Карибский кризис: три удивительные вещи, о которых вы не знали

Пятьдесят лет назад Карибский кризис поставил Соединенные Штаты и Советский Союз на грань атомной войны
По оценкам Пентагона, если бы вооруженный конфликт не удалось предотвратить, то погибли бы более 150 млн. человек, а в северном полушарии наступила бы «ядерная зима».

Вот три неизвестных большинству американцев обстоятельства, связанных с периодом, который историки называют «самым опасным моментом в истории человечества».

1. Карибский кризис едва не вызвал военный переворот в США

Члены Объединенного комитета начальников штабов в беседе с президентом Кеннеди настаивали на том, что упреждающий точечный удар является единственной верной реакцией на решение СССР о размещении ракет на Кубе.

Со своей стороны, министр обороны Роберт Макнамара (Robert McNamara) предложил идею о введении «карантина» в отношении острова. Американские должностные лица избегали употребления термина «блокада», ведь он означал бы открытие военных действий.

Члены ОКНШ «были явно недовольны этим», утверждает Роберт Пастор (Robert Pastor), директор Центра североамериканских исследований (Center for North American Studies) при Американском университете в Вашингтоне. Эти пентагоновские чиновники «выражали готовность начать войну, если Советы не согласятся вывести свои ракеты».

Позднее американские руководители узнали, что Советы тоже были готовы ударить по территории США тактическими ракетами в случае вторжения на Кубу американских войск, рассказывает доктор Пастор, зять Макнамары, который в конце 70-х годов занимал должность советника по национальной безопасности, отвечающего за латиноамериканский регион.

В своих мемуарах Роберт Кеннеди вспоминал, что «члены ОКНШ единодушно поддерживали идею начала боевых действий» и «активно старались продавить свою точку зрения, убеждая руководство в неэффективности блокады».

Особенно усердствовал генерал ВВС Кертис Лимэй (Curtis LeMay), который «настойчиво склонял президента к нападению, утверждая, что оно является жизненно необходимым».

В мемуарах также говорится о том, что Госдепартамент приступил к разработке «программы чрезвычайных мер, задачей которой являлось установление гражданского правления на Кубе после вторжения и оккупации страны». Макнамара довел до сведения правительства мнение военных, «считавших, что в случае вторжения следует ожидать очень больших потерь».

В конечном итоге президент Кеннеди все же решил ограничиться блокадой.

Во время переговоров с Советами Роберт Кеннеди предупредил оппонентов о том, что «в Пентагоне есть много людей, готовых действовать, если на это не решится президент, поэтому в США может произойти военный переворот», отмечает Пастор и добавляет, что «Роберт Кеннеди не блефовал».

После завершения кризиса Макнамара приехал к президенту и сказал: «Нам нужно заменить Лимэя и адмирала Джорджа Уилана Андерсона (George Whelan Anderson), руководителя военно-морскими операциями ВМС США. Они нарушают дисциплину, и нам нужно четко дать всем это понять». «Боб Макнамара лично рассказывал мне об этом», - вспоминает Пастор.

Президент ответил, что по политическим соображениям он может подвергнуть дисциплинарному взысканию только одного из вышеуказанных чиновников и предложил министру выбирать. Выбор Макнамары пал на Андерсона, которого сняли с поста и отправили послом в Португалию.

Роберт Кеннеди также осветил беседу президента с руководителями военного ведомства в своих мемуарах: «Как это происходит на всех подобных встречах, участники делали определенные заявления, считая их чуть ли не общеизвестными истинами, однако, на мой взгляд, они выглядели сомнительными. Например, один из членов ОКНШ настойчиво продвигал идею использования ядерного оружия, на том основании, что наши противники обязательно применят его в случае нападения». « Слушая этих людей, я думал о том, как часто военные предлагают решения, последствий которых просто никто не увидит, если дела пойдут не так, как было запланировано», - вспоминал он.

2. Фидель Кастро добивался уничтожения США с помощью ядерного удара

Такое откровение прозвучало на состоявшейся в 1989 конференции, на которой советские и американские специалисты пытались извлечь уроки из Карибского кризиса.

Советолог Брюс Эллин (Bruce Allyn), бывший директор совместных американо-советских исследований, посвященных проблемам предотвращения кризисов, которые со стороны США проводила Школа государственного управления им. Кеннеди при Гарвардском университете, был ошарашен, услышав об этом во время обеденного перерыва, когда сидел за пепси и свекольным салатом.

Он располагался рядом с Макнамарой и Сергеем Хрущевым, сыном советского лидера, который расшифровал мемуары своего отца, не подвергшиеся цензуре. Как вспоминает доктор Эллин, автор книги, посвященной Карибскому кризису, под названием «На грани Армагеддона» (The Edge of Armageddon), «Сергей Хрущев наклонился вперед и тихо сказал: «Вы должны знать о том, что Кастро очень хотел нанесения упреждающего удара по территории США».

В качестве доказательства своих слов младший Хрущев привел одно место из мемуаров его отца. Просьба о нанесении ядерного удара была высказана в телеграмме Кастро, адресованной Хрущеву, в которой кубинский лидер предупреждал о неизбежности вторжения американских войск на Кубу и убеждал Советы в необходимости атаковать первыми.

Кастро, в частности, писал: «Если империалисты решат вторгнуться на Кубу в нарушение всех норм международного права и норм морали, данное обстоятельство станет отличным моментом для того, чтобы навсегда покончить с этой опасностью, совершив акт законной самообороны. Какими бы ужасными не были последствия таких действий, у нас просто нет другого варианта».

Телеграмма повергла советского лидера «в шок», рассказывает Эллин. В своих мемуарах Никита Хрущев подробно остановился на том, какую реакцию вызвало у него сообщение кубинского руководителя: «Он что, предлагает нам начать ядерную войну? Это же полное безумие!»

3. Никита Хрущев не был поджигателем войны, лишенным здравого смысла

Телеграмма, полученная от Кастро, встревожила и отрезвила Хрущева, утверждает Эллин. «Хрущев больше не стремился к вступлению в войну с Америкой», - отмечает он.

Прочитав послание он «поспешил объявить по радио о выводе ракет с Кубы».

В ответной телеграмме, адресованной Кастро, советский лидер ясно дал понять, что не собирается наносить упреждающий удар по территории США.

«Вы, конечно, понимаете, куда нас заведут такие действия, - писал Хрущев на Кубу, согласно своим мемуарам, - Это не просто удар, а начало термоядерной войны. Дорогой товарищ Фидель Кастро, я считаю ваше предложение неверным, хотя прекрасно осознаю ваши мотивы».

Кастро так и не простил Советам то, что они публично объявили о выводе ракет, даже не посоветовавшись с ним. Много лет спустя он отказал сыну Хрущева во въездной визе, когда тот собирался приехать на конференцию в Гаване.

В своей книге Эллин также развеял миф о событии, ставшем культовым моментом в истории сессий ООН. Он утверждает, что случай, когда советский лидер стучал ботинком по столу во время заседания – из-за чего и заслужил репутацию этакого сорвиголовы – на самом деле являлся недоразумением, сильно раздутым прессой. Один из журналистов споткнулся о ногу Хрущева в проходе, в результате чего у того с ноги слетел ботинок, однако руководитель СССР страдал лишним весом и поэтому поостерегся нагнуться и поднять его.

Сотрудник ООН поднял туфлю и положил ее на стол Хрущева. В этот момент в зале разгорелись ожесточенные дебаты, «представитель одной из стран оскорбил государство, являвшееся сателлитом СССР, среди участников заседания поднялся невообразимый гвалт, - рассказывает Эллин, - Хрущев встал с места, чтобы выступить, ведь он должен был ответить на оскорбление».

Он размахивал сначала одной рукой, затем второй. «В тот момент председательствующий не видел советского лидера, а ботинок преспокойно лежал на столе, - продолжает Эллин, - на самом деле он старался нащупать рукой ботинок, а не стучал им по столу».

Хрущев, безусловно, был «очень эмоциональным, решительным и волевым человеком, часто использовавшим весьма выразительные метафоры, однако то, что его считали «горячей головой», было стереотипом, порожденным пропагандой», которую обе стороны вели в период «холодной войны», полагает Эллин.

Тем не менее, по словам Эллина, до сих пор наиболее частый вопрос, который задают туристы во время экскурсии по зданию ООН в Нью-Йорке, звучит следующим образом: «Где именно сидел Хрущев, когда он колотил ботинком по столу?»