Бунт на корабле

Было это в конце восьмидесятых годов прошлого века, когда я работал старшим помощником капитана на СРТМ-800, названия которого упоминать не буду, так как многие из участников тех давних событий еще живы, и им, наверное, будет не очень приятно вспоминать о них.

В общем, рыбачили мы в южно-курильской экспедиции на промысле сардины иваси.

Иваси, конечно, странная рыба, она откуда ни возьмись приходит к нашим дальневосточным берегам, а потом также неожиданно, как пришла, уходит куда-то в океан. И такой ее цикл продолжается где-то лет 20-25. То есть, столько лет ее нет, а потом весь этот срок рыбаки радуются, ловят эту вкусную рыбку.

Так вот, иваси пропала где-то в начале 50-х годов прошлого века, а в 70-х ее уже начали добывать (в 90-х она опять исчезла, и вот только-только начинает появляться пока только в японских водах). Кроме того, все то время, пока она носилась вдоль наших дальневосточных берегов, никто не поймал ни одной рыбки с икрой, так что чем она здесь занимается и зачем приплывает до сих пор никто ответ дать не может.

Ловили иваси исключительно закидным кошельковым неводом. Во-первых потому что это рыба пелагическая и перемещается по разным глубинам, что не дает возможности точно вывести трал на косяк. Во-вторых – иваси очень быстро перемещается и быстро меняет направление движения (скорость косяка иной раз превышает 5 узлов, а траулер при самом лучшем раскладе больше 5 узлов с тралом идти не может, т.е. он ее просто не догоняет). В-третьих – большим морозильным траулерам иногда удавалось поймать шальной косяк иваси, но морозить ее в то время не могли, потому что при дефростации из полноценной рыбы получалась одна каша… То есть, иваси можно было только солить, что и успешно делали плавбазы десятки которых работали на ее приемке от среднего флота, который ее ловил. И иваси продавали по всей стране великой. Народ ел ее и радовался – очень она вкусная.

Для среднего флота невод представлял собой 1 800 метров 12-миллимитровой дели со стенкой 60-120-10 метров по высоте (в начале и конце невода 60 метров, в середине – 120). Ну, естественно сверху цеплялись наплава, а внизу – груза, чтоб он, так сказать, стоял в воде вертикально.

Но и этой двухкилометровой удочкой нужно было еще умудриться поймать косяк. Потому что невод нужно было высыпать серединой аккурат по курсу движения рыбы, а если неправильно рассчитал курс, скорость (косяка), или он изменил движение, то ничего не получится, а замет и выборка невода при самом лучшем раскладе занимала около трех часов. Так что иваси нужно было еще и уметь поймать, и не у каждого капитана это хорошо получалось. Да и от профессиональной подготовки акустика зависело очень много… Только вот платили на промысле иваси в те годы очень хорошо (за один рейс можно было заработать на машину).

Вот вышли мы в летний рейс, и так у нас все хорошо заладилось, что прямо лучшего и желать не надо было. Капитан – рыбак от бога, акустик – тоже не лаптем деланный, так что за два месяца рыбалки мы уже перевыполнили рейсовое задание, поймав больше 31 000 центнеров. А в те времена на рыбалке, особенно в разгар путины, когда рыбы было много, на первый план во всем процессе становилась ее сдача, потому что рыбы у всех было много, а у плавбаз емкости не резиновые, так что в очередь становились даже на заметы, и в этой очереди можно было проболтаться и сутки и двое и больше…

Но мы как-то совершенно без всяких взяток (в то время такое очень даже практиковалось), наладили приятельские отношения с одной плавбазой, и со сдачей рыбы почти что не было проблем (потому так много и наловили)…. До определенного момента.

Плавбаза была новая, на ней стояло иностранное оборудование, и поэтому в рейсе на ней работали специалисты из тогдашнего ФРГ, которые все сделали и их нужно было отвезти на берег в Находку (рыбачили мы в океане у Южных Курил) – это где-то около 600 морских миль, то есть, для нашего судна больше двух суток пути, ну и там сутки-двое на высадку и прочее, в общем, за неделю должны были обернуться. Должны были…

Чтобы как-то компенсировать все эти непромысловые временные затраты капитан-директор плавбазы разрешил нам сделать замет и сдать столько, сколько влезет в невод. А мы тогда вышли с ивасями к востоку от Хоккайдо, и там рыба перестала носиться по глубине, а скопилась огромными полями, которые красиво и как-то фантастически светились в воде по ночам. Гидролокатор ничего не показывал – стояла сплошная черная стена на эхоленте, и на фишлупе тоже была сплошная засветка. Границу поля определяли визуально – загоняли самого молодого матроса на мачту, и тот сверху командовал куда идти и где границы поля.

В общем, таким Макаром закинули невод и… не смогли его выбрать. Чуть только перешла через блоки середина, как они перестали его выбирать, то есть, крутились, а дель с балберами проскальзывала и протащить ее через блок не было никакой возможности. Еще хуже стало, когда судно стало кренить в невод и выбранная дель пошла обратно в воду. С такой ситуацией все сталкивались впервые – получалось что рыбы было очень много, и мы просто не могли ее взять. Пока думали-гадали, бегали, суетились, рыба, видимо, ухнула всей массой в глубину, траулер наклонился на правый борт градусов на тридцать, и к нашему счастью одна за другой начали рваться уздечки, которые соединяли низ невода с судном… Все оборвалось, рыба освободилась из сети и ушла.

Второй замет был гораздо эффективнее, и мы сдали больше трехсот тонн рыбы.

Ну вот. Это было, так сказать, предисловие. А вот и сама история.

В общем, пришли мы в какую-то деревню возле Находки, высадили на берег немцев с плавбазы, и я поехал их довести до города, как старший. Со мной двинулась и довольно представительная делегация с судна, якобы, для того, чтобы купить свежих продуктов, да и немного развеяться…

Я определил куда надо немцев и собрался на судно, но со мной поехали только два матроса с капустой, там, еще с чем-то, а остальные, во главе с капитаном остались в Находке. Приехали они на пароход только через три дня, пьянючие в дрова с несколькими мешками водки… И началось. Добрались мы кое-как до экспедиции, но полноценно работать не могли, потому что две трети комсостава во главе с капитаном были абсолютно невменяемые, и мы просто болтались в экспедиции, не имея возможности пойти в замет. А плавбаза, которая нас и отправляла в Находку по нескольку раз на день звала нас на сдачу… но мы не могли, потому что замет было делать некому.

Прошла неделя, капитан почему-то все время валялся то у себя в каюте под столом, то в каюте радиста, я его даже просто сидящим ни разу не видел. У народа уже с трудом распознавались лица, как-то все они стали очень походить на свиней… а водка все не кончалась и не кончалась. Электромеханик вообще допился до чертиков и перешел жить в будку к судовой собаке, был весь в шерсти и от него за версту несло псиной. Связную речь можно было услышать только от матросов, третьего штурмана и четвертого механика.

Мое терпение кончилось, когда я поднялся на свою утреннюю вахту в 4 часа утра и застал на мостике одного пьянючего помощника гидроакустика, который и рулил, и смотрел в локатор, и в гидролокатор (он еще и рыбу искал). Судно неслось куда-то полным ходом, а второй помощник спал в штурманской рубке.

- Слышь, чиф, - пробубнил помощник гидроакустика, - вот тут какой-то пароход рядом, я уворачиваюсь от него, уворачиваюсь и никак не могу разойтись…

Я глянул в локатор и обалдел – траулер шпарил полным ходом в большом скоплении судов, и самый из них ближний был в двух кабельтовых с правого борта (максимальное разрешенное расстояние сближение в море – 5 кабельтовых)… А за бортом туман – глаза выколи…

Я выгнал из рубки акустика со вторым помощником, изменил курс судна, сбавил ход, сунулся к капитану, но из-под стола в его каюте только виднелась его задница. И так как-то мне все это надоело до чертиков, что я потихоньку выбрался из скопления судов и взял курс на Петропавловск. Кроме всего прочего наш траулер представлял реальную опасность для других судов экспедиции, потому что большую часть времени был попросту неуправляемым, как «Летучий Голландец». Да и самому как-то не очень улыбалась реальная возможность проснуться в океанской воде после столкновения с кем-нибудь… Жить как-то еще хотелось.

Третьему по вахте я передал курс и скорость, и он тоже всю свою вахту прошел, куда я его направил. Но второй штурман, говнюк и капитанский подхалим не поверил, что рейс кончился, и хоть и был уже изрядно пьян, но как-то дотолкался до капитана, и тот, когда сообразил в чем дело тут же сказал, чтобы останавливали судно и шли назад.

Ну пока все это выясняли и решали, настала моя дневная вахта, и я сказал полусоображающему капитану, что если мы ни закончим этот рейс, то я обо всем доложу начальнику экспедиции нашей конторы, начальнику объединенной экспедиции, а если ничего не поможет, то спущу ночью бот и уйду в порт на первом ближайшем судне, тем более, что в то время снимался домой один наш сейнер, где капитан у меня ходил в приятелях.

Капитан и его прихлебаи тут же решили собрать партийно-профсоюзное собрание (был тогда такой способ общения в коллективах), и на нем, конечно на меня начали лить помои, обвиняя во всем и вся (ни одна сволочь не выступила в мою защиту), Особенно старался в моем обличении электромеханик, от которого так и разило псиной за десяток метров, и народ его от себя все время отпихивал. Но я всем честно сказал то же, что и капитану, и мы после двух-трех часов переговоров с начальством снялись в порт.

За четверо суток перехода, капитан немного оклемался, но документы все равно у него получалось подписать не с первого раза. Судно отстоялось десять дней в порту, и мы снова пришли в ту же южно-курильскую ивасевую экспедицию, где опять чуть больше, чем за два месяца поймали больше 30 000 центнеров рыбы.

Вот такая история. А сейчас, в связи с тем, что сардину иваси уже больше двадцати лет не ловят, не шьют уже и кошельковые неводы. Кроме того в последние годы списано большинство средних судов, приспособленных под кошельковый лов, нет плавбаз… В этом году впервые за 20 лет в Олюторском заливе разрешили добычу селедки кошельковым неводом с 15 сентября (тралом – с 20 октября), ни одно судно не пришло туда с неводом…

Если иваси все-таки придут в наши воды, ловить их будет некому и нечем…

Иван ТРОФИМОВ.