал приводит данные о том, что все обвинения большевиков в сговоре с немцами основаны на примитивных фальшивках. Причем данные не только наших, но и зарубежных источников. Что касается истории «пломбированного вагона», то через Германию в Россию вернулся не только Ленин, но и многие представители других политических партий.
Проблема нашей интеллектуальной элиты в том, что она видит Октябрьскую революцию, Гражданскую войну и первые мирные годы советской власти через призму сталинской тирании. Тогда как тирания началась только после 1927 года. Это то же самое, как если все пять французских республик видеть исключительно через призму якобинского террора. Так что как французы делят свою историю последних двух веков на пять республик и четыре монархии, так и в эпоху существования СССР нужно выделять несколько разных по качеству государств – до Сталина, при Сталине, при Хрущеве, застой и горбачевское демократическое государство. И это существенно разные государства, возглавляемые очень даже разными по качеству властями. Но никак не разные версии сталинской тирании.
В любой гражданской войне и какое-то время после ее окончание политические репрессии являются естественными. И большевики в этом плане не отличались ни от белых, ни от других исторических сил. При этом если после Гражданской войны в стране не было политической свободы, что вполне естественно, тем не менее, имелись экономическая, культурная и научная свободы, которые были ликвидированы только в сталинском государстве.
Можно так же напомнить, что большевики за пять лет (1922-1926) восстановили физически разрушенное на 80% хозяйство страны – превзошли показатели 1913 года, который считается вершиной дореволюционного благополучия. И это несравнимо более высокое достижение в сравнении с той же индустриализацией, причем достигнутое нашим народом без какого-либо насилия со стороны власти. Власть, которая сумела организовать такие достижения, безусловно, обладала самым высоким качеством. И считать ее «родной» сталинской камарилье не стоит. Тем более, что после прихода Сталина к власти власть сменилась на 90%.
Возвращаясь к веревке в доме повешенного. Наша революция как раз и была той самой веревкой, которой народ удавил деградировавшую власть российской империи. А потому не случайно нынешняя власть хранит гробовое молчание по поводу нашей революции. Хотя весь мир считает ее важнейшим моментом истории, кардинально изменившим облик цивилизации – принципиально повысившим в итоге уровень справедливости ее общественной компоненты. Власть понимает, неважно, осознанно или интуитивно, что не стоит напоминать народу, что у него есть веревка, с помощью которой он может сменить не отдельные одиозные фигуры, что обеспечивает демократия, а всю власть скопом, включая прислугу. Так что власти не до гордости, когда народ начинает задумываться на тему: а не пора ли доставать веревку?