Снимать про ужасы русской жизни – это общепринято!!!

28 октября 2012   Виктор Мараховский

Уважаемые читатели! Вот несколько простых жизненных историй.

Беглые беспризорники во главе с юной Чумой зарабатывают на пропитание дерзкими ограблениями. Попавшись в очередной раз на разбое, Чума вынуждена под давлением полиции стать живой приманкой для серийного убийцы. Если она пополнит список жертв, искать её никто не станет. Общая цель сближает юную беспризорницу и взрослого циничного опера… 

Или вот. Послевоенная жизнь в разрухе, голоде и нищете обернулась тяжким испытанием. Посудомойка, вдова героя-летчика, ворует из милицейской столовой, чтобы прокормить шестнадцатилетнюю дочь и двух доходяг, которых, по доброте душевной, приютила в своем убогом жилище. Возмущённая дочь доносит на мать и та отправляется искупать грех в тюрьму…

Или, например. Он — лишний, ненужный старик, против которого ополчилась даже его собственная семья. Обездоленному и обворованному ветерану войны, кажется, остается только сойти с ума. Но это ещё вопрос — он безумен в этом «нормальном» мире или «нормальный» мир сошёл с ума от равнодушия? В итоге отчаявшийся старик решается на страшный поступок…

Всё вышеперечисленное – не специально подобранная коллекция чернухи. Это скопированные подряд аннотации к ближайшим кинопремьерам отечественных фильмов.

Что тут интересно: по тому, что называют «качеством картинки» и «режиссерским мастерством», эти фильмы практически наверняка будут выше, чем прямые, как рельс, патриотические боевики типа «Боя с тенью 3D». Не менее наверняка они, в отличие от «Боя», пролетят в прокате. Встаёт вопрос: почему соотношение «штамповки» (героических боевиков то есть) и «качественного искусства» (то есть чернухи про предательство и подставы, которым подвергают друг друга русские люди) у нас такое, как будто героическая штамповка – это штучный артхаус, а «качественное искусство» – это конвейер?

Ответ прост: потому что у нас так и есть. Напомним: кинокласс России – тусовка крошечная (500 практикующих кино- и телесценаристов на всю страну – это вообще ничего) и довольно замкнутая. И у неё есть свои накатанные и общепринятые ходы. А есть ходы настолько психологически трудные, что большинство даже не пытается.

В частности, писать сценарии и снимать про ужасы русской жизни – это общепринято, легко и накатанно. Принято, что чем больше тупой жестокости и бредового цинизма в изображаемой русской реальности – тем она жизненнее. А чем обречённее любой положительный персонаж – тем натуральнее. И кинотворцу кажется, что это правильно и естественно – все же вокруг так снимают. И наоборот: заставить себя снять про нормальных человеческих героев, спокойно совершающих добро, – это психологически дико трудная вещь. Ведь чтобы циничный опер подружился с беспризорницей просто так, не попытавшись перед этим сделать из неё мясо для маньяка; чтобы советская комсомолка не стучала на мать в КГБ; чтобы ветерана войны родные не предавали – это вроде как даже ненатурально.

Лакировка реальности, деланность и путинизм.

При этом – вот что важно. В прошлом столетии те же самые творцы, как правило, снимали в русском кино нормальных человеческих героев, которые мало того что относились ко всем по-человечески, так ещё и не стеснялись собственного героизма. И герои эти совершали свои подвиги не через надрыв, не в порядке искупления и не вопреки всему, а просто потому, что были уверены в нормальности и правоте героизма. Кстати, они были уверены и в том, что за добро и подвиги их никто не убьёт и не посадит. Наоборот. И от этого не теряли ни жизненности, ни естественности. Кто скажет, что товарищи Сухов, Шилов, Штирлиц и Семён Семёнович («с войны не держал в руках боевого оружия») Горбунков – ненастоящие? А ведь смешной Семён Семёнович из «Бриллиантовой руки» – нормальный советский герой, совершающий нормальный советский подвиг по борьбе с оргпреступностью. И ни секунды не сомневающийся в том, что так надо и естественно. Настолько естественно – что и это даже и не героизм никакой, а житейская практика.

Так что перед нами – сугубо психологическая проблема. И сугубо современная.

Дело, как представляется, в следующем. В прошлом столетии кинотворцы (что бы они сами ни думали) жили в цивилизации, которая была уверена в собственной нормальности и исключительной правоте. И поэтому для них было естественно снимать про своих соотечественников, в своей правоте уверенных.

Но крах этой цивилизации и её правды был таким болезненным, что вот уже лет 25 авторы русского кино тупо боятся делать своих персонажей героями, уверенно побеждающими зло. Они не верят в то, что их соотечественники (а киногерой – это сведённый в одного парня или одну девчонку коллективный соотечественник) на самом деле могут быть правыми. Им почти невозможно в это поверить самим и ещё труднее – убеждать кого-то.

К слову, в аналогичном положении находится и кинематограф большинства других стран – кроме, пожалуй, индийского и китайского. Но факту отсутствия героических кинонемцев и кинофранцузов, спасающих мир, удивляться не приходится – они от своего цивилизационного первородства давно отказались, что с них взять. Они и в жизни доверили спасать себя то Америке, то нам, и в кино ими монополия на героизм и правоту решительно отдана Голливуду.

А вот у нас такие расклады – ненормальны. Потому что по факту наша цивилизация отстраивается (ничем, кроме полноценной цивилизации, наша страна быть не может – никто за нас нас не спасёт; наоборот, все всех норовят спасать от нас). Армия с оружием, дороги строятся, спецслужбы действуют – хотя есть масса поводов для ругани, но хоть есть уже что ругать. Вот и массовым патриотическом воспитанием занялись.

Но при этом – искусство у нас по-прежнему такое, как будто оно в Боснии 1994-го производится. Причём на европейские киногранты. И серьёзных эволюционных подвижек  в коллективном мозге творцов что-то не заметно.  

А это значит, что нашему государству – хочет оно или нет – в ближайшие годы придётся решать в масскульте ту же проблему, что и молодому советскому государству в 1930-х: проблему создания заново собственной школы художественной правды.

И не решать эту проблему не получится. Хотя бы потому, что текущая художественная правда о России изовралась уже окончательно.