Поговорим о нравственности (еще раз о том же)

Я попробую подстроиться под стилистику своего героя.

За российскую нравственность можно больше не беспокоиться. У нее появился талантливый и ревнивый защитник. Никого другого рядом с темой нравственности он видеть не хочет. На месте РПЦ я бы обеспокоился такой претензией. Первое, о чем поведал граду и миру новый защитник – это о неправомочности обращаться к этой теме тех, кто запятнал себя дружбой с таким олицетворением безнравственности, как Борис Абрамович Березовский. Отойди – это мой участок. Очевидно, мой герой предполагает, что право говорить на о нравственности обретает только тот, кто верно обслуживает правительство, не жалея для службы таким образом понимаего блага отечества ни репутации, ни совести. Я знаю многих его коллег, которые разделяют такие представления.

Покончив с необоснованными притязаниями друга Березовского, журналист переходит к изложению своего кредо, не брезгуя при этом откровенным плагиатом: точно так же, как это сделал незадолго до этого второй человек в государстве, мой герой сообщает публике, что солистки Пусси Райот ему глубоко омерзительны, а также – очень оригинальное мнение для кремлевского пропагандиста - что это именно адвокаты намотали срок девушкам.

Ну, и в заключении та же горькая скорбь по поводу нравствнного несовершенства общества – нет у нас нравственных авторитетов, ну что ж тут поделать. Все мы, дескать, не святые – врем, «кидаем», говорим глупости... Такая вот горькая слегка ироничная мудрость...

В принципе, пассаж для Радзиховского с его нравственной неразборчивостью не новый – он вообще весьма болезненно воспринимает тему нравственной чистоты, потому что прекрасно понимает собственную нечистоплотность. Что уж кидать камнями в Березовского, чей самый большой грех в том, что он посадил нам нынешнего царя, когда сам этого царя облизываешь в полную меру своего недюжинного литературного дара. Конечно, человек менее «нравственный» поостерегся бы таким образом поздравлять с днем рождению узницу совести, которая в отличие от него принебрегла благами жизни во имя этой самой совести. Но «сраму ымут» у нас не все властители читательских дум, и было бы странно требовать от автора такта, стыдливости и прочих химер. Но меня удивляет другое. Неужели его не пугает перспектива совсем утратить рукопожатость. Или он уже давно махнул на это рукой?.. Или надеется на забывчивость читателей? Но разве такое забудешь...